В Августине он видел лишь невежественного варвара, восторженно встретившего падение Римской империи, ознаменовавшее собой пришествие мира посредственности и восторжествовавших рабов, частью которых был и он сам; его проповеди были исполнены реваншистского извращенного ликования — древний мир богов и поэтов рушился у него на глазах, погружаясь в христианство, с его отвратительной когортой аскетов и мучеников, а Августин маскировал свой восторг лицемерными нотками мудрости и сострадания, так, как это хорошо получается у священников.
Он признал свое поражение и теперь принимал — принимал мучительно, всецело, обреченно — мирскую глупость.
И вот так, во имя зыбкого, как туман, будущего, Матье лишал себя настоящего, как это часто, надо признать, случается.
...ибо каждый мир подобен человеку: он представляет собой целостность, из которой невозможно что-то черпать по своему усмотрению, он - как единое целое, которое можно либо отвергнуть, либо принять - листья и плод, колос и зерно, низость и благодать.
Либеро уже давно перестал о чем-либо мечтать. Он признал свое поражение и теперь принимал — принимал мучительно, всецело, обреченно — мирскую глупость.
Уверенность в том, что родную землю можно выбрать, - лишь иллюзия.
Миры уходят один за другим, тьма сменяет тьму, и их очерёдность, быть может, ничего не означает.
Что представляют собой миры, мы на самом деле не знаем. Но уловить признаки их исчезновения нам по силам.