Сеньор Жозе — младший служащий Главного архива ЗАГСа. У него есть необычное и безобидное хобби — он собирает информацию о ста знаменитых людях современности, которую находит в газетах и личных делах, находящихся в архиве. И вот однажды, совершенно случайно, ему в руки попадает формуляр с данными неизвестной женщины. После этого спокойствию в его жизни приходит конец…
Вероятно, чем больше разница, тем сильнее сходство, а чем сильнее сходство, тем разительней отличия.
И тебе, милый мой, пора бы уж приучиться жить с той тьмой, что снаружи, как уживаешься ты уже столько лет с той, что внутри.
Совести вообще молчат больше и чаще, чем следует, и потому люди придумали законы.
Не бойся, вокруг тебя не темней, чем внутри собственного твоего тела, и две эти тьмы разделены лишь твоей кожей.
...дух человеческий зачастую принимает решения, причины которых ему самому непонятны, хоть и предполагает, что сделал это, пролетев по путям разума столь стремительно, что потом уж не в силах не только узнать их, но и вновь на них вернуться.
Мертвые боги остаются богами навсегда.
Носить в кармане портрет человека - не есть ли то же самое, что унести частицу его души?
Начну с того, что спрошу, знаете ли вы, сколько человек участвует в браке. Двое, он и она. А вот и нет, трое, в браке участвует трое - он, она и то третье, что образуется при соединении мужчины и женщины. Никогда бы не подумал. И если один из эих двоих совершает, например, измену, то сильней страдает и самый тяжкий удар получает, сколь бы невероятным это ни казалось, не он, а другой, но не тот другой, о котором вы подумали, а другой другой, вернее - третий, то есть двуединство брака.
Старые фотографии лживы и обманчивы, ибо тешат нас иллюзией, будто мы на них живы, а это вовсе не так.
Всякий знает, что для повышения тонуса и поднятия упавшего духа нет ничего лучше чашечки чая, в чём сходятся все руководства и наставления, как западные, так и восточные.
Совесть моя молчит. Совести вообще молчат больше и чаще, чем следует, и потому люди придумали законы.
Чтобы уйти на тот свет, достаточно всего лишь явиться некогда на этот.
Хорошо известно, что наши мысли, будь то тревожные или радостные или ни те ни другие, рано или поздно сами от себя устают, самим себе наскучивают, надо лишь, как говорится, дать времени время, то есть предоставить их собственному ленивому струению, свойственному им от природы, не подбрасывать в костер новых, противоречаще-раздражительных идеек, а пуще всего постараться не вмешиваться всякий раз, когда перед уже готовой иссякнуть мыслью возникает соблазнительная развилка, ответвление, отклонение. Или наоборот, вмешаться, но как бы деликатно подталкивать ее — особенно если она из разряда тех, что будоражат и горячат, — в спину, словно бы ненавязчиво советуя: Ступай-ка вон туда, туда, в сторонку, не мешкай и мне не мешай.
Следует понимать Вас так, что Вы мне не верите. Именно так, не верю. Почему, позвольте осведомиться. Да потому что рассказанное Вами не вмещается в мою действительность, а что не вмещается в мою действительность, того и не существует.
...подумать страшно, на какие страдания обрекает себя человек, отринувший покой домашнего очага и ввязавшийся в безумные авантюры.
И, словно именно таков был логический итог его размышлений, зашёл в писчебумажный магазин и купил толстую тетрадь с линованными страницами - такие тетради студенты покупают, чтобы записывать учебный материал в ту пору, когда ещё полагают, что будут его учить.
Не стоит принимать за доверие то, что было всего лишь отчаянием.
... озноб пробрал его при входе и заставил замереть на пороге, словно предстояло проникнуть в гробницу бога, который наперекор канону обрел всемогущество не от того, что воскрес, а наоборот — от того, что отверг воскресение. Ибо только мертвые боги остаются богами навсегда.
Перед сеньором Жозе лежат досье и формуляр и еще тринадцать ученических формуляров, где одно и то же имя повторяется тринадцать раз, и есть двенадцать разных фотоснимков одного и того же лица, одна карточка повторяется, но все они мертвы, каждая умирала в свой срок, и все умерли еще до того, как умерла женщина, чей облик им суждено было запечатлеть, и старые фотографии лживы и обманчивы, ибо тешат нас иллюзией, будто на них мы живы, а это вовсе не так, и человека, на которого мы смотрим, давно уже нет, а он, если бы мог видеть нас, тоже бы не узнал и сказал бы: Кто это смотрит на меня с таким сожалением на лице.
Счастье и несчастье подобны знаменитостям, появляются и пропадают.