– Коннор… Кабинет Хирона заперт.
– Да что ты? – Коннор переплел пальцы и хрустнул костяшками. – Это мы еще посмотрим. – Он взглянул на Харли – удивительно мускулистого восьмилетку, сына Гефеста. – Пойдешь со мной? Мне не помешает помощь с видеопроектором.
– С минным проектом?! Класс! – Харли сделал победный жест.
– С видеопроектором, – поправил Коннор. – И он должен только показывать фильмы. Никаких взрывов. И не смей делать из него робота-убийцу.
– Ну вот… – Харли насупился, но пошел за Коннором к Большому дому.
– Никому не позволено вмешиваться в судьбу, Перси, даже одному из богов. Если бы я его предупредил о том, что случится, или попытался повлиять на решения, которые он принимал, я мог окончательно все испортить. Молчать и быть вдали от него… ничего труднее мне еще не приходилось делать.
– Нет такого героя, который не изведал бы страх.
Я поднял кувшин Пандоры. Внутри трепетал дух Надежды, пытаясь согреть холодный сосуд.
– Гестия, – сказал я, – я дарю это тебе в качестве подношения.
Богиня наклонила голову набок.
– Я самая незначительная из богов. Почему ты вверяешь эту вещь мне?
– Ты – последняя из олимпийцев, – произнес я. – И важнейшая из всех.
– И почему же, Перси Джексон?
– Потому что Надежду лучше всего хранить у семейного очага, – ответил я. – Сохрани ее для меня, и больше у меня никогда не возникнет искушения сдаться.
Богиня улыбнулась, взяла кувшин, и он начал светиться. Огонь в очаге загорелся чуточку ярче.
– Моя мать понимала, что такое семья, поэтому и не хотела нас оставлять. Нельзя отвернуться от своей семьи только из-за того, что они сделали что-то ужасное.
– Я ненавижу, когда люди меня подводят, когда нет ничего постоянного. Наверное, поэтому я и хочу стать архитектором.
– Чтобы построить что-то постоянное, – кивнул я. – Памятник, который простоит тысячу лет.
– Я здесь, потому что когда все остальные терпят неудачу, когда все могущественные боги уходят на войну, остаюсь только я одна. Дом. Домашний очаг.
– Не все силы имеют видимое проявление, – Гестия посмотрела на меня. – Иногда тяжелее всего найти в себе силы уступить.
– Судить других легко, – предупредила богиня.
– А где твои призраки? – сердито спросила она.
– Мои? Не знаю. У меня их нет.
– У каждого есть свои призраки, – прорычала она. – Умершие близкие. Раскаяние. Страх.
– Перси, низшие существа творят во имя богов немало ужасного. Это не значит, что мы, боги, это одобряем. То, что делают наши сыновья и дочери от нашего имени... ну, обычно это куда больше говорит о них самих, чем о нас.
– Но запомни, мальчик: добрые поступки иногда бывают сильнее меча. Когда я был смертным, я не был ни хорошим бойцом, ни атлетом, ни поэтом. Я всего лишь делал вино. Люди из моей деревни надо мной потешались. Они говорили, что из меня не выйдет толку. А теперь погляди, чего я добился! Иногда мелочи помогают достичь многого.
– Подлинный талант должен быть разносторонним.
Гера покачала головой.
– Владеть чем-то и иметь достаточно ума, чтобы этим воспользоваться, – разные вещи. Уверена, твоя мать, Афина, с этим бы согласилась.
– Каждый раз для того, чтобы заманить тебя в расставленную Кроносом ловушку, использовали тех, кого ты любишь. Твоя роковая слабость – это личная преданность, Перси. Ты не соображаешь, когда надо кем-то пожертвовать. Ради того, чтобы спасти друга, ты готов принести в жертву весь мир. Для героя из пророчества это очень, очень опасная черта!
Я стиснул кулаки.
– Это никакая не слабость! Если я хочу помогать своим друзьям, это не значит, что…
– Те слабости, что в умеренной дозе хороши, – и есть самые опасные слабости, – сказала Афина. – Со злом бороться нетрудно. А вот с недостатком мудрости… очень, очень тяжело.
– Не суди меня слишком строго, полукровка. Мудрые советы не всегда приятны, но я говорила правду. Ты опасен.
– А вы никогда не рискуете?
Она кивнула:
– Я соглашаюсь на компромиссы. Возможно, ты и впрямь полезен. И все же… твоя роковая слабость способна погубить не только тебя самого, но и всех нас.
– Лука, твой бывший друг, – поправился Посейдон, – когда-то тоже обещал нечто подобное. Он был радостью и гордостью Гермеса. Просто держи это в уме, ладно, Перси? Даже отважнейший может пасть.
– А магией вы ее исцелить не можете? – спросил я у Артемиды. – Ну, то есть… вы же богиня!
Артемида выглядела смущенной.
– Жизнь – вещь хрупкая, Перси. Если Судьбам угодно перерезать нить, я мало чем могу помочь.
Хирон давным-давно говорил мне, что бессмертные скованы древними правилами. Но герой может пойти куда угодно, бросить вызов кому угодно – лишь бы храбрости хватило.
– Немецкие позиции находились дальше от реки.
Доктор Чейз уставился на нее:
– А ты откуда знаешь?
– Я там была, – невозмутимо ответила Зоя. – Артемида хотела показать нам, как ужасна война, как смертные убивают друг друга. И как это все глупо. Это была совершенно бессмысленная бойня.
– Другой выход есть всегда – для тех, кто достаточно умен, чтобы его отыскать.
– Наемники, – с горечью ответила Зоя. – Как это ни отвратительно, многие смертные готовы сражаться за кого угодно, лишь бы им платили.
– Но что же они, не видят, на кого работают? – спросил я. – Неужто они не замечают всех этих чудовищ вокруг?
Зоя покачала головой:
– Я не знаю, многое ли они видят сквозь Туман. Но не уверена, что их бы это волновало, даже если бы они знали правду. Порой смертные бывают ужаснее чудовищ.
– Я думал, солнце – это огромный шар раскаленного газа!
Аполлон хмыкнул и потрепал Нико по голове:
– Эти слухи, видимо, пошли оттого, что Артемида обзывала меня огромным шаром раскаленного газа. Если серьезно, парень, все зависит от того, с какой точки зрения посмотреть: с астрономической или с философской. Ты говоришь об астрономии? Пожалуйста, но какой в этом интерес? Ты говоришь о том, как люди представляют себе солнце? А вот это куда любопытнее! Солнце несет на себе большую нагрузку… ну, в переносном смысле. Оно согревает людей, растит их урожаи, движет машины, и в его присутствии все выглядит… хм… куда более солнечно. Эта повозка, мальчик, создана из человеческих фантазий о солнце. Она такая же древняя, как сама Западная цивилизация. Каждый день она проезжает по небу с востока на запад, озаряя существование всех этих ничтожных смертных. Повозка – это зримое воплощение могущества солнца, то, как смертные это воспринимают.
Это утро было одним из самых счастливых за все время моего пребывания в лагере. Что лишний раз доказывает невеселую истину: никогда не знаешь, когда твой мир разлетится на кусочки.
– В семьях частенько царит бардак. А в бессмертных семьях – вечный бардак. Иногда самое лучшее, что мы можем сделать, – это напомнить друг другу, что мы родственники, что бы за этим ни последовало… и стараться свести членовредительство и число трупов к минимуму.