Что я любил

-Ё-моё! — вздохнул непроизвольно я, открыв первую страницу текста этой книги в ридере и бросив взгляд на счётчик страниц, — ё-моё, аж 786 страниц! Но, будучи чтецом упёртым (да и тем более, что книга читается в рамках Флэшмоба 2012, и потому не читать и права-то не имею), старательно задавил второй вздох и неторопливо начал читать непривычные незнакомые строки. Строки оставались непривычными первые три-четыре страницы, а потом ощущение новизны этой книги как-то незаметно рассосалось, и спустя полтора часа оказалось, что прочитать осталось почти на сотню страниц меньше. -Однако, — хмыкнул и крутнул головой ваш покорный слуга, и с жадной торопливой неспешностью утоляющего послебанную жажду заядлого парильщика принялся глотать повествование дальше, погружаясь в совершенно незнакомый мир современных американских авангардистских художников-инсталяторщиков. Текст плавно перетекал от события к событию, не отделяясь друг от друга никакими главами, частями или пробелами, а низвергаясь с неумолкаемой и неотвратимой монотонностью падающего с высокой скалы водопада — жизнь, повседневная жизнь раскручивалась как кинолента...
Казалось, что повествование так и будет неустанно-безостановочно литься и литься, но внезапно грянула часть вторая и содержание резко поменяло курс, частично стиль, и основательно — эмоциональную составляющую. Тембр испытываемых эмоций стал более глухим и рокочущим, в нём появились дребезжащие звуки и обертона, и нарастающее ощущение тревожности стало постепенно заполнять книгу как предутренний туман низинную луговину. А когда ниоткуда ни возьмись родилась часть третья, то хоровод событий закружился в совсем уже вертикальном танце...
В общем так: чтение этой книги обогатило меня на некие искусствоведческие нюансы; добавило знаний и подвигло на размышления в сфере психиатрии и психологии; клуб моих книжных друзей пополнился ещё двумя именами: Вайолетт и Лео. Удовольствие от чтения и во время чтения этой книги можно сравнить только с тем ощущением, которое я испытывал при чтении Халеда Хоссейни "Бегущий за ветром". Если бы можно и нужно было ранжировать прочитанные за последний год книги зарубежных авторов, то эту книгу я поставил бы на вторую позицию, сразу за Хоссейни.
Низкий поклон переводчику этой книги Ольге Новицкой, я хоть и невеликий специалист по части переводов, но никаких изъянов и несообразностей, связанных с этой непростой задачей, не заметил.
Читайте, читайте и не сомневайтесь в своём выборе — самый притязательный читатель найдёт здесь то, чему можно порадоваться и чем можно повосхищаться. А я ещё долго буду раздумывать над прихотливостью судьбы и сожалеть о том, что судьбы наших героев сложились именно так.

Книга прочитана в рамках Флэшмоба 2012 (20/23), за совет прочитать эту книгу моя сердечная блаагодарность Anvanie — Ваш совет попал в самое сердце!

Книга из серии «не для всех». Или, может быть, книга «каждому о своём». Не знаю. Сама я присвоила роману тэг «читать и перечитывать». Потому что уже переходя от первой части ко второй, точно знала – буду перечитывать.

Слишком многое всколыхнулось в душе, слишком важное оказалось затронутым, слишком многие раны начали вновь кровоточить, чтобы просто так захлопнуть внушительных объемов том. Но не слушайте меня, "Что я любил» - это, конечно же, не только о душевной боли.

Если начинать говорить о романе Сири Хустведт по существу, то в первую очередь хочется остановиться на фантазии автора. Непросто писать о творческих людях так, чтобы это не напоминало выхолощенную прозу музейных каталогов. И особенно сложно писать о художниках – ведь это совсем иной язык, где главное не знаковая система, а зрительные образы, которые минуя сознания, воздействуют на подсознание. И еще на порядок сложнее написать о несуществующем художнике, написать так, чтобы читатель с первых страниц кидался в Википедию посмотреть картины Билла Векслера и с разочарованием возвращался на страницы книги – нет, Билл Векслер жил и творил только в этом романе. Но его работы: картины, эскизы, инсталляции - не просто иллюстрации к роману, это самостоятельная часть сложного художественного произведения. И если читатель не сделает остановку в чтении, не представит себе эти работы, не попробует открыть каждую дверь, не погрузится в каждый волшебный короб, то один из самых важных пластов романа останется непонятым.

И, нет, я никого сейчас не хочу обидеть, и не хочу сказать, что поняла все знаки и символы, зашифрованные в работах Билла (и в рисунках Мэттью, и в коллажах Марка, и в отвратительных творениях Тедди Джайлса), но … я пыталась. И буду пытаться еще. Да-да, «читать и перечитывать».

Неукротимая художественная фантазия – это не все, за что можно полюбить книгу и автора. Нельзя не отметить очень серьезную подготовку Сири Хустведт к написанию книги – искусствоведение, психология, психиатрия, социология – охват от раннего Возрождения до самых последних тенденций 21-го века. При любом отношении к результату, такой подход не может не вызывать уважение. В этой связи хочется отметить в качестве минуса издания (подчеркиваю – издания, не романа) отсутствие иллюстраций. Если работы Билла Векслера можно только воображать, прикрывая книгу, то картины Гойи, Сурбарана, малых голландцев, Франсуа Буше, скандальные сюжеты Роберта Крамба и Жоржа Гроса очень хотелось бы видеть в книге, восприятие теста изменилось бы. А без иллюстраций, боюсь, с первого раза книга может быть воспринята только очень хорошо подготовленным читателем. Так, для верного понимания переживаний героев мало знать, кто такой Гойя, нужно различать творчество художника раннего и позднего периодов, понимать, почему «черный Гойя» при всей своей мрачности, может помочь преодолеть депрессию и понимать, что значит, для ценителя Гойи отказаться от поездки в Мадрид и посещения музея Прадо.

Но оставим живопись, это лишь еще один, дополнительный, язык, с помощью которого персонажи говорят между собой и с социумом. По сути своей «Что я любил» - это книга, базирующаяся на традициях психологического и социально-психологического романа. Поэтому нелишними будут ни общие знания в этих областях, ни опыт чтения психологически непростых текстов.

Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда

писала Анна Ахматова. Вот и другой необыкновенно тонко чувствующий автор, Сири Хустведт, показывает нам, как искусство прорастает из жизни людей, их личной памяти и памяти целых поколений, как проявляется неявная связь отцов и детей. Мы видим, как искусство ( в самом широком смысле) может помочь человеку выразить свою боль, отчаяние, тоску, страдания и пережить всё это, интегрировать трагедию в свое существование. Но видим и другое - как уродливо-пустые души порождают пустое и страшное в своей пустоте псевдоискусство. И снова рождаются вопросы – а в искусстве ли спасение? И может ли вообще что-то дать искусство человеку 21-го века? Или, может быть, отвратительные инсталляции, переполняемые бессмысленной жестокостью – это приговор, как актуальному искусству, так и человечеству?

Да что я всё об искусстве. Ведь «Что я любил» - книга прежде всего не об искусстве, а о людях: любящих, сомневающихся, пытающихся понять друг друга, старающихся удержаться на тонкой грани между нормой и патологией (непривычной нам нормой?), психических здоровьем и нездоровьем. Персонажи Сири Хустведт призваны вызывать у читателей полярные чувства, вот реально от любви и сочувствия до яростной и непримиримой ненависти.
Не случаен и мотив двойничества.Мы можем почти всё и всех увидеть в разных ипостасях.
М&М – этого противопоставления не может не заметить даже самый наивный читатель. Мэттью, любимый таким-как-он-есть и растущий Творцом с большой буквы и Марк, раздираемый и сложной наследственностью и противоречивыми ожиданиями взрослых, так и не понявший, какое же из лиц – его собственное и превратившийся в монструозного человека-без-лица.

Люсиль и Вайолет – лёд и пламень, снежная королева, умеющая складывать красивые стихи из замороженных букв и простая живая женщина (изначально не художник, всего лишь натурщица), пытающаяся сложить сложный жизненный узор из трвмированных и сопротивляющихся людей в «любовь».
Билл Векслер и Тедди Джайлс. Человек, который всю свою боль смог переплавить и выразить в своих работах, пусть и немалой ценой для себя и своей семьи. И другой человек, очевидно почти невыносимо страдающий, неприкаянный и никому не нужный, чья внутренняя боль, взрываясь, нещадно ранит людей вовне и не приносит никаких плодов кроме внушающих ужас инсталляций из полых фигур. Снова мы встречаемся с пугающей бездной, пустотой души.
И таких пар двойник в романе еще не одна и не две. В какой-то момент хочется закричать:

Мама, мы все тяжело больны...
Мама, я знаю, мы все сошли с ума.

Что же делать с этой толпой сумасшедших героев? Разве что пинками отправить на психотерапию…
Вот черт, послушалась только Эрика. И, как мне кажется, только она и нашла некое успокоение в своей размеренной жизни, в работе, написании книг, в участии в жизни крестника. Но как же жаль всех остальных…

Понимаю, что пишу путано, рвано, но не могу по-другому. Книга построена так, что события (как внешние, так и внутренние душевные «завихрения») идут по нарастающей, из спокойного семейного романа (часть первая «созидание») книга превращается в роман потерь (часть вторая «утрата» и уже совершенно неожиданно перерождается в книгу оживших кошмаров (часть третья «истинные лица»), моя психика просто не успевала вовремя перестраиваться для того, чтобы выдать какую-то хотя бы минимально объективную оценку.

И сейчас, хотя прошел уже не один день с того момента, как я перевернула последнюю страницу, книга продолжает во мне жить, прорастать новыми мыслями и эмоциями, и не исключено, что еще через неделю будет уже совсем другой отзыв.
«Читать и перечитывать», и добавить нечего.

Огромное спасибо тому-самому-Сому и, конечно же, прекрасным korsi , KaoryNight , Spade и augustin_blade .

Благодарю Общество здорового образа жизни имени Буковски .
Deny , Wender , Meredith . Ну, за искусство!

Это было великолепно, изящно, интеллигентно и увлекательно! Я вцепилась в эту книгу обеими руками, как в уходящее счастье и, читая, не хотела отпускать, сколь бы ни бушевало во мне рациональное сознание. «Что я любил» стала для меня открытием 2016 года – открытием во всех смыслах этого слова: с неё начался мой книжный 2016-й год, с ней я познакомилась с С. Хустведт, она распахнула мне новый горизонт развития и размышлений. Как во всяком хорошем тексте, в этой книге была какая-то полнокровная избыточность, нечто «из ряда вон», что осталось, как эхо, в сознании, зацепилось в нём как его собственная неотъемлемая часть. Я читала «Что я любил», пребывая в почти молитвенном экстазе платоновского «мышления-воспоминания», и осталась под большим и глубоко резонансным впечатлением даже не от прочитанного, а от пережитого с нею.

Вот интересно, это хорошо или плохо, когда, взявшись за не так уж давно написанную книгу, ты неожиданно получаешь для повторной рефлексии куски жизни, странным образом похожей на твою? Может ли вообще такое быть, что автор и ты оказались настолько семантически близки, что, кажется, она прошла почти рядом с тобой, чуть не задев твою жизнь рукавом? Вместе с этой книгой я совершила своеобразное путешествие «из Иерусалима в Афины» - из царства свободы в мир вечных истин, а потом – обратно, и это путешествие было для меня «чудом памяти», когда-то волшебно смоделированным Борхесом. Внезапно явившись мне с «Что я любил», оно развернуло мне картинки моих собственных, давно позабытых (или вытесненных?) реальностей, но дало мне их под каким-то новым углом зрения, сквозь иную «координаторную сетку». Всё было так, как если бы я посмотрела на себя и свою жизнь, чуть-чуть скосив глаза. И «ячейки» этой сетки были шире, чем мои, они вмещали в себя больше жизненного пространства: в них без труда проскальзывали и лютое любовное бесстрашие Билла и Вайолет, и творческий неугомон Билла, и «динамический синтаксис» Лео, и равнодушная упорядоченность Люсиль, и бледная озаренность Мэта, и пронзительная мыслечувственность Эрики, и даже гремучий порожняк Марка… Оказывается, сознание иногда достаточно просто встряхнуть, как погремушку, и тут же проявятся его «другие возможности». «Что я любил» выполнило для меня функцию такого внешнего толчка, обратив сознание на самое себя. Эта книга – из разряда тех случайных (или, наоборот, закономерно, по недоступной мне логике, возникших в нужный момент?) событий, которые делают лучше и тебя, и жизнь.

Это – шикарная, мощная, глубокая и абсолютно экзистенциальная книга, раскрывающая сущностные грани человеческого бытия – бытия вместе, бытия один в другом, бытия ради жизни и любви, бытия ради спасения. И в этой любви сквозь её счастливую повседневность проступала даже какая-то своеобразная эстетика: взаимность, совместность, счастье героев являли себя почти как объект художественного любования. До какого-то момента история Билла, Вайолет, Люсиль, Лео и Эрики – это чистая беспримесная любовь к друг другу и жизни как таковой, вынесшая даже испытание смертью. Но потом её, как ржавчина, начинает разъедать бездушный эгоцентризм Марка, замещая живую ткань любви и доверия пылью и тленом страха и бесконечной внутренней тревоги. Герои не сразу это понимают, не хотят замечать капель ада в своём бытийном раю, но то, что в конце концов происходит, - это крах, катастрофа не просто благополучия этих двух семей, а системы ценностей целого поколения. И здесь любовь оборачивается ненавистью – такой же всепоглощающей, какой была утраченная любовь. Читая, с какого-то момента ты понимаешь, к чему всё идёт, но, как в дурном сне, не можешь этого предотвратить. Видимо, между людьми есть что-то, что невозможно победить даже любовью.

Когда закрываешь последнюю страницу, ты чувствуешь себя даже слегка контуженной взрывной волной эмоций и смыслов. После чтения наступает парадоксальное состояние: долгий «отходняк» странным образом совмещается с жгучей жаждой пережить это снова.

Мне очень понравился этот роман. Он, как «Харон наоборот», перевёз меня с берега моего «Нетинебудет» на землю «Стоиттолькозахотеть» и вручил мне карту.

Коктейль из всего

Не устаю я поражаться авторам, создающим многомногостраничные произведения, мысль в которых размазана по тексту и одолев сей труд, ничего, кроме бессмысленности не чувствуешь. Или бессилия в собственном неразумении, видя восторженные отзывы ?

Все чтение здесь напоминало качание на маятнике (или качелях) из стороны в сторону: только проснется интерес и снова в обратную сторону. Только срастешься с происходящим и на тебе -диссертацию об истерии в девятнадцатом веке ( и это еще цветочки), или хуже того художественную расчлененку как вид современного искусства.

А начиналось -то все неплохо, местами даже очень хорошо. Профессор Лео Герцберг мысленно возвращается к той встрече, которая стала поворотным пунктом в его судьбе. А далее следует жизнь, полная того, чего не было до той давней встречи в библиотеке. Любовь, встречи, разлуки, желания и стремления, понятные любому человеку. Профессиональные изыскания, творческие поиски. Неудачи, тяжелые воспоминания детства, но чувство удовлетворения от происходящего здесь и сейчас. И многолетняя дружба с художником Биллом, пишущим картины, которые приковывают взор. Их нечаянно образовавшаяся четверка получилась на удивление гармоничной и спаянной, где каждый интересен по своему и друг другу.

И возможно, если бы автор ограничилась только этим, все было бы гораздо лучше, понятнее и соответственно интереснее. Но у меня создалось впечатление, что Сири Хуствед постаралась в один роман втиснуть по максимуму свои мысли и чувства, то, что её волнует, беспокоит, о чем хотелось бы поговорить. Будь то потеря в семье, попытка адаптации супругов к новым условиям, измена, разность характеров, отношения с детьми, попытки понять и осознать, что и когда было сделано не так, или современное искусство, снижение планки моральных ценностей в нашем мире, Германия в годы войны, наркомания, чудовищное убийство и социальная незащищенность детей....Получилась какая-то невероятная мешанина, особенно последняя часть, мне показалось, напрочь перечеркивает все те плюсы, которые были в первой и особенно во второй.

В итоге, чтение Сири Хуствед далось мне с невероятным усилием, если честно. Приступала я к ней с воодушевлением, ожидая открытия нового автора для себя, а получилось, что или я её мучила, или она меня. Оценка от главы к главе колебалась от четверки до двойки, остановившись в итоге на нейтральной. Увы...

Лампомоб 2017
Книжное государство 2017
"Борцы с Долгостроем" №63. Октябрь 2017
Книгомарафон (Октябрь. 2017)

Надя Anais-Anais , спасибо тебе и надеюсь, что ты не сильно расстроилась и готовишь мне новый совет)
За компанию спасибо Ане Decadence20

Он сказал, что ее жизнь должна вместить целую галерею картин,
но в настоящее время вся ее жизнь состояла лишь из одной картины: его портрета.
Арчибалд Кронин "Замок Броуди"

Это не только книга. Здесь не только нужно читать. Видеть! Нам дается возможность разглядывать, как рисуют картину.

Мерно и педантично автор сначала затачивает все карандаши. Неспешно выбирает палитру, кисточки. Выдавливает, открывает, разбавляет все краски, которые имеются в арсенале: от акварели – до акрила.
И берется за эскиз. Вся первая часть книги – подготовительный этап.
Рисуют триптих. На правой и левой его частях нет ничего существенного. Невероятное количество описаний, подробностей. Особенно интересны концепции различных выставок, научных робот, книг, которые создают сами персонажи. Между разными деталями белые прорехи, девственные частички бумаги. Они смотрятся цельно, только если отойти на пару метров назад от холста. А центральная часть триптиха и есть сердце книги-картины – именно здесь ветвится сюжет.

Сначала все спокойно. Повседневные дела. Ничего необычного не происходит. Дни, буквы и люди полусонные, неактивные. Автор наносит огромное число полупрозрачных слоев краски через банальные повороты в жизни двух семей.
Это пейзаж. Такие часто видишь в дорогах, едучи на автобусах, поездах мимо маленьких населенных пунктов. Ничего особенного.

Но потом внезапно художник с размаху наносит черную краску, или даже выливает смолы. Студенистая темная масса разрастается, закрашивает и уничтожает долгий предыдущий труд. Карандаши падают и ломаются, смешиваются все краски в серый.

Может автор решил поиграть? Ведь в следующее мгновение все начинается снова. Новая картина на своеобразной грунтовке. Очерненный пейзаж заменяют маленькие портреты. Персонажи больше не картонные, не часть интерьера. У них теперь своя тень, объем, реальные волосы и ногти, которые нужно подстригать.

Но портреты сливаются в один большой. И все это по-прежнему триптих. Изображение напоминает картину с пресловутым Дорианом. Также гниет и портится на глазах. Меняется и пенится злостью и психологией.

Кажется, через много лет мы находим картину в ужасном состоянии. Кто-то берется за реставрацию.
Но что мы увидим после нее – портрет или пейзаж? А может совсем нечто иное…

Книга прочитана в рамках игры "Долгая прогулка" 2014. Январь.