Было тихо. Темно. И чернота, казалось, двигалась, наступала, а потом приняла форму густого облака. И облако то разрасталось, то сужалось. Из круглых отверстий выползли ноги, руки и превратились в мохнатые щупальца. Они были столь длинными, что спокойно прилипли сначала к деревянной спинке, а теперь потянулись к щекам. И здесь не топнешь ногой, и гвардеец не вгонит в страх не отдающего медведя рыбака. Это была чернота...
Тиль бросился к той, которая так властно им управляла. Он так легко обманывал советников, врал союзникам, путал им карты, искусно натравливал друг на друга, угнетал фермеров и торговцев, бросал по утрам глупеньких девиц с одинаковыми личиками и стройными фигурками… Но сидящий напротив ребенок с васильковыми глазами и мелкими кудряшками, совсем как у нее, той, которая кружилась на поляне в солнечном танце… И музыка серебряной флейты сейчас звучала не на лугу. А здесь, в замке, в тесноватой спальне его ребенка, единственной дочки. И ребенок этот имел власть над ним, бедным стариком, он посмел оттолкнуть его, помутить сознание, да так, что Тиль не смог накричать как следует, наказать, запереть в комнате…
Гул чужих, разных по интонации голосов, слился в один и умоляет о помощи. Не могу им верить, я вынуждена поступать не по своей воле, а как они хотят. Они управляют мной, диктуют слова…Мне страсть как хочется приключений, адреналина. Ощущение страха заводит, питает энергией. И кроны покачивающихся на ветру деревьев шепчут — иди, Альби, иди. И я бросила плоский камешек. «Предмет обожания» неторопливо повествует о влиянии стиля Группы на современную музыку. Альберта грустит, а я внимательно слушаю этот голос… Такой музыкальный… Предложения с четким отрывистым ритмом перетекают в плавно-благозвучные… Подобные интонации ласкают мой слух, сводят с ума… Я не в аудитории, и «предмет обожания» давно уже не лектор. Я вижу его на сцене… Под лучами яркого света… Фанаты тащат его в толпу… Он поет известную всем песню… Студенты не пишут конспект… Мы подпеваем ему… И он мой! Мне позволено прикоснуться к его лицу, опустить на лоб челку… Когда все только могут тянуть руку… В пустоту…— Можно? — Патрик подошел к папе поближе. Хотел прикоснутся к звездному телу и одернул руку… Тело кумира выглядело излишне осунувшимся, не таким лакированным, мускулистым… Натереть до блеска не помешало бы… И отполировать, как раньше… И этот хлюпенький человечек бросался в толпу, а такие как Патрик с небывалым настроем ловили его, подбрасывали, а потом следили, как он бежит обратно на сцену. Девчонки с фотиками гонятся за ним, и злые охранники не могут поймать… А он бежит, куда хочет и забывает, что нужно петь. Попадать в ноты…Гроза надвигается, я слышу гром и вижу молнии на темно-фиолетовом небе. Железные конструкции почти рухнули. Мой музыкант перестал петь. Техника придавило порталом, который сорвал прилетевший с юга ураганный ветер. Крики… Люди с головой кутаются в промокшие дождевики и бегут по сырому полю…