- Всё во Вселеннойсостоитизодногоматериала, изпростейшихчастиц, — объяснила Альва. — Аужоттого, какэтикирпичикисобрать, изависит, какоевеществополучится: жидкоеилитвёрдое, живоеилинет. Вконцеконцов, илюдираньшебылизвёзднойпылью.
Как старые фотографии желтеют, так и воспоминания окрашиваются в розовые тона, а дольше всего время красит детские годы.
...слова геоманта явно сулили опасность, а Пакс ничуть не походил на супергероя. Как и сам Эллис, конечно, зато у него был пистолет и Y-хромосома, чтобы им воспользоваться.
Люди путешествуют во времени каждый день, не отдавая себе в этом отчёта. Кто-то с одной скоростью, кто-то с другой, потому что движение в пространстве замедляет движение во времени. Эйнштейн обнаружил, что измерения связаны друг с другом, расположены на двух чашах весов — так же как, если тратить время, чтобы заработать деньги, его не останется, чтобы их потратить. Никто этого раньше не замечал, потому что разница бесконечно мала. Но пошлите космонавта в полёт до ближайшей звезды и обратно, и если у него это займёт двадцать лет, на Земле пройдут целые века. Конечно, не у каждого во дворе стоит ракета, но есть и другой способ повлиять на время — изменить его связь с пространством.
Без телевизора, радио и интернета, практически без книг — когда
ничто не отвлекает, начинаешь думать… и немало.
— Моя мама считала, что рай не найти на небесах. Рай — это единение с Богом, и кто
его достигнет, познает всё на свете и никогда больше не испытает страх, злобу и обиду.
Только вечную любовь. У каждого в душе живёт мечта быть частью чего-то большего,
мистер Роджерс. По-моему, это и есть Бог.
Нельзя судить целую планету по одному уголку.
Одежда и татуировки — всего лишь слой поверх личности. Они не меняют самого
человека. Никто не хочет быть кем-то другим, как собаки не мечтают стать кошками, а
лошади зебрами. Пусть мы и рисуем на себе полоски, но это меняет только внешность.
Природа не любит прямых углов и ровных линий.
Дождь — это чудо. Это жизнь, свобода, восторг! Когда всё в мире — деревья, животные, даже насекомые — радуется вместе. Во время дождя чувствуешь себя живым, особенно когда гремит гром и сверкают молнии. Кажется, будто становишься одним целым со всей Вселенной.
— Большинство в мои дни — большинство взрослых — работали по восемь часов в день и даже больше. Пять, шесть, а то и семь дней в неделю. Так что да, много. И обычно начальник говорит, что делать, а потом за это платит.
Пакс смотрел на него с такой жалостью, будто узнал, что Эллис стал жертвой страшного преступления.
— У нас никто не указывает другим, что делать. Каждый находит себе занятие по душе, а если оно надоедает, подыскивает другое.
— Но такого же быть не может. Как тогда всё работает? Откуда у вас еда на столе и мебель в доме? Кто делает эти пульты для порталов?
Навык адаптации — главный для всех существ. Человечество им бесспорно владеет, но наш истинный талант в том, что мы заставляем сам мир меняться под наши нужды и способны прыгнуть выше головы, когда земля уходит из под ног.
Какой толк делиться с лучшим другом новостью о своей скорой смерти? Он сам был бы не прочь о ней забыть.
Я была готова на что угодно. После того как целый день гоняешься по дому за мухой и целиком глотаешь пауков, после того как от вида червей, которые вылезают из земли, когда голыми руками роешь матери могилу, рот наполняется слюной, уже нет ничего, на что бы ты не пошла. Все, чего я хотела, это выжить. Я забыла обо всем. Ком грязи не может мечтать. Осколок камня не понимает, что такое надежда. Каждое утро я хотела только одного – дожить до следующего рассвета.
– Ты жив? – спросил Адриан.
– Если бы я умер, вряд ли на том свете увидел бы гусей. – Ройс запрокинул голову и разглядел движущийся на юг птичий клин. – Но может, это злые гуси.
– Злые гуси?
– Мы понятия не имеем, что творится в мире водоплавающих. Может, это банда, крадущая чужие яйца.
– По-моему, у тебя жар.
Я считаю, что меня все преследуют, пока не докажут обратное.
“Honestly, did you really have to go that far?”
“How do you mean?”
“Couldn’t you have demanded we steal the moon away from the stars? Why not request I help abduct the daughter of the Lord God Maribor?”
“Maribor doesn’t have a daughter,” Arcadius replied without a hint of humor.
“Well, that explains it, then.”
– На десятый день рождения отец подарил мне только что вылупившегося цыпленка и заявил, что теперь я несу ответственность за жизнь этой птицы и должен оберегать ее. Я старательно заботился о птице. Назвал ее Гретхен, кормил с руки. Даже спал с ней в обнимку. Ровно год спустя отец заявил, что его сын на день рождения должен поужинать жареной курятиной. Других кур у нас не было. Я умолял его не делать этого и клялся, что, если он убьет Гретхен, я не съем ни кусочка. Только отец и не собирался убивать Гретхен. Он вручил топор мне. «Научись ценить чужую жизнь, прежде чем отберешь ее», – сказал он. Я отказался. В тот день мы вообще ничего не ели, на следующий тоже. Я был намерен перебороть отца, но старик словно был сделан из камня. Я вытерпел всего два дня, не помогли ни гордость, ни жалость, ни сострадание. Во время ужина я обливался слезами, но съел все до последней крошки. Потом я целый месяц не разговаривал с отцом и так и не простил его. Я ненавидел его то за одно, то за другое, пока наконец не ушел из дома. Мне потребовалось пять лет боев, чтобы осознать важность того ужина, из-за которого я никогда не наслаждался убийством и не закрывал глаза на чужую боль.
Мать объясняла так: линии на ладони – это жизненный путь человека, написанный его душой. Прочитать его почти так же просто, как книгу. Но сейчас Гвен обнаружила, что глаза – это окна, заглянув в которые утрачиваешь способность держать себя в руках. Посмотреть в глаза – это как прыгнуть со скалы в реку, не зная, какая там вода, какая глубина… И, как она поняла в тот день… в глазах можно утонуть.
– Ты та калианская шлюха, которая работает в «Голове»? – спросил мужчина.
– Была ею.
– Кем была? Калианкой или шлюхой?
– Послушайте, я пришел сюда, чтобы доложить об убийствах. Хотите об этом послушать?
Малет почмокал губами.
– Ты знаешь, где сейчас убийца?
– Нет.
– Трупы могут встать и уйти?
– Нет.
– Тогда куда торопиться?
Когда никто не говорит правду, человеку свойственно верить в то, во что он захочет.
В детстве ребенок вынужден постоянно слушаться взрослых и следовать их бесконечным указаниям, но вырастая, каждый человек должен покончить с этим своеобразным рабством или же принять его на всю оставшуюся жизнь.