«История — это жизнь каждого отдельного человека, и каждый человек — это история». Тема, звучащая в этом, первом (1974), романе нобелевского лауреата Дж. М. Кутзее. прошла через все его произведения, многие из которых уже знакомы российскому читателю.
Все-таки нобелевскую премию не просто так дают. Вот, допустим эта книга Кутзее. Специфическая немного, немного похожа на бред сумасшедшего, записанный на обрывки бумаги полуграмотным санитаром, но ведь в ней что-то есть! Да, есть! И что именно не спрашивайте, потому что я не знаю. Это просто ощущения, когда читаешь книгу, что-то "витает в воздухе") Книга состоит из двух разных повестей или рассказов, мне показалось не похожих на остальное творчество автора. Вторая книга кардинально другая, но не менее специфическая про предков и их подвиги в Африке. Такие себе варвары-просветители, представители цивилизации в борьбе с природой. Вообще очень даже все логично, один рассказ - колонизация 18 века, второй - колонизация 21 века. И по классике жанра не хватает рассказа про 23 век - колонизацию Марса. Недавно вышел новый роман Кутзее что-то вроде литературой критики, но это уже совсем другая история
Все-таки нобелевскую премию не просто так дают. Вот, допустим эта книга Кутзее. Специфическая немного, немного похожа на бред сумасшедшего, записанный на обрывки бумаги полуграмотным санитаром, но ведь в ней что-то есть! Да, есть! И что именно не спрашивайте, потому что я не знаю. Это просто ощущения, когда читаешь книгу, что-то "витает в воздухе") Книга состоит из двух разных повестей или рассказов, мне показалось не похожих на остальное творчество автора. Вторая книга кардинально другая, но не менее специфическая про предков и их подвиги в Африке. Такие себе варвары-просветители, представители цивилизации в борьбе с природой. Вообще очень даже все логично, один рассказ - колонизация 18 века, второй - колонизация 21 века. И по классике жанра не хватает рассказа про 23 век - колонизацию Марса. Недавно вышел новый роман Кутзее что-то вроде литературой критики, но это уже совсем другая история
Зачастую, приступая к дебютным вещам авторов, испытываешь некоторую боязнь получить кота в мешке. Не все авторы столь гениальны как Томас Манн, Герман Гессе или Томас Пинчон, чьи первые романы великолепны (хотя у Гессе не вполне дебют, начинал он как поэт). Есть и другая категория, например, Уильям Голдинг или Фёдор Достоевский (к первому гораздо меньше претензий, потому что всё-таки как подростковый роман весьма хорош, у нашего мэтра "Бедные люди" откровенно слабая вещь).
Дебютный роман Кутзее и оправдал и не оправдал ожидания. Первая часть - о Юджине Доне, пишущем отчет о вьетнамской войне и сходящем в итоге с ума - слабовата, вторая - робинзонада Якобуса Кутзее в сердце тьмы в 18 веке (в землю намаква) - на порядок выше и лучше. А уж тем более связь между частями весьма туманна и натянута. Хотя догадаться вполне возможно, что представляет. И там, и там попытка заглянуть на край ночи, по ту сторону ужаса, только в первом случае герой не является непосредственным участником, во втором - основной герой событий. Оба сюжета представляют случаи колонизации: будь то вьетнамская война или фронтир в Африке (возможно термин более применим к освоению земель в США, но у Кутзее уж очень похожее описание).
С первого произведения автор постарался задать высокую планку, экспериментуя с публицистическими и прозаическим жанрами, пробуя на вкус стилистику и ритм Беккета, Бернхарда, Конрада и Достоевского. Роман пусть не гениальный, но вполне добротный, особенно, если читатель дойдет до второй части.
Дж. М. Кутзее. Сумеречная земля
Я удивленно читала эту книгу.
- Что ты читаешь? - спросила подруга. - Про что оно?
- Не знаю, честно, - и я действительно не знала. - Уже 50 страниц, а тут бесконечный монолог сошедшего с ума человека, и, по-моему, он собирается продолжаться до конца.
Я вообще не слишком люблю книги от имени людей психически неуравновешенных: я не понимаю их логику, и собственно понимать не хочу, мне с ней не комфортно, с логикой таких людей, о которых пишет Кутзее в своей «Сумеречной Земле»: агрессивных, аморальных и эгоистичных.
Как оказалось, самое неприятное для меня в этой книге — бессмысленность, отсутствие смысла, мне актуального, возможность что-то взять для себя из этого текста, оставить что-то на память, какую-то мысль, фразу, идею. Возможно, кто-то это находит в «Сумеречной земле» - но, судя по рейтингу, достаточно редко.
Серьезно задумаюсь, прежде чем начать что-то еще этого автора.
Философия истории-вот что важно.
Гюстав Флобер.
Эти две истории нелегко прочесть и понять неподготовленному читателю. Кутзее тоже было по всей вероятности нелегко начать писать. "Писать надо только тогда, когда не можешь не писать". Л.Н.Толстой Писать он стал поздно, как поздний ребенок. Оно долго копилось в его сознании и вышло как кровавый рваный нарыв, как факт, который нельзя изменить или приукрасить.
В 28 лет он едет из Африки в Америку. Двое крошечных детей. Два года и новорожденная. В течении 3-х лет начиная с 1968-го Кутзее был доцентом кафедры английского языка в Государственном Университете Нью-Йорка в городе Буффало. Во время работы Кутзее обнаружил исследования Южной Африки его отдаленным предком Джакубисом Кутзее. Эти исследования позже стали зерном его первой опубликованной книги.
В здании университета в это время было поглащено антивоенным движениям против войны во Вьетнаме.
В марте 1970, Кутзее один из 45 профессорско-преподавательского состава, который заблокировал университет Наяс Нилл протестуя против войны во Вьетнаме и впоследствии Кутзее за этот акт был арестован как за криминальное нарушение.
В 1971 году он подал заявку на оформление постоянного места жительства в США, но ему отказали по причине причастности к «анти-Вьетнамским» протестам. Он возвращается в Африку. Там он начал писать эту книгу вьтнамский проэкт и рассказ-отчет Якобуса Кутзее.
В 1974-"Сумеречная земля" получает премию CNA как лучшая книга года.
В этой книге нет жанра. Это история. Суд. Протокол. Решение суда над самим собой. Вы достаете этого гнойного червя страха, подлости и порока, читая это произведение. Вы знаете, что это про Вас и это никому не доставляет удовольствие. Это книга для тех,кто хочет что то изменить, когда понимает, что жить так продолжать нельзя. Прочитав поймет-надо начинать с себя.
Эта книга вызвала во мне двойственные чувства. С одной стороны-похвала. Для дебютного сборника очень и очень неплохо. Кутзее громко заявляет о себе, видно, что писатель талантлив. С другой стороны-местами было не очень приятно, я бы сказала даже мерзко. Плюс странное сочетание рассказов-два не связанных между собой произведения. Первое посвящено человеку, сошедшему с ума на фоне вьетнамской войны. Второй-повествование о завоевании Африки предком Кутзее. Вот второй рассказ как раз оказался не совсем мне по душе. Ну вот не очень я люблю подобные истории. Когда белый человек, сеющий цивилизацию вокруг себя, врывается в привычный уклад местного населения, которые жило здесь задолго до этих пришельцев. С одной стороны, благая цель-улучшить жизнь людей, показать достижения человечества. Но с другой стороны-многие племена истребляются, они не могут вписаться в условия новой жизни. Слишком дикие по нашим меркам, слишком ограниченные, слишком жестокие. А мы для них-слишком чужие, словно боги с невероятными дарами. Но боги, которых можно убить. Возможно, я не очень оценила второй рассказ потому, что для меня это жуткий кошмар. Оказаться одной, в пустыне, в невероятных условиях, когда люди далеко. Я-дитя цивилизации и далекое отклонение от нее вызывает у меня приступ паники. Я читала и ощущала, как ужас поднимается у меня в душе, когда главный герой внезапно заболел во время экспедиции. Ни лекарств, ни помощи, ни надежды. Нет у меня авантюрной жилки, не быть мне великим исследователем. Первый рассказ понравился больше, нарастающее безумие, не рассказ, а поток сознания.
В целом подводя итог-очень и очень неплохо. С Кутзее у меня странные ощущения. Интересно, в чем-то нравится, но есть порой некоторые разногласия. И порой он меня отталкивает описаниями всех анатомических подробностей. На очереди-познакомится с книгой, принесшей ему Нобелевскую премию.
Я - яйцо, которое должно лежать в самом мягком гнездышке под самой заботливой наседкой, которая возилась бы со мной, пока не треснет моя малопривлекательная скорлупа и не вылупится моя робкая потайная жизнь.
Когда ты обнаружишь, что больше не можешь меня целовать, сказал бы я, ты говоришь мне знаками, что я мертвечина, к которой тебе противно прикасаться. Когда я, в свою очередь, довожу твое тело до судорог с помощью моего маленького зонда, работающего от батарейки, я всего лишь ищу более искренний способ нащупать свои собственные центры силы.
Про племя намаква: "Их нежелание поклоняться Высшему Существу ("Зачем нам молиться тому, кто посылает то сильнейшую засуху, то сильнейший ливень, когда нам бы хотелось, чтобы шел умеренный дождь в подходящее время?")
В детстве учатся, как прикончить раненую птицу. Птицу берут за шею указательным и средним пальцем, зажав голову в ладони. Потом птицу резко дергают вниз, крутанув, как волчок. Обычно тело отлетает, а голова остается. Но если ты очень чувствительный и прикладываешь слишком мало силы, то птица продолжает жить — с ободранной шеей и поврежденной трахеей. Тонкие красные шеи таких птиц всегда вызывали у меня сострадание и отвращение. Я был не в состоянии повторить этот прием, а менее опрятные способы уничтожения — например, расплющить голову каблуком — вызывали у меня дрожь. И я стоял, держа умирающую птичку в руках и проливая над ней слезы жалости ко всем крошечным беспомощным страдальцам, пока она не испускала дух.
Намаква — люди среднего роста. Мужчины — стройные, женщины — полные. У них желтовато-коричневая кожа, глаза черные и острые, как у бушменов (Блик утверждает, что бушмен невооруженным глазом видел спутники Юпитера за несколько столетий до рождения Галилея). Овладев трюком втягивать яички обратно в тело, их мужчины прославились быстротой ног. Их женщины, подобно женщинам Древнего Египта, отличались тем, что у них заметно выдавались вперед labia minora; однако, поскольку им не с чем было сравнивать, они не считали это недостатком. Этот народ представляет большой интерес для антрополога, они даже весьма пикантны. В качестве защиты от болезни они обвивали шею кишками леопарда. Их страсть к жиру была ненасытна. Они шумно праздновали, когда находили выброшенного на берег кита. Система родственных связей. Романтическая любовь (история о девушке, которая бросилась в пропасть, потому что ей не позволили соединиться с любимым). Погребальные обычаи. Ампутация пальца в знак траура. Целебные свойства мочи мужчин. Законы и наказания: за кражу скота — купание в кипящей смоле, за инцест — потеря конечности, за убийство человека — вышибание мозгов дубинкой. Их нежелание поклоняться Высшему Существу («Зачем нам молиться тому, кто посылает то сильнейшую засуху, то сильнейший ливень, когда нам бы хотелось, чтобы шел умеренный дождь в подходящее время?»). Тут достаточно материала для целой книги.