Рецензии на книгу «Киномания» Теодор Рошак

Жизнь за кадром

Если представить чтение, как культ со своими заповедями, катехизисом, представлением о книжном рае и аде (куда попадут те, кто пишет лживые рецензии, осуждает других за бумажные, электронные или аудиокниги, врёт о прочитанном, мнёт страницы и плодит снобизм) и обязательной исповедью для очищения читательской душеньки, то вот, что я сказала бы на ней про «Киноманию». Как на духу.

Я совру, если скажу, что я легко осилила эти 800 страниц. Не легко. Это был марафон на месяц по резко пересеченной местности затейливого сюжета. Это была Долгая прогулка по книге. Это были километры строчек, через которые я летела как на крыльях, ползла из последних сил, засыпала от усталости и снова летела, поймав второе дыхание. Это путь, в который надо взять с собой 3D очки, если уж саллиранда (не спрашивайте) в природе не найти. На первых ста страницах я по уши влюбилась в эту книгу. Она, конечно, с придурью, характер сложный, никогда не знаешь, что будет на следующей странице - начнет нудеть, как некрасивая подруга в баре, ворчать, как артритный старикан, прикинется сумасшедшим или расскажет такую кулстори, за которую ты готов простить ей все на свете. Но самое интересное началось, когда я с ней рассталась, убрала на полку, и внезапно обнаружила, что все еще у нее на крючке. Думаю о ней, листаю, читаю случайные места и нахожу, что все они просто великолепны, и с каждый часом рельеф книги все лучше проступает перед моим внутренним взглядом.

Я совру, если скажу, что не понимаю, что «Киномания» глубже, сильнее, масштабнее, чем «Ночное кино». Что роман Мариши Пессл на его фоне выглядит старательной поделкой, возможно, даже, простигосподи, книжной попсой, но (раз уж я на исповеди, говорю как есть) «Ночное кино» я все равно люблю больше. Мировой заговор могущественных религиозных фанатиков и тамплиеры - для меня это уже слишком, хоть и нельзя воспринимать это всё так вот буквально, и на самом деле это никакой ни заговор, а вечное противостояние культуры и контркультуры, массового и авторского, вкуса и безвкусицы и вечная бойня людей в определении что есть что.

Я совру, если скажу, что буду перечитывать «Киноманию» (хотя понимаю, что одного раза для нее точно недостаточно), несмотря на то, что истории одержимости всегда меня волновали. Здесь одержимость высшей пробы. Одержимость в степени “искусство”, когда человек готов положить свою жизнь на изучение творчества другого. Этот человек называется профессор, это в порядке вещей, это его работа, его науный труд. Но мне почему-то стало дико страшно. Похоже на какую-то творческую импотенцию, когда сам не можешь ничего, кроме как разглядывать других и обсуждать их. 99,9% населения планеты именно этим и занимаются, но только в «Киномании» от этого стало по-настоящему тошно.

Я совру, если скажу, что пересмотрю все фильмы, о которых здесь упоминалось. Я не киноман, я просто поверхностный любитель, который не обращает внимание на режиссеров, а просто потребляет их готовый продукт, но эта книга реально может заменить какой-нибудь киноведческий курс лекций в институте. Если подойти к ней с энтузиазмом старательного ученика, она из интеллектуального триллера станет лучшей в мире энциклопедией кино. Если вы посмотрите и прочитаете всё, что упомянуто в 393 комментариях к роману, вам можно сразу давать звание киноакадемика.

Я совру, если скажу, что мне по силам пересказать сюжет так, как он того достоин. Так что просто «Камера! Мотор!»: «Впервые я увидел фильм Макса Касла в грязном подвале на западе Лос-Анджелеса...»

Прочитано в BOO(n)K(er)е

Тест Рошака

— Сколько до конца света осталось?
— Не знаю, мы не празднуем.
Устное народное.

Взвесив все про эт контра — а именно этим я и занималась в процессе весьма противоречивого чтения и ещё чуть-чуть послечтения, проведенного в бурных дискуссиях (каждый не дурак о кино высказаться, чай, не проблема Римана) - вывод таков: это крутая книга. Почти необъяснимо крутая. Если кто-то ещё в состоянии воспринимать всерьёз байку про шмеля, который, неграмотная насекомая, летает якобы вопреки всем известным законам аэродинамики, здравого смысла и правилам хорошего тона, то вот Рошак со своим 800-страничным экскурсом в кинематографические дебри прошлого века, да еще и увенчанным сушёными лаврами «конспирологический триллер» - этот самый шмель и есть. Мало того, что летает, но и смотрится весьма внушительно, и жужжит солидно — такого не станешь травить инсектицидами, суетливо размахивать мухобойкой, да и слово дурное сказать — язык не повернётся.

Начну, пожалуй, с главного «но», оно же первый миф, оно же Главный спойлер (в исконном значении «портить»), который запросто ловится повсеместно, начиная с обложки и аннотации, и от которого я тоже никого оберегать не намерена, ибо нефиг — это то, что в самой сердцевине книги имеет место тайная лажа, древнее знание и его бесчеловечно и весьма серьёзно настроенные адепты, жизнь положившие на приближение окончательного «это конец, Света!», используя агрессивное воздействие волшебной силы кино на и без того удачно склонных к саморазрушению сапиенсов. Не знаю уж какой процент читателей отпугнёт подобная реклама, при массовом трепетном внимании к теории заговора-то, — но меня поначалу эта информация ощутимо напрягла: источники заведомо нудящей мигрени по умолчанию непривлекательны, у меня и телевизора-то нету никакого поэтому. А тут, говорят, разгул катаров, альбигойцев и прочих «манихейцев» (так в тексте —редактор, должно быть, не наигрался в индейцев и ковбойцев когда-то) И хоть в результате и оказалось, что они тут вообще не самые главные, а так, покурить вышли из мрака, но нервничать и метаться по буеракам сомнений заставляли вплоть до самого финала: какая же оценка выпадет: 1? ( что, серьёзно?) 2? (да, похоже на то...) 3? (хотя, если с этого ракурса глянуть..) 4? (фух, показалось) 5? (вот это поворот) 6.0? (когда у меня ещё был телевизор, я видела фигурное катание — местами похоже)....Ведь при манипуляциях с подобными тугоплавкими материями и балансировании над декоративной пропастью экзальтированного безумия достаточно было пары неловких движений, чтобы превратить «Киноманию» в кинофобию: парафренный синдром с фантастическим бредом величия - в твердом переплете и с утвержденным возрастным ограничением 18+. ("Читает весь мир"...А вы не преувеличиваете?..) И можно эффектно ставить точку-диагноз: delirium manihaeismum. Всамделишный, кстати, бред. Может, даже заразный.

Хорошая же новость в том, что подозрения на литпаталогию не подтвердились. И даже когда, приглядываясь к автору, среди прочих его профессиональных тем и увлечений обнаруживаешь какую-нибудь эко-психологию ("О! привет, Умберто! Нет, тебе показалось, сейчас вот не про тебя.") - тут только eyebrow flash и хмыкнуть от повеявшей ньюэйдживщины, но настоящих опасений это не вызывает и сути дела не меняет. Ведь Flicker - это не нарратив на маниакально-серьёзных щах, туповатый, но с претензией на ущербную окончательную истину, не упёртая борьба света и тьмы, никакая не "-мания" - это просто принцип существования кино. И книга эта для тех, кто просто любит кино, а не свои приобретённые непосильным интеллектуальным трудом и особо утончённым вкусом представления о нём. И не важно, какие формы эта любовь принимает. В кино всё и должно быть такое, киношное. Если не иллюминаты какие-нибудь за всё в ответе, то кто? Кто лучше сыграет роль самого киногеничного зла в составе группы лиц по предварительному сговору, если не неизвестно откуда эксгумированная, но сразу в мировом масштабе, тайная и древняя организация с нарядной атрибутикой и чётко поставленными целями? Законы жанра ясно говорят: случайные люди со средним бюджетом и посредственные в остальном не годятся на роль качественных злодеев. То ли дело «Сиротки бури», пусть и отсылающие на волне свободных ассоциаций к другим полюбленным камерой книжным персонажам:
- Новая партия старушек?
- Это сироты!..
- А, тяжёлое наследие царского режима…

Интриги и расследования, на которых, вроде как, строится сюжет, собственно, и подтверждают декоративно-прикладную функцию заявленных «движущих сил». Потому как ничего на них не строится, на самом-то деле. Главный персонаж — пытливый кинолюб Джонатан Гейтс (я буду настаивать, что главный именно он и его взросление, медленная эволюция от рядового потребителя попкорна и зрелищ к запертому на острове неизбежного одиночества обладателю грустного высшего знания, а вовсе не демоническая тень пророка В-movies Макса Касла, за которой он гонится в процессе), информацию черпает из нарочито ненадёжных источников: то в усмерть укуренный обалдуй-киномеханик подкинет свежую идейку об истинной диспозиции добра и зла, то съехавший с катушек неврастеничный карлик-оператор намекнёт, что кино - это не просто кино, корявых штрихов добавит посещение в психбольнице впавшего в маразм старика с энурезом или застолье с загримированным под Мастрояни прожорливым монахом без гроша за душой. Не знаю, как кому, но мне это путешествие культурного героя на край ночи видится в отчётливо ироническом ключе: чего стоят одни только разборки между «настоящими» и «ненастоящими» катарами из Малибу. («Ненастоящие» кино не смотрят, даже мультиков опасаются - если вдруг понадобится отличить, имейте в виду.)

Тех, кто мог бы действительно оказаться полезен в его исследованиях — современников, очевидцев и т. д. - Д. Гейтс (я не успела вовремя отключить волны ассоциаций и он всю дорогу навязчиво рифмовался то, внезапно, с Долорес Гейз, то, попроще, с Дороти из «Волшебника страны Оз») легкомысленно игнорирует, пока они не закончатся естественным образом. Зато оформить командировку через океан, чтоб ничего не понять из лекции о теории кино от французского «семиотического poseur» (как читается, так и переводится, я считаю: позёр и во Франции позёр, но в примечаниях говорят: «сумасшедший», так тому и быть) — милое дело. Довольно язвительная глава, кстати, с ощутимыми шпильками по поводу франкоцентричности современного интеллектуального мира и попытками разрушить стереотип «американская культура — это супермаркет». Поддерживаю. Мне вот тоже кажется, что эта самая -центричность существует только в представлении левых франкоговорящих граждан Франции, занятость которых обеспечивается их нативным языком. Равно как интеллектуальный мир - это небольшое в масштабах человечества сообщество этих ситуайенов, со своими формами организации. Что можно кратко выразить гениальным стихом Бродского: «между прочим, все мы дрочим. " Чем, в конце-то концов, неомарксисты, которые не платят за свой кофе, хуже альбигойцев? У них тоже есть волшебные артефакты для обнажения истинной природы вещей.

Обнажение — важное слово, от него попляшем к ещё более важному. Это она — царица полей и двигатель прогресса — Порнография. Мысль, что любое кино — это порно, а уж любое порно — кино наверняка, пусть и не в столь упрощённом виде, прослеживается довольно отчётливо и в целом мне близка (к слову, ничего дурного я в этом не вижу, дорогие книжники и фарисеи). Недаром все проводники героя по кругам целлулоидного инферно — это какие-то недоделанные полупроводники, а всё самое важное он узнаёт совершенно другим способом. Тут и дивная Клер, кинокритик и умница, взявшая в ученики нашего героя, во время секса читает, словно ex cathedra, лекцию о символике фильмов Эйзенштейна, вживляя в подкорку своему студенту еще и хороший вкус. (Просто отличная идея - это насколько востребованными были бы тематические научпоп лекции в таком формате, еще и с броским названием типа "sex cathedra"! Устройство Солнечной системы за 8 минут! Стандартный, кстати, хронометраж для порнороликов из "классических" 70-х) И мафусаиловских лет «природная красавица» Ольга, бывшая звезда Голливуда, весьма натуралистично учит, как наслаждаться мирскими радостями без неприятных последствий для этого самого мира. И, не помню как зовут, юная француженка, сбежавшая от многомудрого карабаса-нейросемиотика (sic!) возвращает наивный и чистый взгляд на кино, из постели при этом почти не вылезая. Нормальное такое познание в библейском смысле слова. А сворачивание с естественного пути в вязкое болото «тайного знания» настоящих посвященных оборачивается, натурально, импотенцией. Конец фильма. Но не рецензии, надежды почти никакой.

Остался ещё миф, более-менее полезный — Энциклопедия. Вот как прочитаете «Киноманию», так сразу всё-всё про кино и узнаете, даже то, чего не хотели или боялись спрашивать — ведь в книге же беспрестанно мелькают кадры из миллиона пылящихся ныне в спецхранилищах шедевров и не очень, ныне покойные режиссёры то и дело рассказывают о своих творческих методах, предварительно хватив коньяку с прозорливыми критиками, имеющими тоже давно упокоившихся, но вполне реальных прототипов, операторы делятся секретами утраченного мастерства, а старлетки — такими способами попасть на экран, за которые теперь модно сажать. Довольно нелепо отвергать просветительский пафос книги, а тем более подозревать автора в нарочитом и необоснованном неймдроппинге ради сомнительной цели продвижения собственных идей— ведь наверняка отыщутся те, кого этот увесистый апокриф вдохновит на поиски по трекерам картин, допустим, Фрица Ланга, причин бешеной популярности довольно стрёмной Джейн Мэнсфилд, а может и «Гражданина Кейна» кто ещё не видел никогда по семейным обстоятельствам. Готовые формулировки для поддержания светской беседы на должном уровне — прилагаются в ассортименте. Но станет ли кино вам ближе и понятнее, почувствуете ли вы тот скрытый нерв, который так сильно тревожит Рошака в бесконечной смене кадров, в иллюзорной мерцающей битве света и тени? Которые только свет, и только тень - больше ничего. И тут становится тихо. Слишком тихо, как говаривал Джон Уэйн.

ДП-2018. Бонус мая. Команда "Кокарды и исподнее"

Великая ересь

Из моего поверхностного чтения я вынес со всей определенностью одно: каждое слово этой маленькой паршивенькой брошюрки было пронизано злостью и параноидальной ненавистью. Я никогда не читал ничего, настолько пропитанного желчью. Это была работа фанатика и сумасшедшего - никаких сомнений.

Скажу честно, книга начала отвращать буквально со второй главы, и если бы мне не нужно было бы ее прочесть до конца, так бы я там прям и забросил. Спросите меня, что именно мне понравилось в этом романе, я вам отвечу сразу - ничего. Но если задуматься, что именно мне НЕ понравилось, тут вы введете меня в ступор. Потому что я НЕ ЗНАЮ.
В процессе чтения книги было чувство, что что-то там есть такое на фоне, невидимое, незаметное, что-то просвечивало сквозь строки и заставляло постоянно отвлекаться и плыть по тексту глазами, вообще не вчитываясь в то, что написано (это как раз и началось ближе к середине).
В то время, когда мне автор пытался донести историю кино с помощью лютого киномана и его таких же отбитых по фильмам друзей, которые жгли машины и воровали кассеты фильмов ради просмотра какого-то лютого треша на большом экране, в моей голове отчетливо играла обезьянка и пришептывала "блаблабла".

Да, в процессе чтения книги я почувствовал себя ничтожно тупым человеком, насколько это вообще возможно. И вот причина - в книгe 300 (!!!) с лишним ссылок и отсылок к фильмам ТОГО времени. Это, господа, далеко не художественная литература для общего просвещения, которую можно почитать перед сном/в метро/в электричке, здесь нужно быть лютым киноманом, даже этого не достаточно. Надо родиться в среде, где вместо материнского молока в вас бы вливали дешевые фильмы, сделанные на коленке на завтрак, обед и ужин.

Макса каслом не испортишь

Шум. Тёмный экран. Так начинаются почти все фильмы в книге. Образ, украденный из кубриковского "2001". Представьте тёмный экран. Спокойный шум океана. Дальше вы увидите нарезку. Только мысли. Сложатся они в цельную картину? Вряд ли. Их можно переставлять, делать свой монтаж рецофильма, смысла не станет больше. Когда-нибудь я сделаю такую рецензию, которую можно будет монтировать только так, как надо, рецензию-паззл. Но это не она. Эта содержит спойлеры. Не много,но содержит. Шум. Экран мигает.

... у него из всех щелей паучьими лапками прёт страх старика перед слишком активным, слишком агрессивным молодым поколением. Он не видит всего поколения, а потому ему кажется, что оно только та часть, кто громче всех кричит. Ему всё кажется, что им доставят удовольствие иные вещи, чем его поколению...

...ну-ка, ну-ка, кто тут у нас? Старое доброе клиповое мышление! Вот ты куда залезло. Нет, нет, вылезай. Бить по попе не буду, обещаю. Ну, что ты стоишь напротив меня и шмыгаешь носом. Да, понимаю, что ты не виновато. Что на западе твоими сторонниками остались только психи из разряда "исцели себя сам уриной и пуриной". Но здесь-то твоих адептов до сих пор до фига, потому что наши "учёные" из пурины и урины так и не видят выхода. Ну-ка, кто тебя придумал? Ах, злые продюсеры, которые сами выросли в шестидесятые и решили в 90-х устроить бликовое шоу. Ну-ка, давай, двигай булками и быстренько в ужастики про новое поколение, которое мир знает только по гуглу и википедии. В 90-е ты послужило страшилкой, тебя ещё на сотню лет хватит, пох, что никакого клипового мышления не существует. Не реви. Не реви. Не существует. А страшилка есть...

...через раз я читаю в книгах "ах, какими благочестивыми и замечательными были катары!". Разыграй Римская империя по-иному свои карты, мы бы вспоминали бы сейчас с таким же умилением про небольшую еврейскую ересь, охватившую часть жителей Рима, которые стали пользоваться знаком рыбы и прятаться в катакомбах. В принципе, если христианство из учения "возлюби ближнего своего, как самого себя", сумело устроить несколько крестовых походов и много-много сожжений на костре, почему все считают, что из учения "мир - это зло" не могло получиться чего-то настолько же зажигательного?
С другой стороны, вроде бы только самые отбитые клерикалы отрицают цивилизаторскую роль церкви. А уж поспорить с тем, что без скрипториев для нас античность была бы по мифологической отдалённости равна Атлантиде, надеюсь, побояться и они. Так что катары тоже бы нашли, чем заняться, если бы от стадий религиозности перешли бы к построению социологических институтов. Но чтобы учение не видоизменилось под тех, кто захватил бы верхушку? Серьёзно? Рошак откровенно издевается над нашими способностями доверять. Фанатиков-то полно, но фанатикам организацию пары месяцев не протащить, а умным подавай блаженство и не потом, после смерти, когда по обещаниям "не видел, но от такое, наверняка!", а сию секунду...

...помимо инерционности зрения, мы обладаем до фига стойкой бихейвористской инерционностью. Наша жизнь устроена так, а не иначе потому, что мы в любом случае устраиваем её себе так. Молодёжный период бунтарства, сравнимый с оргазмом, и медленный посткоитальный период наслаждения окружающим миром. Ещё нам нужны запреты. Обязательно в области секса. Любое сообщество, которое резко макают головой в вопрос "Зачем?", начинает слепо хвататься за сиську традиций и морали, боясь безжалостной логики разбора бывших ценностей и демонстрации их отжившей утилитарности. Коли наши деды имели крестьянок в сенях, так и мы обязаны быть должны! Ах да, ещё нужно нарушение этих табу. В одном Рошак прав - без стыда нет наслаждения. В чём радость минета, если женщина не считает, что её унизили подобной просьбой? В чём радость гомосексуального установления иерархии в группе, если "опущенный" получает наслаждение от акта? Когда в обществе закрыты другие способы получения наслаждений, общество пытается сперва насадить табу, а потом предоставить возможность избранным это табу нарушать. Иерархия, попадание в избранные, убийство времени, которое идиоты не представляют куда тратить. Сам же Рошак испуганно сжимает сиську, к которой прикован наручником, не понимая, что табу меняются со временем: "Но как же во времена моих молодых оргазмов мои табу были иными! Они были получше ваших!". Как каждый старик...

... потому что все хотят сюжет. Людям плевать на насилие. Людям плевать на секс. Они хотят выбраться из своих маленьких жалких жизней и переживать нечто прекрасное. Им по барабану, что это будет. Но они должны быть на экране. Они не будут насиловать грязную вонючую девчонку с буграми на голове, им нужны красавицы. Кино - это иллюзия. И этого не понимает Рошак. Люди не будут постоянно смотреть на грязь и смерть, потому что могут взять биту в руки и устроить сами вакханалию на улицах. Им нужно то, что им недоступно. Все...

... и эти теории кино, которые вагинально-коитально преподаёт Клер, в книге не приведены, потому что их не существует. Вернее, существуют многостраничные, тяжёлосделанные, многотерминовые труды. Их читают идиоты. Потому что цель этих трудов - объяснить, почему рэндом выдал именно это число. Никто не знает. Только идиоты между собой кивают головами, притворяясь, что в курсе. Будто их жизнь определена, а вовсе не является набором случайностей.
Нет секрета хорошо проработанных мизансцен, нет секретных посланий, нет хороших и плохих фильмов. Секрет искусства, включая кино, настолько прост, что вы никогда не услышите его в университетах. Вы услышите его миллион раз где-то ещё, но никогда не поверите, потому что он достанется вам задёшево. Потому что вам нужны многостраничные тома, объясняющие, почему ветер 5 июля 1835 года дул в восточную сторону, а потому над Парижем прошёл дождь, будто это объяснение откроет вам, почему именно этот дождь свёл двух влюблённых. Потому что вам нужны авторитеты, чтобы вы им поверили. Потому что вам нужен тёмный ритуал, который откроет истину. А она проста, как фантик от конфеты: чувствуй то, что ты хочешь показать. Чувствуй радость и она отразится в музыке, чувствуй страх и ты передашь его со страниц книги, чувствуй предощущение великой тайны - и твои зрители не смогут оторваться от кино.
Всё остальное - технические приёмы. Они для искусствоведов. Не для масс...

...худшим из которых является отсутствие проработки характеров. Это ухудшенный вариант Байетт. Потому что в "Обладать" она препарирует человека. А Рошак застыл, загипнотизированный стробическим мельканием фликера, испуганный грядущим поколением. Под сказками о клиповом сознании, об аморальности, которая, разумеется, больше, чем в иные десятилетия...

...не могу удержаться и всё ржу! Он предсказал хипстеров)))) Он предсказал любовь к плохому кино. Но где Рошак, а где пророчества))) Мог ли он представить, что очень плохие фильмы будут смотреть ухоженные метросексуалы с чистыми бородами и выщипанными бровями, чтобы после пойти пить смузи и обсуждать недостаточную классичность винтажного поп-арта? "План номер 9"! В самом деле, каким надо обладать снобистским менталитетом, чтобы им не восхищаться. Нет, это не просто памятник "Голливуду, каким он был", это памятник некоторым людям, которые жили и умерли. И тем ценны, как ценен каждый человек. Людям хочется смотреть на других людей. Наша главная потребность - это самоопределение, попытка понять, кто мы сами, что достигается только при сравнении себя с...

...которые хотят вывести людей из мирового кинотеатра. Посредством фильмов как иллюзии, они хотят вывести всех в мир без иллюзий, даже без такой иллюзии как жизнь. Ога. Разумеется, они будут показывать только смерть и боль, вместо того, чтобы поманить кого-то гуриями реальной жизни. Как, наверное, тяжело не верить в будущие удовольствия и вместо этого создавать новые страхи для человечества, страх перед насилием в кино...

...и самым странным является то, что Гитлера приближает не Пазолини. Не "Южный парк" и не "Фэмили гай". А сам Рошак. Опасны не те, кто снимают, а кто готов сжечь. Разве не Гитлер сжигал опасные фильмы Касла? Значит Гитлер совершал благое деяние? Неужели Рошак, которому на момент написания книги под шестьдесят, не понимает, что сатана приходит не с рогами, а с улыбкой избавителя на челе? Именно он обычно говорит, что готов избавить людей от зла, лишь бы они послушались его. Сожгли злые картины. Злые книги. Злых людей. Ведь для того, чтобы повсюду было добро, достаточно уничтожить всех плохих, так просто, верно?
Каркауэр - сифилитик. Зло - это не то, что входит в тебя, а то, что из тебя выходит. Гитлеровская Германия не погрузилась в хаос, откуда вообще взялась эта идиотская концепция? Напротив, германцам предложили традиции, устои, ту самую сиську морали. В Веймарской республике их заставляли повзрослеть. Вампиры, зомби, гипнотизёры - мир страшная штука, говорили фильмы. Будьте сильными, превзойдите чужую опасность. Фильм "Кабаре" 1972 года. Почему Рошак не упоминает его, хотя говорит про "Рокrи Хоррора", который только-только вписывается в конец повествования в свой год создания 1975-й? Эй, придурок, в 75-м ещё не было никакой традиции надевать кружевные чулки и каблуки и петь в зале вместе с героями мюзикла!
Рошак не говорит о "Кабаре", потому что это рушит его теорию. Потому что это противостоит купленному идиоту Каркауэру, которого так приятно читать, когда тебе под шестьдесят и хочется злиться против молодых, против либеральных политиков, против любого, чтобы не думать о предстоящем погружении в небытие. Германия не погрузилась в хаос, она уснула. Германцы прижались к голубоглазому усачу, как испуганные дети, которые не хотят взрослеть и не хотят помнить предостережение родителей не доверять незнакомцам. Они выковыривали из подошв туфель осколки стекла Хрустальной ночи и действительно не знали ничего про лагеря смерти. Потому что не хотели знать. Злые фильмы заставляли их повзрослеть. Потому что надо было увидеть нищету и своё поражение в прошедшей войне. Гомосексуальность "Не такого как все". Толпы рабов и беспечных богачей оккультного "Метрополиса". Подлых проституток-мандрагор "Альрауне". Намного лучше было погрузиться в грёзы арийского мифа и любоваться мускулами нового пантеона героев "Олимпии" - намного более красивого и менее известного творения Рифеншталь, чем "Триумф воли".
А Рошак не хочет взрослеть. Он не хочет смотреть. Ему нужна морщинистая сиська престарелых любовниц Джейка. Громадная мамочка, защищающая от мира, вместо сексуальной дамочки, мир сотворившей...

...наверное, он в обморок упал от гностической идеи о нереальности мира. Ну да, само собой, из всех гностиков он вытащил только катаров. Кого ещё? 91-й год - гугла ещё нет. Но ведь можно было и порыскать всё же. Хотя да, у него есть хорошие катары и плохие катары, так что Рошак не совсем идиот. Хотя всё равно не въезжаю, на каких пряниках держались бы подобные злые катары. Кто давал бы деньги такой церкви, чтобы они могли существовать веками? Кто стал бы слушать их заветы, как только шумно захлопывалась дверь за спиной? Агрессивные идеи чайлдфри - вот и всё, что они могут предложить, вместо денег и удовольствий, хотя бы и в загробном мире...

...хотя всё равно прекрасно. Это ожидание новых кусков загадки, переживание. Даже не так важно, насколько хороша загадка. И тем более, что даже плевать на проработанность. Каждый кусок падает вовремя. Фликер мелькает. Сколько бы ни было секса в книге, интересен не он. Интересна загадка. Интересны рассуждения про кино. Да, Рошак пишет слишком крупно, он чересчур силком впихивает своего вымышленного персонажа в жизнь исторических личностей. Будь персонаж реальным, его бы другие вспоминали с трудом. Но нам нравится страшная сказка. Нравится, что можно что-то такое найти в старых фильмах и остаётся только сожалеть, что сказка не изобретательней, что страшилка - чересчур в лоб и в мелькании кадров нельзя на самом деле поискать нечто...

...со всем этим сексом для размножения и теми, кто ему противостоит, странно, что катары не взяли на вооружение гомосексуальность. Мне кажется, Рошак сам падает в обморок. Ну, на хрен ты, старый пердун, попёрся тогда писать про секс, а? Геймафиясообщество представлено членом Чипси Голдштейна, неясные близнецы Рейнкинги, возбуждающие все мои фантазии о твинцестах, забыты где-то на первых страницах, а анальный секс, сгорая со стыда так, что полыхание видно в Альбукерке, Рошак описывает, как "спортивная поза" и "до того я думал, что мы уже попробовали всё".
При всём этом противостоянии секса анального и вагинального, к чему и свелась вся книга, не сумев по-настоящему развить тему о дуальности или монотеистичности мира, никто не рожает. Стоило ли бороться за размножение, когда ни один из вас...

...при том, что это великолепнейшая книга об иллюзиях. В разы лучше "Книги иллюзий" Остера. Фильм в фильме, иллюзия в царстве грёз. Добро пожаловать в царство грёз, Наоми Уоттс, говорит Дэвид Линч. Ненастоящий человек, новый персонаж в мире иллюзий. Макс Касл, как тёмное веретено, вокруг которого накручивается шлейф смыслов. Тёмное оккультное кино веймарской республики. Искажённые декорации доктора Калигари. Танец Бриггиты Хельм. Чтобы нам захотелось уничтожить мир, требуется чуть больше, чем видеть насилие на экране. Требуется не видеть его. Выковыривать кровавые капли из подошв башмаков и на полной искренности кричать: "Присыпаны пеплом!". Снова заснуть, снова сжигать, снова ограничить тот ряд теней, который проходит в нашей тёмной пещере разума.
Соблазн существует. Он в ограниченных снах, не в многообразии знаний. Нельзя отказываться от теней в нашей пещере. Надо смотреть на все. На самые жуткие. Чтобы иметь потом силы отвернуться от стены пещеры и посмотреть наружу в реальность...

Экран мигает. Медленный музыкальный проигрыш какой-то лирической мелодии. Видно, как на экране сворачивается небо и перед тем, как экран погаснет, зритель может попытаться разглядеть что-то важное. Что-то безразмерно важное в той иллюзии, которую называет своей жизнью.

Великая иллюзия

Возможны спойлеры! Потратив на эту книгу больше недели моего читательского времени, я так и не определилась до конца с ее оценкой. В планах она у меня лежала еще с тех времен, когда я прочитала «Воспоминания Элизабет Франкенштейн», так что приступала-то я к чтению с энтузиазмом, но…

Начинается книга со знакомства с главным героем – Джонатаном Гейтсом, человеком, которому обстоятельства его рождения прямо-таки предопределили весь жизненный путь – мама чуть ли не родила его в кинотеатре, так хотелось ей досмотреть в очередной раз «Унесенные ветром». И если поначалу его интерес к определенным фильмам, вроде "Найланы, девы джунглей", служит для подпитки его юношеских сексуальных фантазий, то позже, при знакомстве с кинотеатром «Классик» и его хозяйкой Клариссой Свон, его интерес к кино приобретает уже более серьезный характер. Его наставница выбрала совершенно безошибочный путь обучения молодого человека, совместив интеллектуальный интерес с сексуальным, поэтому все рассуждения о киноискусстве закрепились у бедного Джона на уроне базовых инстинктов.

Кроме первых сюжетных коллизий, автор с первых же строк обрушивает на читателя массу сведений об американском кино, поражая читателя своей способностью загрузить в художественный текст такое количество сведений академического характера. А потом в голову закрадывается мысль, что поразить-то он старался как раз не корифеев от киноискусства, их-то не поразишь, а таких, как я и большинство читателей, чайников, для которых узнаваемы в лучшем случае 20-25% из упоминаемых актеров и авторов (за что спасибо «Серебряному шару» Вульфа). И эта невеликая осведомленность читателя работает на популярность романа также, как работал мифический фликер в фильмах Макса фон Кастелла.

Макс Касл, как он себя стал называть в Америке - немецкий кинорежиссер, эмигрировавший в Штаты в 30- годы прошлого столетия перед Второй Мировой и станет интересом всей жизни Джонатана Гейтса. Эта любовь, начавшись с увлечения касловскими фильмами, превратится в одержимость самой личностью Макса Касла. Джона очаровывает странная атмосфера его фильмов, эта смесь ужаса и отвращения, которая ощущается во всех фильмах режиссера. Начав с серьезного кино, Касл потихоньку скатился к фильмам категории В про зомби, вампиров и прочую нечисть. И зачастую продвижению его фильмов на большой экран серьезно мешала как раз эта их особенность. Их запрещали, нещадно обкарнывали, вырезая самые одиозные кадры, но даже необходимость с каждым разом снимать всё более низкопробные фильмы, не мешала режиссеру сохранять в них ту же атмосферу.

Стараясь разгадать секрет такого необычного эффекта, Джон начинает охоту за фильмами Макса. Тут судьба посылает ему знакомство со стариком Зипом, который работал оператором у Касла и бережно сохранил множество его фильмов. Он-то и раскрыл Джону секрет творчества режиссера – использование в производстве фильмов технического приема, который он называл «фликером». Кстати, в оригинале роман Рошака так и называется. Источником авторского вдохновения здесь, несомненно, послужила теория Джеймса Викери о 25 кадре. И хотя современные ученые до сих пор ломают копья, то подтверждая, то опровергая эту теорию, сама задумка о воздействии «спрятанной» информации слишком соблазнительна, чтобы не использовать ее хотя бы в литературе.
В отличие от меркантильных целей изобретателя 25 кадра, фликер Касла давал предсказуемый и неизменный эффект – те самые отвращение и ужас. Но исследуя творчество режиссера, Джон не мог не задуматься над тем, зачем собственно, помимо усиления художественного эффекта, это ему понадобилось? Какова цель такого рода воздействия на зрителя у автора этих фильмов? И, как известно, ищущий да обрящет.

Этот великий соблазн – повелевать! С тех пор как цивилизация закрыла (а вернее, прикрыла неплотно) пути простого и грубого насилия, человеческий ум не перестает изыскивать способы подчинять людей воле того или иного «властелина» в опосредованной форме, а литература, как всегда, охотно откликается на актуальную тему, изобретая и описывая способы принудить к подчинению человека человеком. Тема эта неисчерпаема и кинематограф, а позже телевидение и без всяких фликеров предоставляют множество возможностей воздействия на человеческие умы. Это уже использовалось и в эпоху, когда творил Макс Касл, а со временем всякие дополнительные средства стали попросту не нужны – всё, что запрещала в его время цензура, со временем стало доступно и востребовано.

Рошак очень компактно разворачивает перед нами историю американского кино, захватывая с одной стороны эпоху Великого Немого, а с другой выходя практически уже на современное киноискусство. Эта масштабная кино-историографическая справка заворачивается в красивую обертку конспирологического сюжета. Как раз здесь на сцену выступают основные «кукловоды», у автора ими оказываются современные последователи катаров-альбигойцев, которые дожили до современности и с помощью своих сиротских приютов (привет Акунину!) под названием «Сироты бури», воспитывают новую касту повелителей мира со своеобразными конечными целями. Как выясняется, Макс Касл был одним из таких «сироток».

Вообще-то катары были последователями довольно мрачной средневековой ереси, которую папа Иннокентий III в XIV веке истребил в Альбигойских крестовых походах. О сути этого учения осталось мало информации и та лишь в архивах инквизиции, которая сжигала этих катаров на кострах. Поэтому каждый желающий может толковать их основную доктрину по своему разумению. До сих пор мне встречались очень лояльные этому учению толкования, а вот Теодор Рошак решил идти по линии демонизации катарской ереси и представил её последователей совсем в другом свете.
В основе катаризма лежит дуализм, то есть существование невидимого мира Бога и материального мира, сотворенного Сатаной и в котором мы живём. То есть по их учению "все, что исходит не из духовного источника, обречено на полную погибель и не заслуживает любви". Учитывая гонения, которым подвергались катары в те времена и способы борьбы с ними у Римско-католической церкви, их мрачная доктрина имела под собой основания. Из этого автор смастерил целый вселенский заговор, заключающийся в том, что с XIV века учение катаров выживало в безвестности, чтобы, улучив подходящий момент, уничтожить человечество. Причем его основная задача заключалась в том, чтобы отвратить человечество от воспроизведения себе подобных. В скобках замечу, что на мой взгляд, их методы слабоваты для обуздания основного инстинкта. Вообще-то я люблю конспирологические детективы, но их авторы всё сильно усложняют со своими теориями заговора по уничтожению человечества. Похоже, человечеству для этой цели никакие помощники не нужны.

Основная мысль автора о дуализме не только в религии, но и в искусстве – понятна, вот только воплощение сего постулата во второй части книги становится всё более и более тягомотным. Честно говоря, я плохо понимаю эту востребованность зомби, вампиров и прочей мерзости на экране (ну, далека я от этого, меня всегда в самые патетические моменты разбирает неприличный смех), в книгах и в других видах искусства. А тут на сцену выходят практически уже современные «творцы ужасного» в виде Саймона Данкла, преданного поклонника Макса Касла, имя которого намекает на связь с предполагаемым основателем дуалистических учений, героем одного из первых фильмов Касла – Симоном-Волхвом. У этого юного гения тоже из одного из приютов «сироток бури», отвратительное на экране уже почти не прячется в темных колодцах технических ухищрений, оно прёт на экран во всей первозданной своей мерзости (одна песня Вонючек чего стоит). И творения их становятся предметом уже не гонений, а восхищения определенной части публики, а за ней и критики. Мир уже почти готов к принятию их мировоззрения и вот тут-то вместе с героем и понимаешь, что "это" имеет все шансы поспособствовать приближению того самого Апокалипсиса. А я всё чаще начинаю ловить себя на желании отвлечься от чтения на что-нибудь более позитивное и сны по ночам мне снятся все более неприятные. Интересно, как Рошак это делает, ведь у него нет фликера?

Еще немного о главном герое, Джонотане Гейтсе. Поначалу герой безусловно симпатичен своей пылкой юной страстью к кинематографу и Клариссе, своей настырностью (в хорошем смысле) в сборе информации по захватившей его теме. Да и вообще он приятный такой мальчик, спокойный, наивный и доброжелательный. Но потом начинаешь замечать, что герой-то внутренне почти не развивается, а ведь перед нами проходит 15 лет его жизни. Наверное, это связано с выбранным им образом жизни – полное погружение в иллюзорное искусство почти не оставляет времени на все прочие жизненные потребности. И проводя полжизни в темноте зрительного зала, не очень-то захочешь выбираться из него к другим жизненным вызовам, ведь там почти также хорошо, как в темноте материнского чрева… и это затягивает. Исходя из такого развития образа, не очень логичен его личный "крестовый поход против альбигойцев". Но это позволяет автору блестяще завершить роман, ведь герой практически против своей воли пожизненно обретает то, к чему стремился. И здесь автор прямо-таки сует нас носом в аналогию с платоновской «пещерой идей», о которой я недавно читала у другого автора. А здесь в начале жизненного пути героя это был кинотеатр «Классик», а в конце – кинозал в пещере на острове. Можно еще вспомнить стремление Саймона Данкла прорваться на телевидение, где, как он говорит

Подлинный экран здесь — сетчатка глаза в черепной коробке. Черепная коробка — это пещера. Представьте себе душу, заключенную внутри ее собственного темного кинотеатра.

А вот сам Джонатан Гейтс так говорит об этом:

Я познакомился с работой этого гиганта в своеобразной пещере — вонючем киносклепе с названием «Классик». Теперь, сто лет спустя, где-то на краю рушащегося мира я входил в другую пещеру — уже настоящую — увидеть то, что он называет своим шедевром. В своих поисках я словно бы описал полный круг. Хотя и не совсем так. Круг превратился в нисходящую спираль, и я падал по ней в глубочайшую бездну.

Так что, хотя всё это и было несколько затянуто, завершил автор своё творение на высокой ноте, последую-ка и я его примеру.

Долгая прогулка-2018. Команда "Решительные леди Гилеада" в составе: капитан stichi , участники majj-s , Melkij_Parazit , tatianadik .

Признайтесь, вам ведь тоже иногда кажется, что в самой идее кино есть что-то магически-потусторонее? Пойманная в ловушку жизнь, высушенная и приколотая булавкой на целлулоидную подушечку альбома. Ждущая своего часа, когда сияние проектора вновь разбудит её и вернёт в мир. Кадры мерно сменяют друг друга, один за другим. И мы обмануты, и мы видим жизнь там, где её нет. Мы плачем и смеёмся, а кадры всё ползут и ползут, свет-тьма, свет-тьма. Наше с вами кино, да и наша с вами жизнь тоже - игра иллюзий на поверхности вот-вот готового взорваться мыльного пузыря. А внутри - тьма, та самая, что незримо заполняет паузы между кадрами. И никто не знает, что таится в ней.

Именно этому и посвящён роман. Для Рошака феномен кино становится своего рода метафорой извечной борьбы противоположностей: света и тьмы, бога и дьявола, жизни и смерти. С ловкостью заправского монтажёра разворачивая перед читателем путаную и мрачноватую доктрину катарского учения, Теодор, подобно своему герою, режиссёру Каслу, идёт куда глубже простенького криптоисторического триллера. В игре света и тьмы, что разворачивается перед читателем, скрыто даже не предостережение - приговор человечеству. Хитрые теории умника Сен-Сира, больные фильмы гениального монстра Данкла, разглагольствования доппельгантера - Анджелотти и множество куда более мелких, но незримо работающих на общую картину деталей, - всё буквально кричит об одной простой мысли. Человечество несётся в пропасть, его уже не спасти. Уже никого не волнует такая мелочь, как этика и мораль. Уже никому не интересны сострадание и жертвенность. Возможно всё. Любую грязь, любую мерзость мы принимаем радостно и с восхищением. Больные садистские фантазии объявляются новыми откровениями, их авторы - новыми пророками. Бойня, насилие, страдания - почему нет? Нам уже даже не интересно - так, всё равно. Мы привыкли. Верден, Нанкин, Кёльн, Хиросима. Мы совсем ничему не учимся. Недаром резню в Альби автор устами одного их второстепенных персонажей характеризует как "всего лишь один холокост, ничего примечательного". Что стало с миром, если тысячи замученных и заживо сожжённых людей обречены остаться всего лишь одним из сухих академических примеров?! Трагедия давно стала статистикой, а мы и не заметили.

И кино, призванное отображать и сохранять ценнейшие моменты жизни, с безжалостной точностью откликается на это. Коммерческий, бездушный, глянцевый мусор, ода потреблению, культ бездарности и пустоты. Порно и расчленёнка, каннибалы и дикари из фильмов Саймона Данкла. Формат украл у настоящего, подлинного кино самое главное - право на смысл. Людей можно убедить в чём угодно, в любой мерзости декларировать наличие скрытых смылов и глубины. Прикрываясь красивыми словами об эстетике ужасного и визионерстве нового века, нас тычут носом в данклову гниющую свалку трупов, последнее позорное свидетельство существования человечества. Откровение Данкла чистейшей воды воля к самоуничтожению. Катары верят, что мы живём в аду, что мы - величайшая ошибка природы и позор творца, что лучшая из альтернатив - угасание и смерть, и как можно скорее. Во главе со своим тёмным пророком, катары готовят рукотворный апокалипсис, терзамые ужасом не успеть. Потому как нечто куда более жуткое выбирается из тьмы. Оно уже на пороге, и вот-вот ворвётся, и тогда — темнота. Холод. Смерть. Навсегда. Все станет, как… черный лед. Вся вселенная выгорит. И мы это будем знать. Что истинный Бог мертв. Что мы проиграли. Навечно. Это знание всегда будет с нами, как и знание того, что виновники — мы, потому что мы поддерживали все это. Жизнь. Таково откровение Данкла. Эсхатология катаров - нечто вроде бэккеровского семантического апокалипсиса, помноженного на притягательную силу кинематографа. Мерцающий свет, водоворот теней, вихрь, затягивающий зрителя вовнутрь, в глубину подступающего безумия. Убедительность тезисов, многократно усиленная силой зрительных образов. Послание, проникающее в глубину сознания и пересобирающее его заново, делающего из человека очарованного видениями гниения и тлена зомби. Концентрированная безысходность. Жизнь в аду, рождение в смерть.

А все ответы - на поверхности. У Рошака вообще всё очень забавно вывернуто наизнанку. Фантасмагорическая глубина касловских катакомб, в которую вслед за Джоном спешит читатель, скрывает лишь безмолвные вопросы. А правда, тем временем, состоит в том, что многоходовые, тянущиеся сквозь века планы сектантов не что иное, как путь наименьшего сопротивления. Ещё в самом начале Рошак чуть ли не прямым текстом даёт нам все ответы. Простая и такая невинно-бытовая для киноманов проблема, как противопоставление массового и авторского кино, в контексте романа становится элегантной метафорой мировоззренческого заблуждения катаров. Ориентированный на самого массового зрителя фильм может, тем не менее, быть искренним и правдивым, а эстетское авторское кино полным мерзости и отталкивающей натуралистичности. Борьбы противоположностей нет, зато есть их единство. Нетрудно выбросить в мусорную корзину неудавшийся набросок или эпизод фильма, но стократ сложнее привести его к идеальной гармонии. Надменный снобизм элитистов от арт-хауса по Рошаку - нечто сродни декадентской эстетике катаров. Смерть искусства и смерть жизни - вещи родственные и в чём-то даже тождественные. Катары жаждут уничтожить мир за всю ту грязь, которой он переполнен. А Джон и Клер искренне восхищаются им - за всё то светлое, что в нём ещё осталось. Они готовы бороться и начать пусть с малого, но совершенно необходимого - пропаганды настоящего кино, которое побуждает думать и чувствовать. Потому что кино - это, конечно, маленькая жизнь и самый настоящий мир в миниатюре.

В заключение следует сказать ещё несколько слов, хотя я уже и понаписал выше предостаточно сумбурностей. Книга по-настоящему глубока. Поверьте, весь ужас падающего в пропасть мира, всю драматичность вечной битвы богов, прорастающей в наш мир сквозь плёнку старых фильмов, Рошак показал сногсшибательно. Мои жалкие дилетанские попытки хоть в каком-то приближении передать впечатления от чтения - всё равно что запиленная восьмимиллиметровка по сравнению с закатом над Амазонкой. "Киномания" ошеломляет. Я никогда не считал себя киноманом, но автор тем не менее заставил меня буквально ощутить скрытую в киноискусстве магию. К тому же, повествование может похвастаться ещё и детально проработанным фоном, разворачивающим перед нами историю становления и развития авангарда и арт-хауса. Биография вымышленного Рошаком безумного гения Макса Касла, провозвестника апокалипсиса и неслучившегося пророка катаров, искусно вплетена в канву абсолютно реальных фактов и событий. Пожалуй, истинным знатокам поиск скрытых параллелей и реминисценций доставит дополнительно удовольствие и интерес. Но даже людям, как ваш покорный слуга, неблизким к авторскому кино, книга скорее всего понравится, хотя бы чувством сопричасности чему-то волнующему и волшебному. Многоплановая, глубокая и очень умная книга, советую!

Прочитано в рамках ноябрьского книгомарафона.

рецензия на фантлабе

Тоска монохромная

-Дорогой, по радио передали, что там, где ты едешь, один идиот несется по встречной полосе. Будь осторожен...
- Один?! Да их тут тысячи!

В который раз убеждаюсь, что я - как раз тот самый идиот, который с завидным постоянством прет по встречке. Иначе объяснить свое упорство в чтении книг серии «Интеллектуальный бестселлер. Читает весь мир», несмотря на стойкую неприязнь к ней, я не могу. Давно пора понять, что эти невероятные, гениальные и потрясающие глубиной интеллекта произведения написаны явно не для моего ума. Ну что ж… Придется с этим наконец-то смириться и как-то попытаться жить дальше.
Начну с того, что я ни разу не киноман. Правда, в свое оправдание хочу заметить, что сайт с названием Кинопоиск мне известен. Более того, он у меня даже есть в закладках, и я им пользуюсь иногда. Увы, для осознания глубины очередного интеллектуального бестселлера этого оказалось настолько мало, что можно считать, понятие «кино» мне абсолютно незнакомо. Тем более, что фильмы жанра нуар - не мое от слова «совсем», а в «Киномании» речь идет именно о них.

Книгу я мучила почти неделю. Для меня это весьма внушительный срок. Сначала я честно пыталась переходить по каждой сноске, но очень быстро поняла бессмысленность этих телодвижений, ибо мой случай оказался клиническим – ясности не прибавилось ни на йоту. Далее сносками пользовалась только в случае реальной необходимости – при встрече с новыми терминами.
Прочитанный кирпичик могу условно разделить на три части и, хотя бы таким образом, попробую систематизировать свои впечатления.

Это самый длинный пролог, который мне попался в моей читательской жизни. К нему можно смело отнести примерно 40% текста книги. Здесь автор сначала вводит читателя в заблуждение, перемежая фамилии реальные с фамилиями вымышленными, фильмы, реально существующие с фильмами, родившимися в голове автора по требованию сюжета. Такие блюда для меня оказываются съедобными крайне редко, и этот вариант оказался одним из самых малопригодных к употреблению.
Во-первых, предупреждение в аннотации о том, что книга «для любителей кино» - это далеко не просто фраза. Эта книга не для любителей, а для профессионалов, я бы сказала. Весь пролог (а это 40% книги, напоминаю) больше похож на подобие научного исследования по истории кинематографа, развития киноиндустрии в «Оливуде» и методам съемки и монтажа. Мне было скучно и неинтересно, потому что о различных хитростях съемок, всяких 25-х кадрах и прочем когда-то давно читала что-то из разряда научпопа «для чайников», где все это было значительно интереснее и познавательнее. Углубляться в данную тему не хотелось совсем. Не хотелось не потому, что посчитала себя достаточно подкованной в матчасти, а потому, что в мешанине истины и авторских фантазий отделять зерна от плевел было, откровенно говоря, лениво. Истории же о том, как люди охотились за старыми пленками, коллекционируя их, пугали ровно настолько, насколько может испугать проявление какого-либо фанатизма человек, совершенно не умеющего "фанатеть". Оставалась лишь надежда на главную интригу, обещанную в аннотации...
Во-вторых, мне сразу не понравился Гг-ой с некоторой склонностью к геронтофилии, от имени которого и ведется повествование. Он какой-то блеклый и бесхребетный (потому что возрастная любовница не просто вьет из него веревки, а еще и топчет ногами), не очень умный (потому что диссертацию свою он накатал исключительно со слов той же возрастной любовницы) и, судя по всему, гений-любовник с огромных букв Г и Л, раз умудрился запомнить, что именно нужно писать в диссертации, ибо надиктовано это ему было не просто в постели, а в самом процессе, так сказать. Это ж каким талантом обладать надо, чтобы и дело делать, и при этом не отключить ни мозг, ни другую часть тела!
В-третьих, несмотря на все попытки автора убедить меня в гениальности, кошмарности и реалистичности фильмов Макса Касла, я не смогла испытать ни требуемых эмоций, ни закономерного интереса. И даже то, что читала всю книгу преимущественно ночью, мне не помогло проникнуться атмосферой. Я честно пыталась, но …
В-четвертых, первое же упоминание о Мальтийском кресте, тамплиерах и прочих тайных обществах навели на меня тоску – Дэн Браун, вэлкам.
В-пятых, совершенно непонятно, почему наш главгер при поиске информации о скандальном режиссере сразу не связался с теми, кто был лично с ним знаком. Мне казалось, что ныне здравствующая бывшая любовница – это шикарный источник информации. Но студент, видимо, считал, что все очевидцы будут жить вечно, поэтому никуда не спешил.
Объективности ради замечу, что не все так безнадежно – некоторые моменты в этой части читались с интересом, иногда даже проскальзывала улыбка, но общего впечатления это не спасло – множество затянутостей и технических подробностей, бесконечные пересказы фильмов и обилие нелогичностей ни в коей мере не способствовали наслаждению процессом чтения.

Вот что меня умиляет в американском образовании, так это то, с какой легкостью вчерашние студенты, даже не особенно гениальные, становятся профессорами! Это так, реплика в сторону – просто все, написанное автором в части первой (затянувшемся прологе), подробно рассказывает о том, как наш профессор Гейтс во время учебы смотрел старое кино в зачуханном кинотеатре, спал со старой женщиной (и даже не с одной) и учился ремонтировать старые пленки с фильмами, чтобы показывать их на старом оборудовании. И р-раз, диссертация - профессор. Как в моем любимом «Человеке с бульвара Капуцинов»:

— Видишь ли, Диана… Как тебе это объяснить? Это называется «монтаж». Поцелуй — свадьба — и — бэби!
— О, Джонни, я хочу как в синематографе. Прошу тебя, сделай монтаж!

Ну так вот. Джонни, тьфу, Джонатан Гейтс стал профессором. С этого момента сюжет пошел поживее. Видимо, для того, чтобы предпринять определенные шаги в поисках информации, Гг-ою как раз не хватало докторской степени, потому что объяснить иначе, почему он сразу не связался с жителями старушки Европы, мне не понять.
И тут уже «виват, Дэн Браун!» - и сумасшедший "охотник на ведьм", и таинственная школа при монастыре таинственного ордена, где учат делать и распознавать таинственные знаки в простых фильмах для широкой аудитории, и полубезумный ученый-конкурент из самого «городу Парижу», и очередная бабулька – инструктор по тантрическому сексу (угадайте, чем он с ней занимался?), и малолетний гениальный режиссер, и даже молодая любовница. В общем, вполне живенько все началось, но ровно до того момента, пока не начались подробные и весьма занудные пересказы очередных шедевров кинематографа и лекции по религиоведению. Киноведение, религиоведение… Стало страшновато – какой еще ликбез приготовил нам автор?
А там уже не ликбез. Там какой-то трэш - пересказы мерзких фильмов с не менее мерзкими подробностями, религия и импотенция - все это в разной последовательности, в разных интерьерах и обстоятельствах. И вопиющее, просто зашкаливающее количество нелогичностей поведения Гг-оя! В общем-то, с самого начала было понятно, что здесь с главгером нам не повезло, поэтому иного ожидать уже и не приходилось, хотя надежда еще теплилась. Если описать его поступки очень кратко, то фраза «обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад» подойдет идеально.
К сожалению, оказалось, что пролог был лучшей частью книги. Если бы он плавно перетек в финал (только не тот, который нам уготован в этой версии!)...
Сам автор настолько емко охарактеризовал происходящее в книге, что добавить мне совершенно нечего:

Абсолютно новый жанр – Блевотина noir. Классика.

Без комментариев.

P.S. Резюмируя свое многословие, хочу сказать, что книга однозначно рассчитана на любителя. Прежде всего, любителя кино. Каких-то революционных и глубоких идей я в ней не обнаружила, особенно если учесть, что написана она уже в 90-х годах прошлого века, когда всем уже давно было ясно, что самое массовое из искусств может сеять далеко не только разумное, доброе и вечное. Что касается многословных рассуждений о разного рода закрытых религиозных обществах, то оставлю это все на совести автора. И да простит он меня, но у Дэна Брауна такие же вещи получаются более реалистичными и менее нудными (и несмотря на это, даже у мейнстримщика Брауна мне не очень приятно читать подобные рассуждения). Я бы рекомендовала эту книгу в качестве своеобразной энциклопедии кинематографа преимущественно первой половины 20 века, написанной прекрасным языком. Все остальное - лажа полная.

Долгая прогулка. Май. Бонус. Команда Непричесанные мюсли.

Пожалуйста! Верьте названию! Эта книга именно для киноманов, а может даже и для киноведов. У меня есть друг, который знает о зарубежных (да и наших тоже) рок-группах ХХ века практически все. В каких годах какие синглы и альбомы они выпускали, состав этих групп, кто от чего умер и о чем эти песни. Вот ему было бы интересно почитать подобную книгу, но о музыке.

Здесь очень много написано про кино: как его снимают, кто, зачем и почему. Очень много перечислений фильмов, режиссеров, актеров.Я настолько не в теме, что в этом бесконечном перечислении уловила лишь пару знакомых имен (Ричард Гир, Чарли Чаплин) и фильмов ("Унесенные ветром"). Поэтому большую часть романа я откровенно скучала. Согласитесь, очень трудно вникнуть в происходящее, когда оно постоянно прерывается перечислениями и объяснениями фильмов и их совсем уж узконаправленных детализаций.

С другой стороны, это было познавательное чтение. Тем более, что описывается не современное кино, где все снимается на цифровую камеру, а затем монтируется на компьютере, а старое, начиная с 20-х годов прошлого столетия. Километры пленки, фильтры, создаваемые вручную, склейка, опять же ручная, катушки всякие, за которыми еще уследить надо. Хотя бы это добавляет фильмам того времени ценность и относит этот вид созидания к искусству.

Вся история - это мемуары профессора Гейтса. Уж не знаю, кто и зачем их опубликовал, да и вообще как они попали кому-то в руки? Ведь главный герой в финале оказывается в недосягаемом месте без всяких средств сообщения с окружающим миром.

Но до этого еще далеко. Знакомимся с мистером Гейтсом мы в бытность его еще студентом, глупеньким, ведОмым, почти ничего не знающим. Практически в то же время он узнает о некоем режиссере Максе Касле. И становится им одержим.Не вижу смысла в пересказе, все сводится к тому, что Гейтс гоняется по всему миру в поисках обрывков жизни и кинопленки Касла.

Очень много мыслей посвящается тому, что посредством кино можно внушить человечеству удобные для создателя помыслы. Сейчас этим никого не удивишь, в 25-й кадр вшивается все подряд. Но тогда приходилось находить иные пути. (Мамочки мои! Заглянула в википедию. Оказывается, влияние 25-го кадра на подсознание давно опровергнуто! И открытая реклама в этом плане намного действеннее скрытой.)

Макс Касл нашел свой путь. Он словно наложил одну пленку на другую. Как бы два фильма идущих одновременно через один проектор. Человек видит только тот, что сверху. А вот подсознание захватывает оба. С этого момента в книге появляется конспирология. Госпитальеры, розенкрейцеры, тамплиеры, катары. Всегда спрашиваю, зачем??? Я могу простить теорию заговора только Дэну Брауну. Хотя бы потому, что у него это получается не скучно. А здесь и в самом деле получился Умберто Эко от кино. Много религии, мало действия.

Все чаще стала замечать, что в наше время, чтобы завоевать внимание читателя, писатели прибегают к порнографии. Не к легкой эротике, когда поскрипывание кровати означало ого-го что, а именно порно, со всеми анатомическими подробностями. Именно это и показывал Макс Касл подсознанию тех, кто имел неосторожность смотреть его фильмы. Показывал, чтобы донести, что секс - это зло. Можно получать удовлетворение и не прибегая к грязному соитию, а заниматься, например, бхогой (тантрический секс). Что в мир, где в каждую секунду может разорваться атомная бомба, не нужно приводить новых людей (читай, рожать). Но в то же время, автор показывает и другую сторону этого действа. Например, что секс - это путь к познанию. Так, учитель Гейтса, а заодно и любовница, обучила его всему, что знает именно через секс. Во время секса, и не нужно отвлекаться! Работай парень, работай! А я тебе расскажу, что хотел поведать режиссер, когда показывал свою киноленту.

И в завершение, вернусь к кино. Меня не заинтересовала теория заговора, да и кино по большому счету. Но мне захотелось посмотреть фильмы Касла. Хотя бы парочку. Чтобы понять, что за зло ощущали критики. Почему у них появлялось такое ощущение.

P.S. И да, финал был самым интересным из всей книги. Этакая робинзонада.

«Границы вкуса и разума рушились повсюду»

Кино – нечто большее, чем набор оптических иллюзий, кино – литература для глаз, такая же великая, как и книжная.

В эпоху, когда парой кликов можно добыть себе какой хочешь видеошлак, чудесность и влияние кино кажутся давно утерянными. Да что там пара кликов – этот самый шлак нападает на тебя, как говорится, из каждого утюга, ибо практически в любой уважающей себя конторе есть зловредная ЖК-панель, любезно настроенная на какое-нибудь мозговыносное «реалити» – хочешь не хочешь, а что-нибудь мозг подцепит. На это и рассчитано, только вот об этом, увы, мало кто думает.

Теодор Рошак здорово встряхивает своих читателей, отправляя их в настоящее кинематографическое путешествие, от зари до самого… тут хочется употребить какое-нибудь ругательное слово. Смешно и грустно, как автор описывает интеллектуальные буйства главных персонажей, которые пытаются предугадать будущее кино и на чем свет стоит ругают некоторые новые веяния, которые постепенно – но очень быстро – превращают искусство в знатную помойку (мистер Рошак, Джонни, Клер – ах, если бы вы только знали, что грядет эра YouTube… вас бы там же, на месте, инфаркт хватил). То, что раньше изощренным режиссерам приходилось прятать, проявляя чудеса новаторства и изобретательности, постепенно вылезло на первый план, похоронив под собой хитрые технологии, тайно вбрасывающие в наши мозги всякое разное. Или нет?..

Но роман Рошака – это не только предупреждение и кинофантасмагория на тему заговора. Это еще и потрясающая по своей увлекательности история.

В главных героях у нас здесь рассказчик – Джонатан Гейтс, – и даже самый подкованный в неожиданностях читатель едва ли сможет угадать, чем закончится его исповедь. Случай свел Джона с фильмами Макса Касла – загадочного и почти забытого режиссера с несчастливой судьбой, чьи картины оказывают на зрителя прямо-таки мистическое действие. Стремясь укрепиться на научном поприще, Джон всерьез занимается исследованиями жизни и творчества Касла, и обнаруживает множество вещей настолько странных, что... Ну, достаточно сказать, что наружу выплывает не только средневековая история, породившая не одну ого-го какую секту, но и настоящий Апокалипсис. И все это благодаря кинопленке.

Таким образом, автор не только проводит читателя через кинематографический мир, раскрывая его подвиги, ценности, возможности и опасности, но и выводит кино на господствующую ступень нашего времени, с чем, надо признаться, сложно поспорить. Бонусом идет захватывающая история о тайном ордене с вполне реальными целями – загадки, интриги, расследования. Можно ли требовать от романа большего?

Книгу очень рекомендую к прочтению. Познавательная и увлекательная, она открывает важные страницы в истории кинематографического искусства и поднимает вопросы, актуальные до сих пор. Правда, предупреждение Рошака, думаю, и тогда пропало втуне, и сейчас не подействует – слишком разогналась видеомахина, если и может нынче кто-то ее остановить, то только катари*. (Так что надежда есть. Ха.)

*отсылка для читавших

Долгая прогулка 2018, команда «Урбан и К°», май, бонус

Два часа удовольствия на белой простыне

«Дуализм» – слово какое-то вроде как непристойное, а что значит, не понять. Должно, матерное. (Могла бы быть Т.Н. Толстая)

Заговор, загоВОР, ЗАГОВОР! Желтее Хуанхэ газетные заголовки. Разоблачение века – масоны все-таки ни при чем. Красный крест, правительство Сан-Марино и православная церковь Нигерии приносят свои извинения за необоснованные подозрения. Есть другой орден, более древний более могущественный и действует он через кино. Признавайтесь: телевизор смотрите, в кино когда последний раз были, на ютубчике сколько раз в день бываете? Может, у вас еще и детей нет? Что-то подозрительно. За кадром крякает утка.

Серьезно, еще один роман с теорией заговоров. Еще и мистики чуть-чуть в довесок. И парочка сомнительных научных теорией (читай – паранаучных). И мораль прямая, хоть грабли на голове чеши. Полный набор, чтобы поставить роману кол и забыть навсегда. Но сложилось иначе, а все он – дуализм проклятый.

Есть дуализм правильный, и есть дуализм сомнительный. Пример правильного дуализма: добро (Бог) – зло (Дьявол). Пример сомнительного дуализма: есть Бог, и есть другой Бог, причем не факт, что добрый тот, что создал мир. Ну, или про кино. Правильный дуализм: хороший фильм (о добром-вечном, одобренный дедушкой-кинокритиком) – плохой фильм (современный, возможно, массовый и про бум-бум/пиф-паф/кровь/кишки и доброту). Сомнительный: едят собачьи фекалии, но какая идея; фильм о насилии, но как снят; ни идеи, ни эстетики, но одобряемый массой. Человек, испорченный постмодернизмом будет отвергать догмы и будет искать подтекст, который скорее найдет как раз в сомнительном. Смешно, но роман Рошака если формально и является постмодернизмом, то весьма сомнительным. Однако идея сомнительного дуализма имеется, особенно если вытащить ее из бублика и препарировать.

Вот и я не остался в стороне, мне роман понравился и не понравился одновременно. С одной стороны, большое количество интересной информации о фильмах 20 века, о некоторых из них я слышал, небольшое количество даже смотрел, однако многие названия, а также фамилии режиссеров и актеров оказались для меня новыми. За документальную часть автору большая благодарность. Все гораздо сложнее, если мы начнем оценивать придумку про Макса Касла. По сюжету, был такой режиссер, который научился вставлять в фильмы скрытые для глаза, но воспринимаемые бессознательно образы, которые воздействуют на подсознание, вызывая определенные чувства. Ерунда конечно, но только если воспринимать буквально.

Кажется, настало время признаться. Я очень мало смотрю фильмов, для меня каждый фильм тяжкое испытание, а все потому, что я кино воспринимаю иначе, чем, например, книгу. Если говорить иносказательно, текст я воспринимаю чувствами, пропуская его через фильтр мышления, т.е. мысли первичны. Кино же пытается воздействовать на эмоции напрямую, потому разум сопротивляется и заставляет отложить просмотр на неделю, другую, а то можно и в следующем году посмотреть.
Потому я благосклонно принял идею Рошака о кино, как способе влиять на массы, идею далеко не новую, но рассмотренную как раз в русле сомнительного дуализма. Противопоставляется идея и технический прогресс, цель и средство. Автор пытается показать нам, что идея может сохраняться в неизменном виде в веках, в то время как способ ее донесения изменяется от теней на стене пещеры до современных средств кинематографа. И так как кино давит именно на чувственную часть человека, то из этого следует следующий логический шаг – весь технический прогресс зависит не только от ratio, а возникает из-за единства и противоречия разума и чувства. Так в случае с катарами вера (иррациональное) облекается в идею (рациональное), которая двигает прогресс (рациональное), который давит на чувства (не рациональное), чтобы прийти к цели, продиктованную верой (снова иррациональное). На каждом этапе возникает неизбежное противопоставление, благодаря которому возможно изменение. Красиво, не правда ли? А ведь чушь полная (разделять разум и чувства – это так старомодно), но зато красиво.

Давайте поговорим еще о чем-нибудь в романе. Например, о сексе. Нет, высокоинтеллектуальный секс героини романа Клер, которая читает лекции об искусстве, занимаясь ЭТИМ, я обсуждать не буду, хотя это смешно. Я об идее секса без детей. Представленные автором катары считают, что рожать детей значит плодить на Земле зло. Потому они изобрели способ получать эротическое наслаждение без риска передать гены. И вот тут опять можно прицепить «глубокое» внутреннее противоречие. Так уж устроен наш мир, знания передаются из поколения в поколение, а раз нет детей, нет и следующего поколения. Катары используют сирот. Откуда массово берутся сироты? Благодаря войне. А убивать катарам нельзя (пока не известны 9000000000 имен бога не наступила определенная дата). А подталкивать глупых людишек к войне можно? А про это догматы веры ничего не говорят. Итак, катары должны устроить конец света, для этого нужны те, кто его подготовят, специалисты могут возникать только из сирот, значит нужны социальные бедствия (в т.ч. войны), чтобы сироты появлялись. Вывод: во Второй Мировой виноват неправильный секс, а вы что думали?

Надо что-то о кино сказать. А то книга о кино, а я все о каком-то подпольном ордене. Для начала пару кусков птичьего помета в переводчика – с какой стати «Flicker» стал «Киноманией»? Это же полностью меняет смысл. Одна из основных идей книги – кино является иллюзией, именно трюки, фокусы и технические приемы позволяют сделать фильм инструментом для манипулирования. Бац, противоречие! А разве просто словами манипулировать нельзя, или «самого главного глазами не увидишь»? Тут сталкиваются точки зрения, что же должно быть в кино. Неспешная беседа (несомненно, умная) двух героев на 1,5 часа экранного времени, или компьютерная графика (это я уже про современность). Должно ли кино отражать реальную жизнь. Или «мне клею, пожалуйста». Что должен предпочесть зритель, кино для развития или для развлечения. Автор, не смотря на все, что он понаписал про это прямо и иносказательно, все же оставляет вопрос открытым. Я – с моим-то отношением к кино – тем более не могу на него дать ответ.

Потому обращение к читателю рецензии: если Вы еще не задумались над вопросом, чем для Вас является кино, давайте задумывайтесь. Если не планировали читать «Киноманию» можете и не планировать. Если уже запланировали, читайте. Книга неплоха, если относиться к ней не слишком серьезно и не слишком поверхностно. Всем птичек!

Долгая прогулка - 2018. Май. Бонус. Команда "Кокарды и исподнее"