Рецензии на книгу «Что я любил» Сири Хустведт
-Ё-моё! — вздохнул непроизвольно я, открыв первую страницу текста этой книги в ридере и бросив взгляд на счётчик страниц, — ё-моё, аж 786 страниц! Но, будучи чтецом упёртым (да и тем более, что книга читается в рамках Флэшмоба 2012, и потому не читать и права-то не имею), старательно задавил второй вздох и неторопливо начал читать непривычные незнакомые строки. Строки оставались непривычными первые три-четыре страницы, а потом ощущение новизны этой книги как-то незаметно рассосалось, и спустя полтора часа оказалось, что прочитать осталось почти на сотню страниц меньше. -Однако, — хмыкнул и крутнул головой ваш покорный слуга, и с жадной торопливой неспешностью утоляющего послебанную жажду заядлого парильщика принялся глотать повествование дальше, погружаясь в совершенно незнакомый мир современных американских авангардистских художников-инсталяторщиков. Текст плавно перетекал от события к событию, не отделяясь друг от друга никакими главами, частями или пробелами, а низвергаясь с неумолкаемой и неотвратимой монотонностью падающего с высокой скалы водопада — жизнь, повседневная жизнь раскручивалась как кинолента...
Казалось, что повествование так и будет неустанно-безостановочно литься и литься, но внезапно грянула часть вторая и содержание резко поменяло курс, частично стиль, и основательно — эмоциональную составляющую. Тембр испытываемых эмоций стал более глухим и рокочущим, в нём появились дребезжащие звуки и обертона, и нарастающее ощущение тревожности стало постепенно заполнять книгу как предутренний туман низинную луговину. А когда ниоткуда ни возьмись родилась часть третья, то хоровод событий закружился в совсем уже вертикальном танце...
В общем так: чтение этой книги обогатило меня на некие искусствоведческие нюансы; добавило знаний и подвигло на размышления в сфере психиатрии и психологии; клуб моих книжных друзей пополнился ещё двумя именами: Вайолетт и Лео. Удовольствие от чтения и во время чтения этой книги можно сравнить только с тем ощущением, которое я испытывал при чтении Халеда Хоссейни "Бегущий за ветром". Если бы можно и нужно было ранжировать прочитанные за последний год книги зарубежных авторов, то эту книгу я поставил бы на вторую позицию, сразу за Хоссейни.
Низкий поклон переводчику этой книги Ольге Новицкой, я хоть и невеликий специалист по части переводов, но никаких изъянов и несообразностей, связанных с этой непростой задачей, не заметил.
Читайте, читайте и не сомневайтесь в своём выборе — самый притязательный читатель найдёт здесь то, чему можно порадоваться и чем можно повосхищаться. А я ещё долго буду раздумывать над прихотливостью судьбы и сожалеть о том, что судьбы наших героев сложились именно так.
Книга прочитана в рамках Флэшмоба 2012 (20/23), за совет прочитать эту книгу моя сердечная блаагодарность Anvanie — Ваш совет попал в самое сердце!
Книга из серии «не для всех». Или, может быть, книга «каждому о своём». Не знаю. Сама я присвоила роману тэг «читать и перечитывать». Потому что уже переходя от первой части ко второй, точно знала – буду перечитывать.
Слишком многое всколыхнулось в душе, слишком важное оказалось затронутым, слишком многие раны начали вновь кровоточить, чтобы просто так захлопнуть внушительных объемов том. Но не слушайте меня, "Что я любил» - это, конечно же, не только о душевной боли.
Если начинать говорить о романе Сири Хустведт по существу, то в первую очередь хочется остановиться на фантазии автора. Непросто писать о творческих людях так, чтобы это не напоминало выхолощенную прозу музейных каталогов. И особенно сложно писать о художниках – ведь это совсем иной язык, где главное не знаковая система, а зрительные образы, которые минуя сознания, воздействуют на подсознание. И еще на порядок сложнее написать о несуществующем художнике, написать так, чтобы читатель с первых страниц кидался в Википедию посмотреть картины Билла Векслера и с разочарованием возвращался на страницы книги – нет, Билл Векслер жил и творил только в этом романе. Но его работы: картины, эскизы, инсталляции - не просто иллюстрации к роману, это самостоятельная часть сложного художественного произведения. И если читатель не сделает остановку в чтении, не представит себе эти работы, не попробует открыть каждую дверь, не погрузится в каждый волшебный короб, то один из самых важных пластов романа останется непонятым.
И, нет, я никого сейчас не хочу обидеть, и не хочу сказать, что поняла все знаки и символы, зашифрованные в работах Билла (и в рисунках Мэттью, и в коллажах Марка, и в отвратительных творениях Тедди Джайлса), но … я пыталась. И буду пытаться еще. Да-да, «читать и перечитывать».
Неукротимая художественная фантазия – это не все, за что можно полюбить книгу и автора. Нельзя не отметить очень серьезную подготовку Сири Хустведт к написанию книги – искусствоведение, психология, психиатрия, социология – охват от раннего Возрождения до самых последних тенденций 21-го века. При любом отношении к результату, такой подход не может не вызывать уважение. В этой связи хочется отметить в качестве минуса издания (подчеркиваю – издания, не романа) отсутствие иллюстраций. Если работы Билла Векслера можно только воображать, прикрывая книгу, то картины Гойи, Сурбарана, малых голландцев, Франсуа Буше, скандальные сюжеты Роберта Крамба и Жоржа Гроса очень хотелось бы видеть в книге, восприятие теста изменилось бы. А без иллюстраций, боюсь, с первого раза книга может быть воспринята только очень хорошо подготовленным читателем. Так, для верного понимания переживаний героев мало знать, кто такой Гойя, нужно различать творчество художника раннего и позднего периодов, понимать, почему «черный Гойя» при всей своей мрачности, может помочь преодолеть депрессию и понимать, что значит, для ценителя Гойи отказаться от поездки в Мадрид и посещения музея Прадо.
Но оставим живопись, это лишь еще один, дополнительный, язык, с помощью которого персонажи говорят между собой и с социумом. По сути своей «Что я любил» - это книга, базирующаяся на традициях психологического и социально-психологического романа. Поэтому нелишними будут ни общие знания в этих областях, ни опыт чтения психологически непростых текстов.
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда
писала Анна Ахматова. Вот и другой необыкновенно тонко чувствующий автор, Сири Хустведт, показывает нам, как искусство прорастает из жизни людей, их личной памяти и памяти целых поколений, как проявляется неявная связь отцов и детей. Мы видим, как искусство ( в самом широком смысле) может помочь человеку выразить свою боль, отчаяние, тоску, страдания и пережить всё это, интегрировать трагедию в свое существование. Но видим и другое - как уродливо-пустые души порождают пустое и страшное в своей пустоте псевдоискусство. И снова рождаются вопросы – а в искусстве ли спасение? И может ли вообще что-то дать искусство человеку 21-го века? Или, может быть, отвратительные инсталляции, переполняемые бессмысленной жестокостью – это приговор, как актуальному искусству, так и человечеству?
Да что я всё об искусстве. Ведь «Что я любил» - книга прежде всего не об искусстве, а о людях: любящих, сомневающихся, пытающихся понять друг друга, старающихся удержаться на тонкой грани между нормой и патологией (непривычной нам нормой?), психических здоровьем и нездоровьем. Персонажи Сири Хустведт призваны вызывать у читателей полярные чувства, вот реально от любви и сочувствия до яростной и непримиримой ненависти.
Не случаен и мотив двойничества.Мы можем почти всё и всех увидеть в разных ипостасях.
М&М – этого противопоставления не может не заметить даже самый наивный читатель. Мэттью, любимый таким-как-он-есть и растущий Творцом с большой буквы и Марк, раздираемый и сложной наследственностью и противоречивыми ожиданиями взрослых, так и не понявший, какое же из лиц – его собственное и превратившийся в монструозного человека-без-лица.
Люсиль и Вайолет – лёд и пламень, снежная королева, умеющая складывать красивые стихи из замороженных букв и простая живая женщина (изначально не художник, всего лишь натурщица), пытающаяся сложить сложный жизненный узор из трвмированных и сопротивляющихся людей в «любовь».
Билл Векслер и Тедди Джайлс. Человек, который всю свою боль смог переплавить и выразить в своих работах, пусть и немалой ценой для себя и своей семьи. И другой человек, очевидно почти невыносимо страдающий, неприкаянный и никому не нужный, чья внутренняя боль, взрываясь, нещадно ранит людей вовне и не приносит никаких плодов кроме внушающих ужас инсталляций из полых фигур. Снова мы встречаемся с пугающей бездной, пустотой души.
И таких пар двойник в романе еще не одна и не две. В какой-то момент хочется закричать:
Мама, мы все тяжело больны...
Мама, я знаю, мы все сошли с ума.
Что же делать с этой толпой сумасшедших героев? Разве что пинками отправить на психотерапию…
Вот черт, послушалась только Эрика. И, как мне кажется, только она и нашла некое успокоение в своей размеренной жизни, в работе, написании книг, в участии в жизни крестника. Но как же жаль всех остальных…
Понимаю, что пишу путано, рвано, но не могу по-другому. Книга построена так, что события (как внешние, так и внутренние душевные «завихрения») идут по нарастающей, из спокойного семейного романа (часть первая «созидание») книга превращается в роман потерь (часть вторая «утрата» и уже совершенно неожиданно перерождается в книгу оживших кошмаров (часть третья «истинные лица»), моя психика просто не успевала вовремя перестраиваться для того, чтобы выдать какую-то хотя бы минимально объективную оценку.
И сейчас, хотя прошел уже не один день с того момента, как я перевернула последнюю страницу, книга продолжает во мне жить, прорастать новыми мыслями и эмоциями, и не исключено, что еще через неделю будет уже совсем другой отзыв.
«Читать и перечитывать», и добавить нечего.
Огромное спасибо тому-самому-Сому и, конечно же, прекрасным korsi , KaoryNight , Spade и augustin_blade .
Благодарю Общество здорового образа жизни имени Буковски .
Deny , Wender , Meredith . Ну, за искусство!
Это было великолепно, изящно, интеллигентно и увлекательно! Я вцепилась в эту книгу обеими руками, как в уходящее счастье и, читая, не хотела отпускать, сколь бы ни бушевало во мне рациональное сознание. «Что я любил» стала для меня открытием 2016 года – открытием во всех смыслах этого слова: с неё начался мой книжный 2016-й год, с ней я познакомилась с С. Хустведт, она распахнула мне новый горизонт развития и размышлений. Как во всяком хорошем тексте, в этой книге была какая-то полнокровная избыточность, нечто «из ряда вон», что осталось, как эхо, в сознании, зацепилось в нём как его собственная неотъемлемая часть. Я читала «Что я любил», пребывая в почти молитвенном экстазе платоновского «мышления-воспоминания», и осталась под большим и глубоко резонансным впечатлением даже не от прочитанного, а от пережитого с нею.
Вот интересно, это хорошо или плохо, когда, взявшись за не так уж давно написанную книгу, ты неожиданно получаешь для повторной рефлексии куски жизни, странным образом похожей на твою? Может ли вообще такое быть, что автор и ты оказались настолько семантически близки, что, кажется, она прошла почти рядом с тобой, чуть не задев твою жизнь рукавом? Вместе с этой книгой я совершила своеобразное путешествие «из Иерусалима в Афины» - из царства свободы в мир вечных истин, а потом – обратно, и это путешествие было для меня «чудом памяти», когда-то волшебно смоделированным Борхесом. Внезапно явившись мне с «Что я любил», оно развернуло мне картинки моих собственных, давно позабытых (или вытесненных?) реальностей, но дало мне их под каким-то новым углом зрения, сквозь иную «координаторную сетку». Всё было так, как если бы я посмотрела на себя и свою жизнь, чуть-чуть скосив глаза. И «ячейки» этой сетки были шире, чем мои, они вмещали в себя больше жизненного пространства: в них без труда проскальзывали и лютое любовное бесстрашие Билла и Вайолет, и творческий неугомон Билла, и «динамический синтаксис» Лео, и равнодушная упорядоченность Люсиль, и бледная озаренность Мэта, и пронзительная мыслечувственность Эрики, и даже гремучий порожняк Марка… Оказывается, сознание иногда достаточно просто встряхнуть, как погремушку, и тут же проявятся его «другие возможности». «Что я любил» выполнило для меня функцию такого внешнего толчка, обратив сознание на самое себя. Эта книга – из разряда тех случайных (или, наоборот, закономерно, по недоступной мне логике, возникших в нужный момент?) событий, которые делают лучше и тебя, и жизнь.
Это – шикарная, мощная, глубокая и абсолютно экзистенциальная книга, раскрывающая сущностные грани человеческого бытия – бытия вместе, бытия один в другом, бытия ради жизни и любви, бытия ради спасения. И в этой любви сквозь её счастливую повседневность проступала даже какая-то своеобразная эстетика: взаимность, совместность, счастье героев являли себя почти как объект художественного любования. До какого-то момента история Билла, Вайолет, Люсиль, Лео и Эрики – это чистая беспримесная любовь к друг другу и жизни как таковой, вынесшая даже испытание смертью. Но потом её, как ржавчина, начинает разъедать бездушный эгоцентризм Марка, замещая живую ткань любви и доверия пылью и тленом страха и бесконечной внутренней тревоги. Герои не сразу это понимают, не хотят замечать капель ада в своём бытийном раю, но то, что в конце концов происходит, - это крах, катастрофа не просто благополучия этих двух семей, а системы ценностей целого поколения. И здесь любовь оборачивается ненавистью – такой же всепоглощающей, какой была утраченная любовь. Читая, с какого-то момента ты понимаешь, к чему всё идёт, но, как в дурном сне, не можешь этого предотвратить. Видимо, между людьми есть что-то, что невозможно победить даже любовью.
Когда закрываешь последнюю страницу, ты чувствуешь себя даже слегка контуженной взрывной волной эмоций и смыслов. После чтения наступает парадоксальное состояние: долгий «отходняк» странным образом совмещается с жгучей жаждой пережить это снова.
Мне очень понравился этот роман. Он, как «Харон наоборот», перевёз меня с берега моего «Нетинебудет» на землю «Стоиттолькозахотеть» и вручил мне карту.
Коктейль из всего
Не устаю я поражаться авторам, создающим многомногостраничные произведения, мысль в которых размазана по тексту и одолев сей труд, ничего, кроме бессмысленности не чувствуешь. Или бессилия в собственном неразумении, видя восторженные отзывы ?
Все чтение здесь напоминало качание на маятнике (или качелях) из стороны в сторону: только проснется интерес и снова в обратную сторону. Только срастешься с происходящим и на тебе -диссертацию об истерии в девятнадцатом веке ( и это еще цветочки), или хуже того художественную расчлененку как вид современного искусства.
А начиналось -то все неплохо, местами даже очень хорошо. Профессор Лео Герцберг мысленно возвращается к той встрече, которая стала поворотным пунктом в его судьбе. А далее следует жизнь, полная того, чего не было до той давней встречи в библиотеке. Любовь, встречи, разлуки, желания и стремления, понятные любому человеку. Профессиональные изыскания, творческие поиски. Неудачи, тяжелые воспоминания детства, но чувство удовлетворения от происходящего здесь и сейчас. И многолетняя дружба с художником Биллом, пишущим картины, которые приковывают взор. Их нечаянно образовавшаяся четверка получилась на удивление гармоничной и спаянной, где каждый интересен по своему и друг другу.
И возможно, если бы автор ограничилась только этим, все было бы гораздо лучше, понятнее и соответственно интереснее. Но у меня создалось впечатление, что Сири Хуствед постаралась в один роман втиснуть по максимуму свои мысли и чувства, то, что её волнует, беспокоит, о чем хотелось бы поговорить. Будь то потеря в семье, попытка адаптации супругов к новым условиям, измена, разность характеров, отношения с детьми, попытки понять и осознать, что и когда было сделано не так, или современное искусство, снижение планки моральных ценностей в нашем мире, Германия в годы войны, наркомания, чудовищное убийство и социальная незащищенность детей....Получилась какая-то невероятная мешанина, особенно последняя часть, мне показалось, напрочь перечеркивает все те плюсы, которые были в первой и особенно во второй.
В итоге, чтение Сири Хуствед далось мне с невероятным усилием, если честно. Приступала я к ней с воодушевлением, ожидая открытия нового автора для себя, а получилось, что или я её мучила, или она меня. Оценка от главы к главе колебалась от четверки до двойки, остановившись в итоге на нейтральной. Увы...
Лампомоб 2017
Книжное государство 2017
"Борцы с Долгостроем" №63. Октябрь 2017
Книгомарафон (Октябрь. 2017)
Надя Anais-Anais , спасибо тебе и надеюсь, что ты не сильно расстроилась и готовишь мне новый совет)
За компанию спасибо Ане Decadence20
Он сказал, что ее жизнь должна вместить целую галерею картин,
но в настоящее время вся ее жизнь состояла лишь из одной картины: его портрета.
Арчибалд Кронин "Замок Броуди"
Это не только книга. Здесь не только нужно читать. Видеть! Нам дается возможность разглядывать, как рисуют картину.
Мерно и педантично автор сначала затачивает все карандаши. Неспешно выбирает палитру, кисточки. Выдавливает, открывает, разбавляет все краски, которые имеются в арсенале: от акварели – до акрила.
И берется за эскиз. Вся первая часть книги – подготовительный этап.
Рисуют триптих. На правой и левой его частях нет ничего существенного. Невероятное количество описаний, подробностей. Особенно интересны концепции различных выставок, научных робот, книг, которые создают сами персонажи. Между разными деталями белые прорехи, девственные частички бумаги. Они смотрятся цельно, только если отойти на пару метров назад от холста. А центральная часть триптиха и есть сердце книги-картины – именно здесь ветвится сюжет.
Сначала все спокойно. Повседневные дела. Ничего необычного не происходит. Дни, буквы и люди полусонные, неактивные. Автор наносит огромное число полупрозрачных слоев краски через банальные повороты в жизни двух семей.
Это пейзаж. Такие часто видишь в дорогах, едучи на автобусах, поездах мимо маленьких населенных пунктов. Ничего особенного.
Но потом внезапно художник с размаху наносит черную краску, или даже выливает смолы. Студенистая темная масса разрастается, закрашивает и уничтожает долгий предыдущий труд. Карандаши падают и ломаются, смешиваются все краски в серый.
Может автор решил поиграть? Ведь в следующее мгновение все начинается снова. Новая картина на своеобразной грунтовке. Очерненный пейзаж заменяют маленькие портреты. Персонажи больше не картонные, не часть интерьера. У них теперь своя тень, объем, реальные волосы и ногти, которые нужно подстригать.
Но портреты сливаются в один большой. И все это по-прежнему триптих. Изображение напоминает картину с пресловутым Дорианом. Также гниет и портится на глазах. Меняется и пенится злостью и психологией.
Кажется, через много лет мы находим картину в ужасном состоянии. Кто-то берется за реставрацию.
Но что мы увидим после нее – портрет или пейзаж? А может совсем нечто иное…
Книга прочитана в рамках игры "Долгая прогулка" 2014. Январь.
Blind Guardian "Nightfall"
Чем больше я хочу сказать об этой книге, тем быстрее слова убегают из головы, тем томительнее паузы, заполненные взглядом на клавиатуру и воспоминаниями. Много мыслей - мало слов.
Хочется раскопать все незамеченные пласты, снимать один за другим, обнажив наконец спрятанную от читателя сердцевину. И как же убийственно ощущать, что у тебя нет для этого ни сил, ни тонкости. Зато есть банальнейшая из фраз: Все великие произведения написаны о любви. А если не о любви, то о её бесплотных поисках. Этот роман не будет исключением.
С первых букв на обложке он кричит нам о том, что впереди будет история любви. Или жизни. Или история любви к жизни. А может быть просто старый диафильм, который покажет нам Лео, неторопливо раскручиваю ручку проектора своей жизни. Ослепительными вспышками вспыхнут объекты любви, совершенно особым светом подсветятся совершенно банальные повседневные вещи, такие элементарные, что мы их даже не замечаем в своей собственной жизни. Тут же каждая мелочь: прядь, упавшая на лицо любимой женщины, улыбка ребенка, неудачно построенная фраза - все это многократно усиливается, приближается, как под лупой, и западает куда-то в сердце.
Зеркальные отражения, кумиры и идеалы, вдохновение и безграничное отчаяние сплетаются в противоречивый клубок. Попытки понять мир, разобраться в том, что же двигает каждым из нас, какой неясный триггер запускает цепочку, которая приводит к сумасшествию или зависимости в одном случае или ведет к росту и развитию в другом.
Каждый герой ведет свою борьбу: кто-то, подобно главной планете этой маленькой Вселенной - Биллу побеждает собственных демонов, наполняя простые предметы жизнью. Сначала картины, как самый очевидный из возможных вариантов, затем кубы, волшебство стеклянных граней и полная открытость, постоянное бессознательное препарирование малейших фрагментов собственной жизни и видео, как венец, как личная лента Мебиуса, в которой оживает несбывшееся.
Кто-то подобно Люсиль отчаянно пытается постичь непостижимое, путается в паутине противоречий, внутренних запретов. Хочет и не может. Не потому, что кто-то хорош или плох, а просто потому, что есть вещи, на которые ты физически не способен. Атрофия чувств не менее страшный недуг, чем многие другие, просто менее заметный.
В этой же системе вращается и теплая, яркая планета Вайолет. На первый взгляд она скорее спутник для Билла, чем самостоятельная единица, но эта обманчивая шелуха быстро слетает. Начинается ещё одна гонка, не с кистью в руках, а с ручкой и диктофоном. Нестерпимое желание объяснить природу чужих недугов, разобраться в том, что происходит с психикой абсолютно нормального человека в тот момент, когда ломается что-то невидимое. Что может двигать человеком уничтожающим себя: неважно каким именно способом - наркотиками, бесконечным обжорством, алкоголем, отказом от пищи или презрением к себе. Символично, что за эту работу берется один из самых светлых персонажей романа. Или же наоборот именно это она так высветвляет весь негатив?
Ещё есть Лео, неумолимо и без прикрас фиксирующий для нас жизнь этих удивительных людей. И Эрика. Влюбленные, любящие, любимые, мечтающие любить. И мальчики Мэт и Марк. Друзья, настолько близкие, что более тесные взаимоотношения сложно представить и между родными братьями. Дуалы, идеально дополняющие друг друга. Казалось бы. Или это, как и многое другое в романе, только видимость? Наслоение пленок, под которыми прячется истина. Надеваемые раз за разом маски и кристальная чистота линий в не по годам взрослых рисунках. В рисунках, автор которых не успел повзрослеть, привыкнуть прятать истину.
Я хочу так много сказать об этой книге, что не получается собраться с мыслями. А может и не надо. Объяснить даже малую толику у меня не получится, проанализировать тоже. Приоткрывать же сюжетные перипетии не то, что стоит делать с этим романом, хотя он от этого и не потеряет. Это ведь не просто роман, скорее коробок-ребус, вроде деревянных шкатулок, которые надо собрать и разобрать.
Увлекательнейший коробок, открывая который ты каждый раз будешь находить нечто абсолютно иное. Новые смыслы, новые полутона в недосказанных фразах и с каждым разом будешь все сильнее любить и ненавидеть.
Великолепно!
Флэшмоб 2016 3/24
Anais-Anais , я теперь обязана за тебя столько выпить, что Вайолет придется посвятить этому отдельное исследование!)
Etmelis , крутые штуки мы с тобой читаем, друг!
Это аккуратная паутинка воспоминаний, такая тонкая, совсем хрупкая. Страшно коснуться рукой, кажется, тронешь, ниточка порвётся и всё исчезнет. С первых строк меня окружали холодные пастельные тона - все оттенки голубого, серого, бежевого, мятного. Неспешные переходы от одних воспоминаний к другим. От грустных к горьким, от приятных к безмолвным. Где нет слов просто одни картинки, осколки сюжетов, жизни, таких чужих простых, но совсем не скучных. Полутона и полутени, экспрессия цвета и безмолвная глубина.
Очередной раз подалась порыву и купила книгу на ощупь, не зная автора и сюжета, теперь понимаю, что такие книги сами выбирают меня, а после трепетно спят на моей книжной полке среди любимых томиков разных размеров.
Если, бы не фотография автора, я бы думала, что эту книгу написал мужчина, такое вот ровное мужское повествование. Дело не в том, что главный герой мужчина, есть в этих строках какая-то мужская черта, выразительно чувствуется дыхание усталости и зрелости, когда уже проведена отдельная черта. Стойкое настроение чего-то свершившегося уже пройденного к чему лишь можно вернуться, полистав странички своих воспоминаний таких многослойных и в тоже время простых.
Читать эту книгу стоит, лишь найдя в себе эти точки, которые способны совпасть с этой ровностью, иначе можно задохнуться от скуки, придраться к острым углам, которые невозможно почувствовать, когда ты готов принять всё благодарно. Да, эта книга требует кусочка благодарности, внимания, готовности выслушать.
Интересные составляющие книги:
Письма Вайолет (Всего пять коротких, но чувственных конвертов).
Рассмотрение различных неврозов. ( Психозы, анорексия, булимия и прочие патологические расстройства, которые витают в воздухи, словно вирусы).
Детальное описание живописи. (Вместе с Лео, рассматривала репродукции Франсиско де Гойя, погружалась в его мрачный мир аллюзий глубоких тонов и теней).
M&M (Мэтью и Марк, две противоположные величины, первый вскоре уходит в поднебесную тень, а второй, частично становится заменой. Его жизнь словно расщепляется на две. Возникает стойкое чувство, что он словно бы играет за двоих. Но позже мы узнаём, что в его сумке тысяча масок).
Сын, главного героя, от которого идёт повествование. Маленький прозрачный Мэтью, вызвал во мне множество чувств, они все пропитались нежностью. Если можно влюбиться в персонажа состоящего из букв, то я почти влюбилась. Влюбилась и потеряла…
Вторая часть, которая началась с простых слов далась мне очень тяжело. Цепляясь взглядом за слова, чувствовала, как огромный крючок зацепляется за сердце, а потом медленно-медленно тянет и проходит сквозь мою грудную клетку наружу. И такая тишина звенящая, давящая. Судорожно глотаешь воздух, откладываешь книгу, чтобы хоть немного отпустило. Простые буквы, а такой эффект.… Как он так легко оказался в моём сердце?
Во время чтения, поймала себя на мысли, что, по сути, вживаюсь в Лео, после чтения, прокручиваю все события в голове по несколько раз, словно всё это происходило со мной. От этого моя эмоциональность достигла своего пика, всё, что происходило в книге, я переживала на своей шкуре. Во многих книгах умирают герои, но не все смерти давались мне так тяжело, как здесь.
И мне бы очень хотелось увидеть творения Билла, это можно представить, но как же потрогать?
То, что меня любило,
Больше всего и било.
А то, что я сам любил,
То и вовсе убил.
Олег Григорьев (?)
Когда бы жизнь рассматривать с конца,
В ней постепенно всё предстанет нормой.
Мария Ватутина
Зритель всегда находится в точке схода перспективы, это крохотная точка на холсте, ноль.
В живописи есть такой забавный жанр тромпль или тромплей (trompel'oeil) — «рисунок-обманка». Прозрачные капли воды на поверхности акварельного натюрморта; листы бумаги, письма, ленты, прикреплённые к доске; столик, по которому небрежно раскинуты карты, монеты, перья, — а на самом деле всё это лишь поразительно объёмный рисунок. Вот такая же и эта книга — большая, старательно и убедительно сделанная обманка.
Запутанная история двух семей, которые оказались тесно связаны в один узел не то дружбой, не то любовью, не то судьбой. Многослойная история, вбирающая в себя несколько жизней, несколько поколений, несколько исторических пластов. К тому же, история зыбкая, рассказанная от лица одного из её героев, а значит, показанная лишь с одной точки зрения, а точка зрения зрителя, как мы уже поняли, — это ноль, и бог весть как оно всё было на самом деле. Впрочем, на самом деле ведь ничего и не было.
Псевдомемуары сейчас, кажется, становятся трендом в западной литературе. Причём не просто мемуары, а «с твистом»: крошечной деталью, которую нетрудно и проглядеть в нагромождении прочих мелочей, и которую все, включая читателя, конечно же, пропустят, но без которой вся история пошла бы совсем по другому пути. А может, и всей истории бы не было. Пока что в ряд таких книг вместе с данной я могу поставить Предчувствие конца, Пятый персонаж и ещё, может быть, Тайную историю. Но только эта книга мне, наконец, разъяснила, что же это за «твист» такой — ощущение, что в каком-то месте всё пошло не так, но где именно был этот «поворот не туда», никак не припомнить.
Помнишь, раньше были такие картинки в детских журналах, они назывались «Где ошибся художник?». Обыкновенная картинка, на ней комната, или улица, или домик, а потом присмотришься и замечаешь, что на лампе абажур вверх ногами, что у птички не пёрышки, а шерсть...
Вообще одно из постоянных занятий героев этой книги — осмысление реальности. Их жизнь настолько непредсказуема и полна потрясениями, что ничего иного им не остаётся. Каждый осмысляет (интерпретирует!) всё происходящее по-своему: через творчество или научные исследования, наблюдения, сопоставления, умозаключения. Но каждый из них заперт в замкнутом пространстве своего восприятия, поэтому и к разгадке им не пробиться.
Вот, например, главный герой: он искусствовед, он привык прислушиваться к своим ощущениям и анализировать их и к жизни пытается применить тот же метод, в череде внешних раздражителей и собственных соматических реакций углядеть гармонию, нащупать закономерность, найти сверхидею.
Я перевёл взгляд на табло банкомата с надписью: «Вставьте банковскую карту». Откуда вообще взялся этот императив? Разве автомат имеет право на повелительное наклонение?
Однако тут он раз за разом ошибается: в жизни нет ни сверхидеи, ни закономерности. Да и одной разгадки для всех тайн тоже нет. Ты слишком много думаешь. Просто живи.
Читателю тоже предоставлена возможность по-своему осмыслить (интерпретировать!) эту запутанную, многослойную историю, эту художественную книгу со списком научных источников в конце. Только думать над ней не очень-то хочется, как вряд ли захочется предаваться философским рассуждениям, скажем, над макетом города. Совсем как настоящий, с домами, в окнах которых горит свет, и с переулками, в которых валяются трупы убитых кошек, с крошечными фигурками людей, в настоящей одежде, натуралистичных позах, изображающих почти всамделишную любовь, страсть, отчаяние, страдание, смерть. Совсем как жизнь! Только — обманка.Всё же для меня лично эта книга ценна тем, что она — о творчестве в самых разных его проявлениях.
Творчество связывает главных героев с самого начала, когда они ещё были молодыми семьями: художник Билл с поэтессой Люсиль и искусствовед Лео с филологиней Эрикой. Билл и Люсиль — два типичных творца, рассеянные, мало приспособленные к жизни, поглощённые своим душевным миром и глядящие на мир сквозь его пелену.
Забыла положить петрушку... Я не разбираюсь в рецептах, мне всё равно. Вот когда я пишу, мне не всё равно, тут я очень разборчива. Глаголы требуют большой точности.
Я купила консоль для гостиной, так он неделю ходил мимо, пока наконец не заметил. И при этом то книжку на неё положит, то стакан поставит, а через неделю вдруг спрашивает: «Это что за штука? Новая?»
Для Лео и Эрики творчество — объект исследования, это восторженные созерцатели, критики-сотворцы. А вчетвером эта компания представляет почти идеальное совпадение двух звёзд и двух звездочётов, и в то же время они просто лучшие друзья.
Присутствует здесь и творчество как психологический феномен в образе шизофреника Дана, чьё безумие, кажется, порождено творческой силой, не находящей выхода.
И само творчество предстаёт безумием: доведённое до предельного накала, до произвола, до абсурда, разрушающее, наконец, само себя, — это, конечно, инфернальный Тедди Джайлз, воплощение современной поп-масс-субкультуры, возможно?
В любом случае, одна из основных линий романа — отношения зрителей и художников, звёзд и звездочётов, — не такая уж популярная тема, хотя здесь есть о чём поразмыслить. Мы любуемся ими, восхваляем или изучаем их, пытаемся проникнуть в природу их сияния, а они просто светят с небес, потому что не могут не светить. И между тем любой живой творческий человек ничуть не хуже и не лучше любого живого человека.
Ещё одно, хоть и несколько запоздалое, открытие в флэшмобе-2012. Я всё ждала взрыва мозга в финале — взрыва мозга не произошло, но ожидание было приятным. Филологический респект и благодарности Medulla !
Книга воспоминаний старого профессора о своей жизни, о событиях и людях, которых он любил. Книга - размышление о жизни, искусстве, времени, взрослых детях.
Один из героев книги, художник Билл Векслер создавал объемные композиции на определённую тему, коллажи. Так и роман похож на большой литературный коллаж, в котором каждый элемент будто отделен от других, но в то же время подчинён общей идее. Поэтому сложно собрать воедино мозаику впечатлений ума и чувств, и попытаться выразить всё это словами. Поэтому и читается он то бодро-динамично, то медленно, то непонятно. Но мне понравился.
Я человек большого города, люблю города, их шум, толкотню, суету, люблю особые способы познания мира, которые открываются лишь в большом городе. Это роман о людях больших городов. Но, большие города делают людей одинокими, Дэйв и Дурано - типичные жители большого города. Тем приятнее, когда находится уютный уголок, где собираются люди, которых любишь.
Книга - это воспоминания старого профессора, и как воспоминаниям не пытаешься придать структуру, описывать по порядку, всё равно вплетаются отступления, размышления, обрывки разговоров, осколки впечатлений.
Первая часть вступительная, самая неспешная.
Вторая часть трагичная. О том, как ум, который прекрасно знает способы справиться с чувством потери, отступает и не может помочь.
Третья часть заключительная, самая динамичная. Всё смешалось, красота и уродство, пустота и наполненность, правда и ложь, реальность и отражение...
Всё что воспринимают наши органы чувств проходят сквозь нас, все книии, что мы читаем, всё что мы видим, слышим, осязаем, едим, и проходя изменяют нас, и кто знает вечером тот же ли я, что был утром. Как поймать прекрасное мгновенье, как не утонуть в мгновении ужасном. Искусство, литература пытаются осознать всё это, но и они лишь отражение другого человека.
Все ниспровергатели основ, кажутся себе очень важными, новыми, таких до них не было, но получают лишь геростратову славу.
(Наш дурачок Павленский, всего лишь копия их дурачков двадцатилетней давности. Как обычно)
Мои ощущения от этого романа прекрасно укладываются в подслушанную недавно фразу - "бездна сведений, нулевой результат". Чего только не было на его страницах, а вот ведь - не тронуло, не задело, не зацепило.
Вообще, во время чтения спектр предполагаемой оценки колебался от 4 до 2 - именно в таком порядке. Начало было многообещающим - небольшая компания друзей из мира искусства, повседневная жизнь, отношения, муки творчества. Вот только в данном случае Хуствердт заигралась. Она бросилась описывать отдельные картины, серии работ, вернисажи, содержание статей и книг, которые создавали герои. И где-то к середине романа это стало напрягать. Я люблю, когда в романах описываются никогда не существовавшие объекты - иногда они встают перед глазами словно живые и порой весьма точно характеризуют характер автора. Но когда книги, картины, стихи следуют друг за другом, разрывая канву повествования... я не вижу смысла в такой детализации. И потом, она порождает еще одну проблему - многословность. Создается ощущение, что начиная описывать, скажем, интерьер, автор просто не может остановиться и все нанизывает новые и новые подробности, которые поглощают смысл. За деревьями не видно леса.
Вот это отсутствие смысла и цельности окончательно перевесило чашу негатива. Аннотация врет: балансированием на грани между триллером и философским романом здесь и не пахнет - неспешное лиричное повествование и триллер с мерзопакостными деталями существуют отдельно друг от друга. Связующей нити между ними я так и не нашла. Одни и те же герои? Ну смешно же. Каким боком может повернуться жизнь? Неубедительно и слишком просто для "многоуровневой прозы". Я искала во всех этих нагромождениях сюжетных изгибов какую-то общую идею - и так и не нашла. Каждый из "уровней" можно было бы развернуть на отдельный роман, все вместе они стали напоминать винегрет непонятно из каких продуктов.
И последнее, самое субъективное и не поддающееся аргументации: роману катастрофически не хватает самоиронии, слишком старательно он выписан "под жизнь", слишком всерьез.
Моя дорогая Anvanie , спасибо за совет во флэшмобе. Мне было любопытно познакомиться с этой книгой, жаль, что не получилось высоко оценить.