Довольно быстро он понял, что для того, чтобы быть хорошим учителем литературы, недостаточно хорошо знать литературу, надо уметь удержать внимание аудитории, завоёвывать авторитет и выстраивать отношения как со всем классом в целом, так и с отдельными учениками.
Первые месяцы Андрей не понимал, насколько удачно он справляется с этими задачами. Он спрашивал коллег, но они отмахивались и говорили, что ему не нужна их оценка, а нужна оценка учеников. Как же я её узнаю? — недоумевал Андрей, но в конце первого семестра всем школьникам раздали анкету, в которой они должны были оценить работу своих преподавателей. Это была ещё одна лицейская
Послевоенная Москва – город хулиганов, грабителей и бандитов, но Оленьке не придет в голову, что небезопасно приглашать чужого человека в пустую квартиру. Возможно, она решит, что новый знакомец – не какая-нибудь шпана, а взрослый, серьезный мужчина, его нечего бояться… а может, мамины усилия увенчались успехом – Оленька так и осталась папиной маленькой принцессой, так и выросла, не замечая города, в котором жила, не зная страны, в которой родилась.
Малые дела, вот что реально изменит мир. Достаточно революций, довольно террора. Только воспитание людей, только мелкие перемены. Шаг за шагом, медленно, но верно.
Она вообще сразу навела в доме порядок. То есть ему казалось, что у него и так был порядок, но выяснилось, что мужской и женский порядок различаются, как инь и ян.
Будущее исчезает не тогда, когда ты чувствуешь приближение смерти, а тогда, когда дни становятся неотличимы друг от друга, когда оно перестаёт таить в себе неизвестность, перестаёт будоражить воображение. В самом деле, сколько бы ты ни прожила, ты будешь жить в этой квартире, спать на этой кровати, даже надевать по утрам будешь ту же одежду, потому что зачем покупать новую — не так уж долго осталось носить ту, что есть.
Сколько бы ты ни прожила, ты больше не встретишь новых людей, а если встретишь, то не запомнишь.
Женя улыбается, но Гриша серьезно смотрит вдаль, а потом говорит:
– Я выберу тот город, куда распределят тебя.
«Почему я считала, что люди признаются в любви словами, специально придуманными ради этого признания?» – спрашивает себя Женя. Зачем обязательно говорить эти три затертых слова – «я люблю тебя»? Сегодня Грише было достаточно сказать, что он поедет туда же, куда и я, – и вот я стою перед ним, дура дурой, словно он, например, опустился передо мной на колено, как Онегин перед Татьяной.
Иногда я думаю, что все живут в аду, но приучили себя к этой мысли.
Сделай меня маленьким, положи в карман, запиши на жесткий диск своего ноутбука, оставь меня здесь.
В древние времена люди были в контакте со своей смертью. Все мировые религии, не исключая христианство, рассказывают о человеческих жертвоприношениях. Бог приносит в жертву своего Сына и Его распинают на кресте. Вы знаете, почему это так важно? Потому что люди не животные, вот! Волк никогда не убьет волка, а человек легко убьет человека. Знаете почему? Потому что человек — единственное животное, которое знает о своей смерти. И человеческое жертвоприношение — это еще один способ понять свою будущую смерть. Так сказать — помыслить немыслимое. Надо постараться заглянуть в глаза умирающему, прочесть в них то, что потом отразится и в ваших глазах.
У нас с тобой получился странный разговор, Ксения, жалко даже, что я выключила диктофон. Но я могу тебе ответить, что и твое счастье – нечестное счастье, потому что ты делаешь вид, будто несколько ударов хлыстом или тычков сигаретой – не знаю, что ты предпочитаешь, – служат моделью боли и страдания, которые испытывают другие люди. Но это нечестно, Ксения, потому что другие люди умирают от пыток, а ты всего лишь кончаешь. Потому что если ты скажешь матери, потерявшей ребенка: «Я понимаю твою боль, меня тоже сегодня ночью высек любовник», она плюнет тебе в лицо и будет, извини, права. Если доводить твою идею до логического конца, чтобы оставаться честной в своем наслаждении – тебе надо в конце концов умереть под пытками. Но я бы все-таки посоветовала терапию.
- Ну, он звонил в дверь, говорил "Мосгаз", хозяева открывали, а он рубил их топором. Был еще анекдот. Муж подходит к двери: "Кто там?" - "Мосгаз". - "Заходите, заходите. Топор в ванной, теща на кухне".
Сижу я, значит, в классе, а какая-нибудь отличница отвечает у доски. Мол, строчкой "я люблю смотреть, как умирают дети", Маяковский хотел шокировать буржуа. Конечно, правильно отвечает, во всех книжках так и написано. Шокировать буржуа. Я вот слушаю и смотрю на нее. Шестнадцать лет, фигура уже, все на месте, вы понимаете, а все ребенок ребенком. И такая радость меня переполняет, просто слов нет. Она ведь, дурочка, не понимает, что все проще: что если человек говорит "я люблю смотреть, как умирают дети", то это значит только, что ему нравится смотреть, как умирают дети. И больше ничего. И буржуа здесь ни при чем. И шокировать никого не интересно. В шестнадцать лет, конечно, это трудно понять.
Она моложе меня на пять лет, и у нее на пять лет меньше иллюзий.
Говорят, что любовь - это когда понимаешь другого без слов
На самом деле,
Объясняться без слов очень просто
Скальпель, зажигалка, рыболовные крючки и кипящее масло
Много красноречивей всей мировой поэзии
Ежели дело идет о боли
А больше, в сущности, мне не о чем сказать.
Шесть лет для машины – все равно что тридцать пять для женщины, еще на ходу, но с каждым годом падает в цене все больше.
На что еще нужны старые подруги, если к ним нельзя пойти, когда тебя накрыло?
... в большинстве своем люди не хотят, чтобы им открывали глаза.
Грустно смотреть на красивую бабу, которую никто не трахает.