Наоборот

Меня пленила поэзия книги с ее диковинными запахами и красками. Гюисманс – великий пророк, предсказавший наступление века искусственности, когда природа истощит свои силы и на помощь ей придет воображение художника. - Оскар Уайльд

Это "yellow book" Дориана Грея, по крайней мере, по догадкам литературоведов.

Гюисманс, на стыке символизма и модернизма, в явном преддверии "потока сознания", под явным влиянием Флобера, Бодлера и Шопенгауэра, и повлияв на стольких последующих, начиная с Оскара Уайльда и кончая многими писателями 20 века, создает эксклюзивное, восхитительное произведение, то ли роман, то ли поэму в прозе.

Чем-то напомнило "Бувара и Пекюше" Флобера, некоторые идеи явно взяты оттуда, но новаторство Гюисманса не столько в идее, сколько в исполнении.

Легендарным представителем французского декаденства можно назвать графа Робера де Монтескью, ставшего прототипом для Дезэсента — главного персонажа «библии декаденства», романа Гюисманса «Наоборот». (Википедия)

Дезэсент, устав от разгульной и бесцельной жизни в Париже, создает себе иллюзию другой жизни в загородном доме, описание уникальной обстановки и декора которого, я думаю, с большим интересом прочитал бы любой современный дизайнер.

Литература и книги, искусство и живопись, музыка, философия и социология, религия и психология, запахи и духи, дорогие вина, дизайн помещений, римские писатели, Флобер, Верлен, Эдгар По, Малларме, Гюисманс погружает нас в мир Дезэсента, ограниченный тем лучшим, что создали люди, но при этом закрытый для людей.

Конечно же, Дезэсент в погоне за чувственным и умственным наслаждением, наверно-таки был декадентом и тема вырождения важна в романе и оригинально раскрыта, но для меня особенно интересны были пространные, умные рассуждения на темы литературы и искусства, ведь некоторые страницы романа это просто прекрасное литературоведение:

Во времена, когда литература уверяла, что вся боль жизни – лишь от несчастной любви, измены и ревности, Бодлер презрел эти детские объяснения, нашел язвы куда более глубокие, мучительные, страшные и показал, как пресыщенность, разочарование и гордость в подверженных распаду душах превращают действительность – в пытку, прошлое – в мерзость, будущее – в мрак и безнадежность.
Чем больше дез Эссент читал Бодлера, тем сильнее чувствовал его несказанное очарование. Во времена, когда поэты были способны на описание лишь внешних сторон человека и мира, он сумел выразить невыразимое. Язык его был мускулист и крепок, благодаря чему Бодлер, как никто другой, смог найти удивительно ясные и чеканные выражения для фиксации самых неопределимых, самых неуловимых болезненных переживаний истощенного ума и скорбной души.

Можно только догадываться, как много книг, кроме "Дориана Грея", выросли из этого уникального романа (вспомнился винный орган в "Пене дней", например, или развитие темы запахов и духов в "Парфюмере" и связь между вкусом печенья и воспоминаниями у Пруста).

ГГР

Главный герой романа – неистово пафосный «борец» с пошлостью дез Эссент сам как раз является ходячим воплощением пошлости. Ибо пошлость, как по мне, это когда ты полностью вписываешься в любой контекст; изо всех сил стараешься вписаться во что угодно, просто, чтобы максимально соответствовать тому общественному штампу, который характеризует объект твоих устремлений –будь то «странность», «нелюдимость» или декаданс. Любое 100%-ое влипание (в классический образ чего-кого-бы то ни было) – и ты уже пошляк, т.е. когда твой образ превалирует над твоей личностью, ты так и будешь всю жизнь кого-нибудь или чего-нибудь играть/изображать.
Настоящий художник (творец, писатель, философ) прежде всего сам по себе личность, и уже потом, в этом первичном личностном контексте представитель того или иного социального слоя, профессии, клана и т.д.
Потому эту книгу и называли «библией декаданса», что автор старательно напихал сюда все имевшиеся на то время штампы и представления о странных, нелюдимых, болезненных персонажах, как бы одновременно и тонко-чувствующих и (весьма нередко) являющихся представителями секс-меньшинств и прочих псевдо и прото интеллектуалов.
Книжка вне парлептипности, само собой.

Рука не поднимается поставить к роману «Наоборот» тег «классика», потому что под классикой ум всё-таки хочет понимать что-то типичное и монументальное для своего времени и жанра, а «Наоборот» взрывает все каноны и бунтует против всех литературных наработок XIX века. Нам, избалованным модерном, постмодерном и контркультурой, сейчас на первый взгляд это может бунтом и не показаться. Поэтому и нужна каждому читателю воображаемая машина времени (как там говорил классик? уиуиуиуиуи?), чтобы перенестись в эпоху написания того или иного произведения, чтобы его прочувствовать.

Читать «Наоборот» легко и трудно одновременно. Легко — потому что сюжет развивается довольно быстро, персонаж только один и вокруг него крутится (или, скорее, медленно застывает) его собственный им же созданный мирок. Трудно — потому что в описании этого мирка будет столько перечислений и отсылок, что в них можно увязнуть. Оглянуться не успеешь, а ты уже один из экспонатов кунстамеры имени Дез Эссента, какой-нибудь застывший в янтаре человечек. Впрочем, я сильно сомневаюсь, что большая часть читателей Гюйсманса сможет удовлетворить эстетическим требованиям Дез Эссента. А ведь для включения в его мирок нужно быть прекрасным. С точки зрения Флорессаса, само собой.

Наш герой богат, утончён, субтилен и насквозь пропитан духом дендизма и декадентства. Можно было бы сказать, что он бунтарь, хочет идти против общества и делает всё «наоборот», чтобы доказать собственную уникальность и относительность социальных устоев. Мне же думается, что плевать хотел Дез Эссент вообще на обоснование собственных желаний. Вот хочется и хочется. Хочется немного побыть боженькой в собственном мирке — значит, буду, благо финансы позволяют. Куплю себе домище в глуши, изолирую от всех, обставлю чем-нибудь… Красивым. Роскошным. Искусственным. Главное, что баг’ато! Ну ладно, не главное, но богатство даёт +5 к эстетизму. А искусственность — ещё +10. Вот, например, можно нашпиговать панцирь черепашки брульянтами и золотом, чтобы была красотень. Ну да, черепашка довольно быстро сдохнет, а что поделать. Красота требует жертв. Непонятно, правда, почему от черепашки, но, надеюсь, её потомки Донателло и Леонардо отомстят за неё (Рафаэль и Микеланджело пусть не рыпаются, первый мне не нравится, а второй всё равно только все испортит).

Отвлеклась. Хотя почему бы мне тоже не создать собственный мирок в теле отзыва с блэкджеком и... Гюйсмансом. Читать про эксперименты и ухищрения Дез Эссента довольно увлекательно. И — опять же — сейчас уже не скажешь, но Гюйсманс выразил в культурном слое романа передовые произведения искусства того времени. Это для нас уже немножко мхом всё поросло.

Апофеоз замкнутости и наоборотности Гюйсманса — когда ему, пардон за сцену, приходится из-за болезни принимать пищу при помощи клизмы. Вот это вам контркультура, а не кишки в бассейн запускать! Диковатое ощущение, когда читаешь дезэссентовское меню для задницы. И штоб везде артишоки и чёрная икра. Что поделать, у некоторых наоборотщиков всё через задницу.

В общем, Дез Эссент — это такая китайская собачка с приплюснутой мордой, на которую потратили сотни лет селекции, чтобы она была всячески больная, слабая и бесполезная, зато красивая и уникальная. Причём эту красота каждый второй назовёт уродством или патологией.

Впрочем, можно не заморачиваться и просто прочитать «Наоборот», как роман о человеке, который смог своим пестованием уникальности уделать даже Оскара Уайлда. Отсылки друг к другу у этих товарищей есть.

Восторг первых десятков страниц быстро прошел. Скрупулезный троллинг и перманентное занудство очень скоро надоедают. Обсасывается каждая молекула соседской косточки, у автора необычайное чутье красоты в этом мире, он расстворился в собственных ощущениях, в собственной сенсорике, но все это бессмысленно. Вовсе не обязательно было строчить такой длинный текст с тем, чтобы довести до читателя простую мысль, что все люди уроды, примитивные инфузории, мир катится куда-то там, не знаю куда ему пристало катиться, а дАртаньян лежит на печи и разлагается. Текст временами довольно сложен, не смотря на кажущуюся простоту, продираться сквозь многочисленные доисторические имена довольно сложно, поминутно отвлекаясь на поиски толкований. Автор попытался раскритиковать абсолютно все области человеческого восприятия, но вышло все, естественно, однобоко и предвзято. Деторождение глупо, искусство смешно и нелепо, а где даже и проглядывается луч света - что имел в виду автор понять невозможно за отсутствием в природе первоисточников. Убивают проявления крайностей в виде оговоренной тени служанки, которая своей формой не должна портить аппетит своему хозяину, алмазные черепахи посреди гостинной олицетворяющие сущность автора и ждешь не дождешься - когда же дойдет время до золотого унитаза. И вот он пришел, золотой унитаз. Проблемы автора действительно вселенского масштаба. Некий извращенец-эстет, отдавая должное его логике и тонкому ощущению прекрасного, в результате потерял, не имея никакой под собой платформы, но впечатления, что он на что-то надеется и что-то ищет, нет. Безысходность и бесполезность его деяний могут послужить хорошим руководством для начинающего мизантропа, на что-то большее сгодится вряд ли.

Мыслящий, взирая на мир, не может не страдать. Паскаль
Флэшмоб продолжается, огромное спасибо malasla за эту книгу, сама бы я до нее еще не скоро добралась. Аннотация, безусловно, интригует, что же это за книга такая, которая околдовала Дориана Грея?
Книга медленная, тягучая, сложная, наверное, но интересная, затягивающая и познавательная. Столько всего нового, столько имен, названий, всяких мелочей: сочетания цветов, мелодии напитков и так далее. Обязательно перечитаю ее еще раз.
Насчет дез Эссента… Воспитанный, образованный, начитанный и все такое, но как же он меня раздражал на протяжении всей книги!!!

Книжная жизнь перфекционистки.