Восстание масс

ПСС

Почти с самого начала Ортега-и-Гассет сразу ставит точки над i и поясняет, что «По одному-единственному человеку можно определить, масса это или нет. Масса — всякий и каждый, кто ни в добре, ни в зле не мерит себя особой мерой, а ощущает таким же, как и все, и не только не удручён, но доволен собственной неотличимостью». Логично предположить, что в любом обществе, как в момент написания книги, так и сегодня та «масса», которая «как все», является большинством. А кто тогда противопоставляется массе? «Избранное меньшинство» -отвечает философ. В данном случае для нас важно (и особенно ценно) что «избранное меньшинство» по Ортега-и-Гассету - это «не те, кто кичливо ставит себя выше, но те, кто требует от себя больше, даже если требование к себе непосильно».
Далее автор в сущности на протяжении почти всей книги раскрывает смысл своих заявленных в самом начале определений и противопоставлений. А когда он (где-то в середине книги) говорит, что «Нью-Йорк и Москва не обещают ничего нового. Это фрагменты европейского завета, которые в отрыве от остального утратили смысл», -не совсем понятно, а что «нового» предлагает он? У меня сейчас, правда мелькнула идея, что, может быть, как раз базируясь на ортеговском этом «непредложении», русская американка Айн Рэнд решает развить его теорию «Избранного меньшинства» и предложить свой вариант «нового» общества – общество рационального индивидуализма (или философию Объективизма)?
В книге много размышлений о будущем и даже есть вполне конкретные попадания (почти про сегодняшний ЕС например): «исторический реализм помогает мне видеть, что Европа как единое общество — не какой-то «идеал», а данность, давным-давно ставшая повседневной. А раз уж это очевидно, возможность общего государства становится необходимостью».
В завершение ещё пару интересных цитат (в качестве бонуса, для дочитавших)):
1. Массовый человек у Гассета «это не столько человек, сколько оболочка, муляж человека.. в нем нет личностного начала.. поэтому он вечно кого-то изображает.. «благородство обязывает». Его-то оно не обязывает ввиду полного отсутствия: это человек sine nobilitate (неблагородный, чернь – из пояснительной сноски) - snob».
2. «Современный тигр таков же, как и шесть тысяч лет назад, потому что каждый тигр должен заново становиться тигром, словно у него и не было предшественников. Напротив, человек благодаря своей способности помнить копит собственное прошлое, владеет им и извлекает из него пользу… Поэтому высший человеческий тип Ницше определил как существо «с самой долгой памятью»».
Степень парлептипности 0,69. Степень густоты (крови) 0,61.

Про массовую культуру, про технику, технологию и заурядность

У автора есть очень много интересных мыслей, но автор высказывая их, как мне показалось, уж больно передергивает (не во всех случаях), но уж как-то слишком однобоко смотрит на возникшую проблему.

Словом, надо помнить, что современный интерес к технике еще не гарантирует — или уже не гарантирует — ни ее развития, ни даже сохранения.

Вот это "здрасьте, приехали" называется. А то, что техника развивалась семимильными шагами и туда вбухивалось изначально (В XIX веке, в который нас тычет постоянно автор, уж точно) огромное количество денег и был живой интерес (таже самая наука, которая пришла в упадок по мнению автора) сделать лучше, чем у кого-то там, автор напрочь забыл.
В самом начале автор указывал на то, что планета перенаселилась, поезда, гостиницы, залы, магазины все больше и больше забиты людьми и люди, как стадо , огромная неуправляемая масса. И в музеях толпа, и в театре. Да везде и всюду. А затем, ближе к середине, автор вдруг говорит, что человек ничем не увлекается, и в последнее время ничего не знает и не умеет и вообще ограниченный.

Не абсурдно ли, что сегодня рядовой человек не чувствует сам, без посторонних наставлений, жгучего интереса к упомянутым наукам и родственной им биологии?

Дальше - больше. Есть масса, заурядная, ничем не примечательная. А есть меньшинство, это что-то из разряда арийцев и чистой расы, которые все знают, понимают и умеют, а их таких супер умных мужиков масса задавила и рвется со всех щелей к власти. Ну да, конечно... Во всем Запад виноват.

Философия не нуждается ни в покровительстве, ни в симпатиях массы. Она заботится, чтобы в ее облике не возникло ничего утилитарного, и тем полностью освобождается от власти массового мышления.

БРАВО! И именно по этой причине мы поставим философию, как главный предмет в любом ВУЗе любой страны. Все кругом - масса, поэтому пусть они учат философию и страдают! Мы - элита, мы можем!

Вероятно, кого-то пугают иные признаки воскресшего варварства, которые выражены действием, а не бездеятельностью, сильней бросаются в глаза и потому у всех на виду. Но для меня самый тревожный признак — именно это несоответствие между теми благами, которые рядовой человек получает от науки, и его отношением к ней, то есть бесчувственностью!. Это неадекватное поведение понятней, если вспомнить, что негры в африканской глуши тоже водят автомобиль и глотают аспирин. Те люди, что готовы завладеть Европой, — такова моя гипотеза — это варвары, которые хлынули из люка на подмостки сложной цивилизации, их породившей. Это — «вертикальное одичание» во плоти.

Барак Обама был президентом Америки. Очевидно, в это время Хосе вращался в гробу и вырабатывал бесплатное электричество.

Кто сегодня правит? Кто навязывает эпохе свой духовный облик? Несомненно, буржуазия. Кто представляет ее высший слой, современную аристократию? Несомненно, специалисты: инженеры, врачи, финансисты, педагоги и т.д. Кто представляет этот высший слой в его наивысшей чистоте? Несомненно, человек науки. Если бы инопланетянин посетил Европу и, дабы составить о ней представление, поинтересовался, кем именно она желает быть представленной, Европа с удовольствием и уверенностью указала бы на своих ученых.

В итоге “человек науки” оказывается прототипом массового человека. И не эпизодически, не в силу какой-то сугубо личной ущербности, но потому, что сама наука – родник цивилизации – закономерно превращает его в массового человека; иными словами, в варвара, в современного дикаря.

То аристократ, то массовый заурядный человек. То одно, то другое. Автора из стороны в сторону мотыляет и он просто определиться не может, кто такой человек науки. То науку двигают аристократы и нужен бешенный мозг, то наука в застое, потому что "человек науки" после того, как начинает изучать науку резко становится интеллектуальным варваром. Специалист, человек, который точно знает свою область куда не плюнь и изучает исключительно то, в чем является специалистом и из-за этого он становится тупым в другой области, поэтому он варвар. То есть автор всерьез считает, что умный человек должен быть умным во всем, куда не плюнь и безоговорочно отвечать на любой поставленный перед ним вопрос, будь то химия, физика, биология, языки, социология и дальше по списку.
Автор также замечает, что с каждым годом информация всенепременно растет и ее становится все больше и больше и то, что знал великий ученый, например в XVII веке, то сейчас знает уже любой школьник в 5 классе. Но при удобном случае автор об этом факте напрочь забывает, говоря о варварах культуры.

Америка еще не испытана жизнью. Наивно думать, что она способна править.

В общем-то разбирать в книге можно практически каждый абзац, благо, что в каждом абзаце есть какая-либо мысль по поводу Европы, Америки, техники, ученых и всего, что только в руку попало "околотехнического".

Нет, я очень нежно отношусь к автору, но такой позиции не могу принять органически. Он правильно говорит про явления, вызванные массовостью, здорово - про фашизм и большевизм, но рассуждения про массового человека выводят меня из себя.
Тут ведь надо четко разделять: масса, толпа, как некий новый организм, состоящий всё из тех же людей, но наделенный отдельными свойствами, и массовый человек, как представитель толпы, который только это и может, а ничего кроме из себя не представляет.
У Оргети-и-Гассета массовый человек - посредственность, возведенная в степень, избалованный ребенок, иван, родства не помнящий, изнеженная принцесса, которая не знает ни наук, ни искусства. А массовое образование лишь облегчает жизнь массовому человеку, но не дает права судить о культуре, не дает приобщения к ней. Массовые политические институты рассчитаны лишь на то, чтобы подавлять оппозицию и сохранять текущий уровень материальной культуры.
Допустим, про образование - это правда. Про культуру - тоже. И даже про политику.
Но из этого вовсе не следует то, что он говорит про человека.
Дельные мысли не могу строиться только лишь на снобизме; это не признак умного человека. Меня крайне раздражают высказывания вроде "все эти пустые девочки", или, модное, "весь это бессмысленный офисный планктон", или, в ответ, "все эти тупые хипстеры".
Откуда знаешь? Поговорил с каждым? Провел исследование? Думал больше минуты над этой фразой? Залез к ним в голову? Все лебеди белые?
А вот и не правда. Там, где есть подобные обобщения, начинается элементарная лень и не понимание того, что массовые явления возможны и без масс, что это некая объективная реальность; свойства отдельных личностей не имеют такого уж большого значения.
Как-то на паре мы разговаривали про общественное сознание, точнее про его образы. Почти все представляли некие липкие субстанции, которые что-то у человека забирают, а потом довлеют над ним. Для меня же общественное сознание ближе всего похоже на общественный транспорт: некая максимально обезличенная структура (мы же не говорим "водитель приведет автобус", мы говорим "придет автобус"), с которой нам по пути какое-то время. И личность тут наша значения не имеет; ничья не имеет. Но это вовсе не значит, что мы становится хуже от пользования им. Или лучше. Ну вообще - другими.
Так и на уровне классической социологии личность имеет мало значения. Но это не значит, что есть такое понятие "массовый человек", что у кого-то достаточно полномочий, чтобы им оперировать.

Книга неоднозначная и поэтому даже еще более интересная.

Основную философскую доктрину можно изложить так. Долгое время существовало просвещенное, власть имущее меньшинство, которое управляло инертным и косным и необразованным большинством. Большинство, сознавая свою ущербность и невозможность руководить и выбирать путь исторического развития, не имея для этого ни специальных знаний, ни умений, ни силы воли, радостно подчинялось тому меньшинству, которое всем этим обладало. Аристократичное меньшинство, по мнению автора, имело как привилегии, так и обязанности, одно вытекало из другого: своим трудом они зарабатывали себе право на особое отношение и обладание тем, чем простой люд не мог обладать, как в силу отсталости производства, так и в силу отсутствия тех качеств, которые были у меньшинства(образование, ответственность за принимаемые решения, служение идее и.т.д.), которые давали право на что-то претендовать. С ростом производства и внедрением новых технологий, достижений науки, массы, ранее не имевшие возможности потреблять те блага, которые раньше были доступны избранным, обрели ее. Улучшение качества медицинского обслуживания, относительно безбедное существование и широкий спектр гражданских прав и свобод привели к тому, что у обывателей появилось больше возможностей для потребления благ, а усложнение жизни, производства, специализация и бюрократизация способствовали тому, что человек перестал понимать, как функционирует цивилизация, по каким законам, да просто, откуда берутся те или иные материальные и нематериальные ценности, окружающие его. У обывателя появилось ощущение, что они просто есть, как данность, что они всего лишь берутся откуда-то, а не добываются огромным трудом,он перестал сознавать, что это работа слаженного, обладающего сложной структурой механизма, состоящего из множества элементов, и лишь при правильной работе на всех уровнях организации возможна производительная деятельность. Это слишком сложно для понимания.

Все вышеуказанные факторы и несколько других, для краткости не изложенных, способствовали появлению парадокса 20 века: "человека массы".Он хочет потреблять блага, доступные в ходе истории лишь меньшинству, но не желая принимать на себя ту ответственность, которая являлась неизбежной спутницей привилегий. Тот факт, что достаточно развитая цивилизация (совокупность гражданских прав, технического обеспечения и.т.д.) имеет слишком сложную для понимания структуру, породило ощущение, что она просто существует, что все материальные и нематериальные блага даны человеку исконно, естественно, как воздух, а не является хрупким творением, нуждающимся в постоянной поддержке, - все это породило весьма инфантильное существо, безответственное, и вместе с тем, жаждущее признания, власти и прочих плюшек. Наступила эра воинствующих посредственной, серости, возведенной в ранг добродетели, унификации - все, что неугодно массам, все отличное от них, растаптывается и уничтожается.

Что ж. В кратком пересказе все выглядит очень мило и неглупо. Собственно, по большей части оно так и было, если бы не несколько скользких моментов. Во-первых, очень трудно писать критику масс и не отдаться греху высокомерия. Периодически товарищ автор начинал корчить из себя аристократа, всячески упирая на высокие достоинства избранной элиты (элиты не по крови, как наследная аристократия, а элиты духа) и возмущался тем, что они (=он) такие замечательные, вынуждены мириться с жалкими необразованными людишками, а не строить их по своему желанию. Во-вторых, периодически его заносило, и он начинал брызгать слюной на тему падения всеобщей нравственности, что морально-нравственные ценности попираются, и человек массы, в погоне за удовольствиями и нежелании себя хоть как-то ограничивать, отрицает моральные устои, не предлагая взамен никаких новых, поэтому является не представителем новой морали (которой нет), а просто аморальным типом.

С этими двумя доктринами перекликалась и другая: европейская цивилизация выросла на определенных "идеях", которые сделали возможным ее существование и прогресс. Эти идеи сделали также возможным господство европейских ценностей на протяжение многих лет. И вот сейчас Гассет, движимый благородными побуждениями и оценивая упадок европейских ценностей, которыми так благородно и бескорыстно делилась Европа со остальными варварскими народами, с дрожью в голосе вопрошает: если больше не будет европейских ценностей, что же останется?Вообще никаких ценностей не будет? Ну, знаете, батенька...Тут проявляется его такое по-детски наивное высокомерие и тщеславие, что вызвало у меня только улыбку ( я нисколько не умаляю влияния Европы на духовное развитие человечества, но такая формулировка вопроса меня откровенно позабавила). И опять-таки, наивный и простодушный элитизм, обидка такая детская, что ему приходится считаться с фу, жалкими людишками, тоже порой выглядит довольно забавно. И все вышесказанное не умаляет достоинств этой книги, просто удивлял порой контраст между, скажем так, заявлениями на грани фола и порой простой потрясающими, острыми и меткими формулировками, многие из которых я даже запомнила, чтобы блеснуть иногда в приличном обществе высоколобых интеллектуалов.

Рекомендована к прочтению широкому кругу читателей, каждый найдет в этом труде что-то интересное для себя.

Сочинения испанского философа и литератора Хосе Ортеги-и-Гассета отличаются двумя блестящими особенностями: простотой и строгой логичностью изложения и великолепной оригинальностью суждений. Эти качества, а также представленная в книге целостная теория «массового общества» (одна из первых в истории) и мотивированное возражение распространённым идеям упадка Европы очень быстро сделали работу «Восстание масс» невероятно популярной. Впоследствии специалисты сравнят значение, которое книга имела для XX века, ни больше ни меньше как с ролью «Общественного договора» Руссо для века XVIII.

Основной объект анализа и критики Ортеги-и-Гассета – человек массы, который в современной автору Европе «вышел на авансцену», захватив место избранного меньшинства, тем самым сделав «передовой силой» заурядность, посредственность и серость. Под массой автор понимает не общественный класс или группу, а тип людей, встречающихся в различных социальных слоях, главное отличие которых – отсутствие требовательности к себе, таких людей писатель сравнивает с избалованными детьми. Но основная причина исторического кризиса, который описывает автор, даже не в самом «восстании масс», а в отношении человека массы к цивилизации, в «которой он замечает только блага, а не опасности (ей грозящие)». Кризис наступает тогда, когда «мир» и система ценностей прошлых поколений теряют свою значимость для новых поколений, родившихся и живущих в рамках той же цивилизации. (В сущности, явление, о котором говорит Ортега, - это европейский кризис христианства).

В концептуально совершенном исследовании Ортеги обращают на себя внимание широта познаний автора и проницательность, с которой он смотрит в будущее. Например, писатель высказывает и обосновывает идею объединённой Европы, мысль для 1929 года, безусловно, прогрессивная, предсказывает «судьбу» национализма в Европе и коммунистического режима в России. Конечно, некоторые предположения автора не оправдались, так бесконечная вера в объективное «превосходство» Европы не позволила Ортеге предвидеть грядущее могущество Америки, но легко говорить 80 лет спустя…

Что касается писательской манеры Ортеги-и-Гассета, то ей, нужно отметить, свойственен некий догматизм и ярко выраженная убеждённость в верности излагаемых идей, что может оттолкнуть некоторых читателей. Характерный пример: «Я действительно верю, что в мире всё идёт именно так, как я сказал; всё остальное – лишь следствия, условия, симптомы и пересуды». Следует ли говорить, что было бы слишком наивным воспринимать подобные высказывания буквально, нужно помнить основную тему исследования писателя – человек массы, к ним и обращена эта книга. Здесь есть определённая провокация, желание расшевелить человека и заставить его задуматься. Но если читателю всё же захочется возразить, поспорить, опровергнуть автора, помните, что подобные попытки, по мнению писателя, только подтверждают его теорию...