Медленное возвращение домой

Светопись и ландшафт

Лишать корней других величайшее преступление, лишать корней себя - величайшее достижение.

У него вязкая, тягучая, напрочь лишенная занимательности проза с уникальным свойством забываться тотчас после того, как отводишь от прочитанного глаза. Последнее наблюдение не мое, но соглашусь с ним полностью. Входить в текст Петера Хандке было очень непросто, некоторые фрагменты перечитывала по два-три раза, чтобы комфортно разместиться внутри этого пространства и позволить ему уместиться внутри себя. Но оно того стоило. И речь не о снобском желании скоренько составить представление о новом нобелианте (по крайней мере, не только о нем). Дело в особом читательском чутье, отчасти положенном изначально, частью выработанном многолетними экзерсисами, уже на старте позволяющем предполагать результат.

Всякое чтение, инвестиция в себя: одно, как пьянка, дает эйфорию в процессе и пустоту с легким похмельем после; другое, как покупка престижной дорогостоящей вещи, которой не можешь себе позволить по своим финансовым обстоятельствам, рождает чувство глубокого удовлетворения в момент демонстрации и неизбывной досады, когда приходит время платить по счетам. Но встречается такое, какое можно сравнить с обучением или овладением сложным инструментом - сначала только вкладываешься, чувствуя, что ничего у тебя не получается. Зато потом, взятое остается с тобой навсегда и позволяет расширить возможности в областях, о которых прежде и не думала. Хандке из таких.

О чем книга? Да, в общем, ни о чем. Событийный план сильно уступает описательной части: ландшафты, ощущения, воспоминания и сны героя выполнены с уровнем подробной детализации, способной привести в ужас читателя, ориентированного на действие. Человек возвращается в комфорт обжитой Европы после достаточно долгого пребывания среди индейцев где-то в приполярных областях. В основу написанной в семьдесят девятом книги легли собственные впечатления писателя от длительного путешествия на Аляску, совпавшего по времени с переживанием тяжелого творческого и личного кризиса. Может быть еще и потому "Медленное возвращение домой" давалось поначалу так трудно, отчаяние автора изрядно утяжелило впечатление.

Человек по имени Зоргер, о его профессии напрямую не говорится, но предполагаю, что это геодезия, долгое время находится в социально глубоко чуждой среде: индейцы едва удостаивают замечать его, а коллега - милейший пошляк Лауффер, вызывает сильное отторжение. Единственную радость и утешение герой находит в ландшафтах, такой весьма действенный, хотя не самый распространенный вид сублимации.

Покинув Север, автриец Зоргер возвращается на родину с промежуточной остановкой в месте, которое называет домом в университетском городке на Западном побережье, где успевает пообщаться с соседями и посетить вечеринку, по-прежнему ощущая собственную чужеродность миру и окружающим. Хотя в "мире имен", возможно, не с той остротой, как среди индейцев. Трансатлантический перелет занимает много времени, состоит из нескольких промежуточных пунктов, по дороге Зоргер то и дело сталкивается с человеком, которого определяет как приятного и неуловимо схожего с собой. На одной из остановок, тот просит его о совете, для чего они договариваются встретиться в кафе.

Это немного странно, и Зоргер некоторое время колеблется, идти ли ему на встречу, но все же решает не подводить доверившегося. И вот тут оно случилось. То, за что прочту у Хандке как минимум Тетралогию. Просто потому что вхождение в мир света, который есть Бог, немыслимо хорошо в его исполнении. Потому что всякая вещь в мире имеет свой смысл. Потому, что чудовищно несправедливый в миллионе локальных проявлений, глобально мир устроен правильно и справедливо. Сомнений не остается.

Источник

Зогер - исследователь ланшафта, он для него и научный интерес и религия. Контуры, линии и неровности помогают ему бороться с "Великой Бесформеностью, с её опасными капризами и настроениями". Он - образцово-показательный профессионал (так он ъво всяком случае себя назвал), который однако пока что ничего полезного не сделал.

«Вера Зоргера была ни на что не направлена; просто благодаря ей он мог, когда это ему удавалось, превращаться в часть «своего предмета» (дырчатого камня, а иногда и башмака на столе, какой-то ниточки на микроскопе), и она же наделяла его, часто такого подавленного, только теперь ощутившего себя настоящим исследователем, чувством юмора, и тогда, погрузившись в состояние тихой вибрации, он принимался просто более пристально рассматривать свой мир.»

Львиная доля повествования это описание пейзажей и в частности земного покрова. Перевод - мастерский, здесь без нареканий, и на него общее впечатление не спишешь.

«Я хочу успеха и приключений, я хочу научить ландшафт разумно мыслить, а небо – скорбеть. Понимаешь?»

Если вы понимаете – то читайте. Если нет – лучше не стоит.
Книга определённо кинематографична и в ней есть приятная медитативность, но ощущение внутренней пустоты после прочтения никуда не деть. Как будто вошел в туман ища там что-то и ничего не нашел. Разочаровалась к середине. Дочитала из уважения к автору. Уж больно люблю фильмы по его сценариям.

Приятная вещь. Отчасти старомодная для 79 года, но в целом отнюдь не плохая — ибо старомодность её нисколечко не портит. Чуть-чуть напоминает Генриха Бёлля («Глазами клоуна»), чуть-чуть — Сэлинджера («Над пропастью во ржи»). Персонаж, к примеру, типично бёллевский — этакий мятущийся интеллигент, с тяжёлым грузом пустоты под сердцем. Мёртвая природа ему куда ближе, нежели люди; общество камней и захолустье он предпочитает хмельной компании и фальшивой городской суете. Да и сам он, похоже, охотно согласился бы породниться с камнем — одним из тех, что окружили всю его жизнь…

Впрочем, не всё так радужно: дабы получить эстетическое удовольствие от книги, читатель должен привыкнуть к особому ритму авторского слога, проникнуться им. Первая часть романа достаточно сложна синтаксически: язык текста громоздок, косноязычен и словно бы принадлежит человеку, который долгое время обходился без живого общения:

«Река, ограниченная со всех сторон света тоненькими полосками суши и выглядевшая поэтому как какое-нибудь озеро, стремительно, хотя и незаметно для постороннего глаза, несла свои воды, текла быстро и почти бесшумно, если не считать легкого, как бывает в ванных, плеска волн об илистый берег; двигалась вперед единой однородной массой, как некое чужеродное тело, заполнившее собою всю долину, окрашенное отраженным светом заходящего солнца и не воспринимающееся даже как нечто влажное, как инородный предмет, на поверхности которого рассеяны в неясном сумеречном свете отдельные островки, утратившие уже свою рельефность, да отмели; и только там, где над невидимыми ямами, впадинами и углублениями в песчаном дне образовались водовороты, взрыхлившие поверхность этой в целом однородной металлически-желтой массы, вода в бешено вращающихся воронках отливала не желтым цветом, а, поскольку здесь она находилась совсем под другим углом по отношению к небу, чем вся остальная водная гладь и отражала те его части, которые не были захвачены закатом, уходила в синеву, из недр которой доносилось тихое журчание, наподобие журчания ручейка, нарушавшее обычное почти что безмолвное течение волн».

Ни одной точки на целый абзац тяжеловесного описательного текста! Будто автор бросает мимолётный взгляд на природу и тотчас максимально полно фиксирует увиденное на бумаге, со всеми мельчайшими подробностями: оттенками, движениями, звуками и ароматами. Читается подобное, естественно, тяжёло, однако обладая достаточным воображением, можно получить удовольствие и от такого способа изложения. Зато переводчикам, по-видимому, пришлось постараться…

Подводя итог, можно сказать, что роман Питера Хандке — спокойное и немного грустное чтиво. В некоторой степени пустое, но пустота эта — от сердца.

Кинематографичность этой книги отзывается в нарочитой образности его же (Хандке) фильма "Женщина-левша", словно снятого по мотивам разложенной здесь теории собирания и воссоздания безлюдных пейзажей и диалога с враждебной смертью в центре них от лица внутренней бури (либо опустошенности). Вырастающие из средоточия географического скитания женщины выплывают в сюжете во второй раз, выпадающие из кадра Бруно Ганц и Ангела Винклер иной раз не распознаются. Пограничность автора что в Filmverlag der Autoren, что среди Грасса и М.Вальзера поначалу вызывает уважение и даже не хватает краутрока, но громкое признание межкультурной значимости озадачивает. А так в принципе хорошая книга, но не очень все же книжная, больше для уязвленной впечатлительности плюс очень занудно.
P.S.
Произведение включено в том "Учение горы Сен-Виктуар" вместе с тремя продолжениями, так что все читатели этого издания (включая меня) изрядно прогадали.

Я почти горжусь тем, что читаю самые разные книги: художественные, документальные, стихи и пр. Некоторые, само собой, более интересны, некоторые - менее, но читать я могу их все. За всю мою жизнь была только одна книга, которую я не смогла дочитать - но об этом как-нибудь в другой раз. Я не дочитала ее в связи с буквально физическим отвращением, которое она вызывала в моем организме.
О, я дочитала книгу Хандке. Но я читала ее (тоненькую книжечку из серии Азбука-классика примерно в 200 страниц) - 3 (!!!) недели. Да, каждый рабочий день в метро. Почему?
Потому что это первая книга в моей жизни, которая действовала как реальное снотворное. Она усыпляла меня вне зависимости от времени суток - утром, вечером. Она усыпляла примерно через 10 страниц - то есть дальше читать было невозможно. Попытаюсь раскрыть тайну подобного "мастерства" автора (да, автор почти культовый в среде постмодернизма, многажды отмеченный и награжденный - то есть не что-то там совершенно безвестное и бесталанное).
Во-первых - в книге отсутствует сюжет. Какое-то движение, цели, разочарования или достижения - нет ничего. Хотя там присутствует главный герой, это вполне себе живой человек и с ним даже что-то происходит. Просто ооооочень медленно.
Во-вторых - в книге отсутствуют диалоги. За всю книгу герои произносят в лучшем случае пару фраз. Это в свою очередь очень напрягает - ведь раскрытие героя происходит через диалоги намного быстрее и лучше.
Итак - Хандке словно нарочно нарушает ВСЕ правила успешного и интересного произведения. Возможно, это часть его послания. Но для тех, кто мучается бессонницей, я отныне и навсегда рекомендую беспроигрышный вариант - вот эту самую книгу. Сон придет к вам мгновенно)