Киномания

Жизнь за кадром

Если представить чтение, как культ со своими заповедями, катехизисом, представлением о книжном рае и аде (куда попадут те, кто пишет лживые рецензии, осуждает других за бумажные, электронные или аудиокниги, врёт о прочитанном, мнёт страницы и плодит снобизм) и обязательной исповедью для очищения читательской душеньки, то вот, что я сказала бы на ней про «Киноманию». Как на духу.

Я совру, если скажу, что я легко осилила эти 800 страниц. Не легко. Это был марафон на месяц по резко пересеченной местности затейливого сюжета. Это была Долгая прогулка по книге. Это были километры строчек, через которые я летела как на крыльях, ползла из последних сил, засыпала от усталости и снова летела, поймав второе дыхание. Это путь, в который надо взять с собой 3D очки, если уж саллиранда (не спрашивайте) в природе не найти. На первых ста страницах я по уши влюбилась в эту книгу. Она, конечно, с придурью, характер сложный, никогда не знаешь, что будет на следующей странице - начнет нудеть, как некрасивая подруга в баре, ворчать, как артритный старикан, прикинется сумасшедшим или расскажет такую кулстори, за которую ты готов простить ей все на свете. Но самое интересное началось, когда я с ней рассталась, убрала на полку, и внезапно обнаружила, что все еще у нее на крючке. Думаю о ней, листаю, читаю случайные места и нахожу, что все они просто великолепны, и с каждый часом рельеф книги все лучше проступает перед моим внутренним взглядом.

Я совру, если скажу, что не понимаю, что «Киномания» глубже, сильнее, масштабнее, чем «Ночное кино». Что роман Мариши Пессл на его фоне выглядит старательной поделкой, возможно, даже, простигосподи, книжной попсой, но (раз уж я на исповеди, говорю как есть) «Ночное кино» я все равно люблю больше. Мировой заговор могущественных религиозных фанатиков и тамплиеры - для меня это уже слишком, хоть и нельзя воспринимать это всё так вот буквально, и на самом деле это никакой ни заговор, а вечное противостояние культуры и контркультуры, массового и авторского, вкуса и безвкусицы и вечная бойня людей в определении что есть что.

Я совру, если скажу, что буду перечитывать «Киноманию» (хотя понимаю, что одного раза для нее точно недостаточно), несмотря на то, что истории одержимости всегда меня волновали. Здесь одержимость высшей пробы. Одержимость в степени “искусство”, когда человек готов положить свою жизнь на изучение творчества другого. Этот человек называется профессор, это в порядке вещей, это его работа, его науный труд. Но мне почему-то стало дико страшно. Похоже на какую-то творческую импотенцию, когда сам не можешь ничего, кроме как разглядывать других и обсуждать их. 99,9% населения планеты именно этим и занимаются, но только в «Киномании» от этого стало по-настоящему тошно.

Я совру, если скажу, что пересмотрю все фильмы, о которых здесь упоминалось. Я не киноман, я просто поверхностный любитель, который не обращает внимание на режиссеров, а просто потребляет их готовый продукт, но эта книга реально может заменить какой-нибудь киноведческий курс лекций в институте. Если подойти к ней с энтузиазмом старательного ученика, она из интеллектуального триллера станет лучшей в мире энциклопедией кино. Если вы посмотрите и прочитаете всё, что упомянуто в 393 комментариях к роману, вам можно сразу давать звание киноакадемика.

Я совру, если скажу, что мне по силам пересказать сюжет так, как он того достоин. Так что просто «Камера! Мотор!»: «Впервые я увидел фильм Макса Касла в грязном подвале на западе Лос-Анджелеса...»

Прочитано в BOO(n)K(er)е

Тест Рошака

— Сколько до конца света осталось?
— Не знаю, мы не празднуем.
Устное народное.

Взвесив все про эт контра — а именно этим я и занималась в процессе весьма противоречивого чтения и ещё чуть-чуть послечтения, проведенного в бурных дискуссиях (каждый не дурак о кино высказаться, чай, не проблема Римана) - вывод таков: это крутая книга. Почти необъяснимо крутая. Если кто-то ещё в состоянии воспринимать всерьёз байку про шмеля, который, неграмотная насекомая, летает якобы вопреки всем известным законам аэродинамики, здравого смысла и правилам хорошего тона, то вот Рошак со своим 800-страничным экскурсом в кинематографические дебри прошлого века, да еще и увенчанным сушёными лаврами «конспирологический триллер» - этот самый шмель и есть. Мало того, что летает, но и смотрится весьма внушительно, и жужжит солидно — такого не станешь травить инсектицидами, суетливо размахивать мухобойкой, да и слово дурное сказать — язык не повернётся.

Начну, пожалуй, с главного «но», оно же первый миф, оно же Главный спойлер (в исконном значении «портить»), который запросто ловится повсеместно, начиная с обложки и аннотации, и от которого я тоже никого оберегать не намерена, ибо нефиг — это то, что в самой сердцевине книги имеет место тайная лажа, древнее знание и его бесчеловечно и весьма серьёзно настроенные адепты, жизнь положившие на приближение окончательного «это конец, Света!», используя агрессивное воздействие волшебной силы кино на и без того удачно склонных к саморазрушению сапиенсов. Не знаю уж какой процент читателей отпугнёт подобная реклама, при массовом трепетном внимании к теории заговора-то, — но меня поначалу эта информация ощутимо напрягла: источники заведомо нудящей мигрени по умолчанию непривлекательны, у меня и телевизора-то нету никакого поэтому. А тут, говорят, разгул катаров, альбигойцев и прочих «манихейцев» (так в тексте —редактор, должно быть, не наигрался в индейцев и ковбойцев когда-то) И хоть в результате и оказалось, что они тут вообще не самые главные, а так, покурить вышли из мрака, но нервничать и метаться по буеракам сомнений заставляли вплоть до самого финала: какая же оценка выпадет: 1? ( что, серьёзно?) 2? (да, похоже на то...) 3? (хотя, если с этого ракурса глянуть..) 4? (фух, показалось) 5? (вот это поворот) 6.0? (когда у меня ещё был телевизор, я видела фигурное катание — местами похоже)....Ведь при манипуляциях с подобными тугоплавкими материями и балансировании над декоративной пропастью экзальтированного безумия достаточно было пары неловких движений, чтобы превратить «Киноманию» в кинофобию: парафренный синдром с фантастическим бредом величия - в твердом переплете и с утвержденным возрастным ограничением 18+. ("Читает весь мир"...А вы не преувеличиваете?..) И можно эффектно ставить точку-диагноз: delirium manihaeismum. Всамделишный, кстати, бред. Может, даже заразный.

Хорошая же новость в том, что подозрения на литпаталогию не подтвердились. И даже когда, приглядываясь к автору, среди прочих его профессиональных тем и увлечений обнаруживаешь какую-нибудь эко-психологию ("О! привет, Умберто! Нет, тебе показалось, сейчас вот не про тебя.") - тут только eyebrow flash и хмыкнуть от повеявшей ньюэйдживщины, но настоящих опасений это не вызывает и сути дела не меняет. Ведь Flicker - это не нарратив на маниакально-серьёзных щах, туповатый, но с претензией на ущербную окончательную истину, не упёртая борьба света и тьмы, никакая не "-мания" - это просто принцип существования кино. И книга эта для тех, кто просто любит кино, а не свои приобретённые непосильным интеллектуальным трудом и особо утончённым вкусом представления о нём. И не важно, какие формы эта любовь принимает. В кино всё и должно быть такое, киношное. Если не иллюминаты какие-нибудь за всё в ответе, то кто? Кто лучше сыграет роль самого киногеничного зла в составе группы лиц по предварительному сговору, если не неизвестно откуда эксгумированная, но сразу в мировом масштабе, тайная и древняя организация с нарядной атрибутикой и чётко поставленными целями? Законы жанра ясно говорят: случайные люди со средним бюджетом и посредственные в остальном не годятся на роль качественных злодеев. То ли дело «Сиротки бури», пусть и отсылающие на волне свободных ассоциаций к другим полюбленным камерой книжным персонажам:
- Новая партия старушек?
- Это сироты!..
- А, тяжёлое наследие царского режима…

Интриги и расследования, на которых, вроде как, строится сюжет, собственно, и подтверждают декоративно-прикладную функцию заявленных «движущих сил». Потому как ничего на них не строится, на самом-то деле. Главный персонаж — пытливый кинолюб Джонатан Гейтс (я буду настаивать, что главный именно он и его взросление, медленная эволюция от рядового потребителя попкорна и зрелищ к запертому на острове неизбежного одиночества обладателю грустного высшего знания, а вовсе не демоническая тень пророка В-movies Макса Касла, за которой он гонится в процессе), информацию черпает из нарочито ненадёжных источников: то в усмерть укуренный обалдуй-киномеханик подкинет свежую идейку об истинной диспозиции добра и зла, то съехавший с катушек неврастеничный карлик-оператор намекнёт, что кино - это не просто кино, корявых штрихов добавит посещение в психбольнице впавшего в маразм старика с энурезом или застолье с загримированным под Мастрояни прожорливым монахом без гроша за душой. Не знаю, как кому, но мне это путешествие культурного героя на край ночи видится в отчётливо ироническом ключе: чего стоят одни только разборки между «настоящими» и «ненастоящими» катарами из Малибу. («Ненастоящие» кино не смотрят, даже мультиков опасаются - если вдруг понадобится отличить, имейте в виду.)

Тех, кто мог бы действительно оказаться полезен в его исследованиях — современников, очевидцев и т. д. - Д. Гейтс (я не успела вовремя отключить волны ассоциаций и он всю дорогу навязчиво рифмовался то, внезапно, с Долорес Гейз, то, попроще, с Дороти из «Волшебника страны Оз») легкомысленно игнорирует, пока они не закончатся естественным образом. Зато оформить командировку через океан, чтоб ничего не понять из лекции о теории кино от французского «семиотического poseur» (как читается, так и переводится, я считаю: позёр и во Франции позёр, но в примечаниях говорят: «сумасшедший», так тому и быть) — милое дело. Довольно язвительная глава, кстати, с ощутимыми шпильками по поводу франкоцентричности современного интеллектуального мира и попытками разрушить стереотип «американская культура — это супермаркет». Поддерживаю. Мне вот тоже кажется, что эта самая -центричность существует только в представлении левых франкоговорящих граждан Франции, занятость которых обеспечивается их нативным языком. Равно как интеллектуальный мир - это небольшое в масштабах человечества сообщество этих ситуайенов, со своими формами организации. Что можно кратко выразить гениальным стихом Бродского: «между прочим, все мы дрочим. " Чем, в конце-то концов, неомарксисты, которые не платят за свой кофе, хуже альбигойцев? У них тоже есть волшебные артефакты для обнажения истинной природы вещей.

Обнажение — важное слово, от него попляшем к ещё более важному. Это она — царица полей и двигатель прогресса — Порнография. Мысль, что любое кино — это порно, а уж любое порно — кино наверняка, пусть и не в столь упрощённом виде, прослеживается довольно отчётливо и в целом мне близка (к слову, ничего дурного я в этом не вижу, дорогие книжники и фарисеи). Недаром все проводники героя по кругам целлулоидного инферно — это какие-то недоделанные полупроводники, а всё самое важное он узнаёт совершенно другим способом. Тут и дивная Клер, кинокритик и умница, взявшая в ученики нашего героя, во время секса читает, словно ex cathedra, лекцию о символике фильмов Эйзенштейна, вживляя в подкорку своему студенту еще и хороший вкус. (Просто отличная идея - это насколько востребованными были бы тематические научпоп лекции в таком формате, еще и с броским названием типа "sex cathedra"! Устройство Солнечной системы за 8 минут! Стандартный, кстати, хронометраж для порнороликов из "классических" 70-х) И мафусаиловских лет «природная красавица» Ольга, бывшая звезда Голливуда, весьма натуралистично учит, как наслаждаться мирскими радостями без неприятных последствий для этого самого мира. И, не помню как зовут, юная француженка, сбежавшая от многомудрого карабаса-нейросемиотика (sic!) возвращает наивный и чистый взгляд на кино, из постели при этом почти не вылезая. Нормальное такое познание в библейском смысле слова. А сворачивание с естественного пути в вязкое болото «тайного знания» настоящих посвященных оборачивается, натурально, импотенцией. Конец фильма. Но не рецензии, надежды почти никакой.

Остался ещё миф, более-менее полезный — Энциклопедия. Вот как прочитаете «Киноманию», так сразу всё-всё про кино и узнаете, даже то, чего не хотели или боялись спрашивать — ведь в книге же беспрестанно мелькают кадры из миллиона пылящихся ныне в спецхранилищах шедевров и не очень, ныне покойные режиссёры то и дело рассказывают о своих творческих методах, предварительно хватив коньяку с прозорливыми критиками, имеющими тоже давно упокоившихся, но вполне реальных прототипов, операторы делятся секретами утраченного мастерства, а старлетки — такими способами попасть на экран, за которые теперь модно сажать. Довольно нелепо отвергать просветительский пафос книги, а тем более подозревать автора в нарочитом и необоснованном неймдроппинге ради сомнительной цели продвижения собственных идей— ведь наверняка отыщутся те, кого этот увесистый апокриф вдохновит на поиски по трекерам картин, допустим, Фрица Ланга, причин бешеной популярности довольно стрёмной Джейн Мэнсфилд, а может и «Гражданина Кейна» кто ещё не видел никогда по семейным обстоятельствам. Готовые формулировки для поддержания светской беседы на должном уровне — прилагаются в ассортименте. Но станет ли кино вам ближе и понятнее, почувствуете ли вы тот скрытый нерв, который так сильно тревожит Рошака в бесконечной смене кадров, в иллюзорной мерцающей битве света и тени? Которые только свет, и только тень - больше ничего. И тут становится тихо. Слишком тихо, как говаривал Джон Уэйн.

ДП-2018. Бонус мая. Команда "Кокарды и исподнее"

Великая ересь

Из моего поверхностного чтения я вынес со всей определенностью одно: каждое слово этой маленькой паршивенькой брошюрки было пронизано злостью и параноидальной ненавистью. Я никогда не читал ничего, настолько пропитанного желчью. Это была работа фанатика и сумасшедшего - никаких сомнений.

Скажу честно, книга начала отвращать буквально со второй главы, и если бы мне не нужно было бы ее прочесть до конца, так бы я там прям и забросил. Спросите меня, что именно мне понравилось в этом романе, я вам отвечу сразу - ничего. Но если задуматься, что именно мне НЕ понравилось, тут вы введете меня в ступор. Потому что я НЕ ЗНАЮ.
В процессе чтения книги было чувство, что что-то там есть такое на фоне, невидимое, незаметное, что-то просвечивало сквозь строки и заставляло постоянно отвлекаться и плыть по тексту глазами, вообще не вчитываясь в то, что написано (это как раз и началось ближе к середине).
В то время, когда мне автор пытался донести историю кино с помощью лютого киномана и его таких же отбитых по фильмам друзей, которые жгли машины и воровали кассеты фильмов ради просмотра какого-то лютого треша на большом экране, в моей голове отчетливо играла обезьянка и пришептывала "блаблабла".

Да, в процессе чтения книги я почувствовал себя ничтожно тупым человеком, насколько это вообще возможно. И вот причина - в книгe 300 (!!!) с лишним ссылок и отсылок к фильмам ТОГО времени. Это, господа, далеко не художественная литература для общего просвещения, которую можно почитать перед сном/в метро/в электричке, здесь нужно быть лютым киноманом, даже этого не достаточно. Надо родиться в среде, где вместо материнского молока в вас бы вливали дешевые фильмы, сделанные на коленке на завтрак, обед и ужин.

Макса каслом не испортишь

Шум. Тёмный экран. Так начинаются почти все фильмы в книге. Образ, украденный из кубриковского "2001". Представьте тёмный экран. Спокойный шум океана. Дальше вы увидите нарезку. Только мысли. Сложатся они в цельную картину? Вряд ли. Их можно переставлять, делать свой монтаж рецофильма, смысла не станет больше. Когда-нибудь я сделаю такую рецензию, которую можно будет монтировать только так, как надо, рецензию-паззл. Но это не она. Эта содержит спойлеры. Не много,но содержит. Шум. Экран мигает.

... у него из всех щелей паучьими лапками прёт страх старика перед слишком активным, слишком агрессивным молодым поколением. Он не видит всего поколения, а потому ему кажется, что оно только та часть, кто громче всех кричит. Ему всё кажется, что им доставят удовольствие иные вещи, чем его поколению...

...ну-ка, ну-ка, кто тут у нас? Старое доброе клиповое мышление! Вот ты куда залезло. Нет, нет, вылезай. Бить по попе не буду, обещаю. Ну, что ты стоишь напротив меня и шмыгаешь носом. Да, понимаю, что ты не виновато. Что на западе твоими сторонниками остались только психи из разряда "исцели себя сам уриной и пуриной". Но здесь-то твоих адептов до сих пор до фига, потому что наши "учёные" из пурины и урины так и не видят выхода. Ну-ка, кто тебя придумал? Ах, злые продюсеры, которые сами выросли в шестидесятые и решили в 90-х устроить бликовое шоу. Ну-ка, давай, двигай булками и быстренько в ужастики про новое поколение, которое мир знает только по гуглу и википедии. В 90-е ты послужило страшилкой, тебя ещё на сотню лет хватит, пох, что никакого клипового мышления не существует. Не реви. Не реви. Не существует. А страшилка есть...

...через раз я читаю в книгах "ах, какими благочестивыми и замечательными были катары!". Разыграй Римская империя по-иному свои карты, мы бы вспоминали бы сейчас с таким же умилением про небольшую еврейскую ересь, охватившую часть жителей Рима, которые стали пользоваться знаком рыбы и прятаться в катакомбах. В принципе, если христианство из учения "возлюби ближнего своего, как самого себя", сумело устроить несколько крестовых походов и много-много сожжений на костре, почему все считают, что из учения "мир - это зло" не могло получиться чего-то настолько же зажигательного?
С другой стороны, вроде бы только самые отбитые клерикалы отрицают цивилизаторскую роль церкви. А уж поспорить с тем, что без скрипториев для нас античность была бы по мифологической отдалённости равна Атлантиде, надеюсь, побояться и они. Так что катары тоже бы нашли, чем заняться, если бы от стадий религиозности перешли бы к построению социологических институтов. Но чтобы учение не видоизменилось под тех, кто захватил бы верхушку? Серьёзно? Рошак откровенно издевается над нашими способностями доверять. Фанатиков-то полно, но фанатикам организацию пары месяцев не протащить, а умным подавай блаженство и не потом, после смерти, когда по обещаниям "не видел, но от такое, наверняка!", а сию секунду...

...помимо инерционности зрения, мы обладаем до фига стойкой бихейвористской инерционностью. Наша жизнь устроена так, а не иначе потому, что мы в любом случае устраиваем её себе так. Молодёжный период бунтарства, сравнимый с оргазмом, и медленный посткоитальный период наслаждения окружающим миром. Ещё нам нужны запреты. Обязательно в области секса. Любое сообщество, которое резко макают головой в вопрос "Зачем?", начинает слепо хвататься за сиську традиций и морали, боясь безжалостной логики разбора бывших ценностей и демонстрации их отжившей утилитарности. Коли наши деды имели крестьянок в сенях, так и мы обязаны быть должны! Ах да, ещё нужно нарушение этих табу. В одном Рошак прав - без стыда нет наслаждения. В чём радость минета, если женщина не считает, что её унизили подобной просьбой? В чём радость гомосексуального установления иерархии в группе, если "опущенный" получает наслаждение от акта? Когда в обществе закрыты другие способы получения наслаждений, общество пытается сперва насадить табу, а потом предоставить возможность избранным это табу нарушать. Иерархия, попадание в избранные, убийство времени, которое идиоты не представляют куда тратить. Сам же Рошак испуганно сжимает сиську, к которой прикован наручником, не понимая, что табу меняются со временем: "Но как же во времена моих молодых оргазмов мои табу были иными! Они были получше ваших!". Как каждый старик...

... потому что все хотят сюжет. Людям плевать на насилие. Людям плевать на секс. Они хотят выбраться из своих маленьких жалких жизней и переживать нечто прекрасное. Им по барабану, что это будет. Но они должны быть на экране. Они не будут насиловать грязную вонючую девчонку с буграми на голове, им нужны красавицы. Кино - это иллюзия. И этого не понимает Рошак. Люди не будут постоянно смотреть на грязь и смерть, потому что могут взять биту в руки и устроить сами вакханалию на улицах. Им нужно то, что им недоступно. Все...

... и эти теории кино, которые вагинально-коитально преподаёт Клер, в книге не приведены, потому что их не существует. Вернее, существуют многостраничные, тяжёлосделанные, многотерминовые труды. Их читают идиоты. Потому что цель этих трудов - объяснить, почему рэндом выдал именно это число. Никто не знает. Только идиоты между собой кивают головами, притворяясь, что в курсе. Будто их жизнь определена, а вовсе не является набором случайностей.
Нет секрета хорошо проработанных мизансцен, нет секретных посланий, нет хороших и плохих фильмов. Секрет искусства, включая кино, настолько прост, что вы никогда не услышите его в университетах. Вы услышите его миллион раз где-то ещё, но никогда не поверите, потому что он достанется вам задёшево. Потому что вам нужны многостраничные тома, объясняющие, почему ветер 5 июля 1835 года дул в восточную сторону, а потому над Парижем прошёл дождь, будто это объяснение откроет вам, почему именно этот дождь свёл двух влюблённых. Потому что вам нужны авторитеты, чтобы вы им поверили. Потому что вам нужен тёмный ритуал, который откроет истину. А она проста, как фантик от конфеты: чувствуй то, что ты хочешь показать. Чувствуй радость и она отразится в музыке, чувствуй страх и ты передашь его со страниц книги, чувствуй предощущение великой тайны - и твои зрители не смогут оторваться от кино.
Всё остальное - технические приёмы. Они для искусствоведов. Не для масс...

...худшим из которых является отсутствие проработки характеров. Это ухудшенный вариант Байетт. Потому что в "Обладать" она препарирует человека. А Рошак застыл, загипнотизированный стробическим мельканием фликера, испуганный грядущим поколением. Под сказками о клиповом сознании, об аморальности, которая, разумеется, больше, чем в иные десятилетия...

...не могу удержаться и всё ржу! Он предсказал хипстеров)))) Он предсказал любовь к плохому кино. Но где Рошак, а где пророчества))) Мог ли он представить, что очень плохие фильмы будут смотреть ухоженные метросексуалы с чистыми бородами и выщипанными бровями, чтобы после пойти пить смузи и обсуждать недостаточную классичность винтажного поп-арта? "План номер 9"! В самом деле, каким надо обладать снобистским менталитетом, чтобы им не восхищаться. Нет, это не просто памятник "Голливуду, каким он был", это памятник некоторым людям, которые жили и умерли. И тем ценны, как ценен каждый человек. Людям хочется смотреть на других людей. Наша главная потребность - это самоопределение, попытка понять, кто мы сами, что достигается только при сравнении себя с...

...которые хотят вывести людей из мирового кинотеатра. Посредством фильмов как иллюзии, они хотят вывести всех в мир без иллюзий, даже без такой иллюзии как жизнь. Ога. Разумеется, они будут показывать только смерть и боль, вместо того, чтобы поманить кого-то гуриями реальной жизни. Как, наверное, тяжело не верить в будущие удовольствия и вместо этого создавать новые страхи для человечества, страх перед насилием в кино...

...и самым странным является то, что Гитлера приближает не Пазолини. Не "Южный парк" и не "Фэмили гай". А сам Рошак. Опасны не те, кто снимают, а кто готов сжечь. Разве не Гитлер сжигал опасные фильмы Касла? Значит Гитлер совершал благое деяние? Неужели Рошак, которому на момент написания книги под шестьдесят, не понимает, что сатана приходит не с рогами, а с улыбкой избавителя на челе? Именно он обычно говорит, что готов избавить людей от зла, лишь бы они послушались его. Сожгли злые картины. Злые книги. Злых людей. Ведь для того, чтобы повсюду было добро, достаточно уничтожить всех плохих, так просто, верно?
Каркауэр - сифилитик. Зло - это не то, что входит в тебя, а то, что из тебя выходит. Гитлеровская Германия не погрузилась в хаос, откуда вообще взялась эта идиотская концепция? Напротив, германцам предложили традиции, устои, ту самую сиську морали. В Веймарской республике их заставляли повзрослеть. Вампиры, зомби, гипнотизёры - мир страшная штука, говорили фильмы. Будьте сильными, превзойдите чужую опасность. Фильм "Кабаре" 1972 года. Почему Рошак не упоминает его, хотя говорит про "Рокrи Хоррора", который только-только вписывается в конец повествования в свой год создания 1975-й? Эй, придурок, в 75-м ещё не было никакой традиции надевать кружевные чулки и каблуки и петь в зале вместе с героями мюзикла!
Рошак не говорит о "Кабаре", потому что это рушит его теорию. Потому что это противостоит купленному идиоту Каркауэру, которого так приятно читать, когда тебе под шестьдесят и хочется злиться против молодых, против либеральных политиков, против любого, чтобы не думать о предстоящем погружении в небытие. Германия не погрузилась в хаос, она уснула. Германцы прижались к голубоглазому усачу, как испуганные дети, которые не хотят взрослеть и не хотят помнить предостережение родителей не доверять незнакомцам. Они выковыривали из подошв туфель осколки стекла Хрустальной ночи и действительно не знали ничего про лагеря смерти. Потому что не хотели знать. Злые фильмы заставляли их повзрослеть. Потому что надо было увидеть нищету и своё поражение в прошедшей войне. Гомосексуальность "Не такого как все". Толпы рабов и беспечных богачей оккультного "Метрополиса". Подлых проституток-мандрагор "Альрауне". Намного лучше было погрузиться в грёзы арийского мифа и любоваться мускулами нового пантеона героев "Олимпии" - намного более красивого и менее известного творения Рифеншталь, чем "Триумф воли".
А Рошак не хочет взрослеть. Он не хочет смотреть. Ему нужна морщинистая сиська престарелых любовниц Джейка. Громадная мамочка, защищающая от мира, вместо сексуальной дамочки, мир сотворившей...

...наверное, он в обморок упал от гностической идеи о нереальности мира. Ну да, само собой, из всех гностиков он вытащил только катаров. Кого ещё? 91-й год - гугла ещё нет. Но ведь можно было и порыскать всё же. Хотя да, у него есть хорошие катары и плохие катары, так что Рошак не совсем идиот. Хотя всё равно не въезжаю, на каких пряниках держались бы подобные злые катары. Кто давал бы деньги такой церкви, чтобы они могли существовать веками? Кто стал бы слушать их заветы, как только шумно захлопывалась дверь за спиной? Агрессивные идеи чайлдфри - вот и всё, что они могут предложить, вместо денег и удовольствий, хотя бы и в загробном мире...

...хотя всё равно прекрасно. Это ожидание новых кусков загадки, переживание. Даже не так важно, насколько хороша загадка. И тем более, что даже плевать на проработанность. Каждый кусок падает вовремя. Фликер мелькает. Сколько бы ни было секса в книге, интересен не он. Интересна загадка. Интересны рассуждения про кино. Да, Рошак пишет слишком крупно, он чересчур силком впихивает своего вымышленного персонажа в жизнь исторических личностей. Будь персонаж реальным, его бы другие вспоминали с трудом. Но нам нравится страшная сказка. Нравится, что можно что-то такое найти в старых фильмах и остаётся только сожалеть, что сказка не изобретательней, что страшилка - чересчур в лоб и в мелькании кадров нельзя на самом деле поискать нечто...

...со всем этим сексом для размножения и теми, кто ему противостоит, странно, что катары не взяли на вооружение гомосексуальность. Мне кажется, Рошак сам падает в обморок. Ну, на хрен ты, старый пердун, попёрся тогда писать про секс, а? Геймафиясообщество представлено членом Чипси Голдштейна, неясные близнецы Рейнкинги, возбуждающие все мои фантазии о твинцестах, забыты где-то на первых страницах, а анальный секс, сгорая со стыда так, что полыхание видно в Альбукерке, Рошак описывает, как "спортивная поза" и "до того я думал, что мы уже попробовали всё".
При всём этом противостоянии секса анального и вагинального, к чему и свелась вся книга, не сумев по-настоящему развить тему о дуальности или монотеистичности мира, никто не рожает. Стоило ли бороться за размножение, когда ни один из вас...

...при том, что это великолепнейшая книга об иллюзиях. В разы лучше "Книги иллюзий" Остера. Фильм в фильме, иллюзия в царстве грёз. Добро пожаловать в царство грёз, Наоми Уоттс, говорит Дэвид Линч. Ненастоящий человек, новый персонаж в мире иллюзий. Макс Касл, как тёмное веретено, вокруг которого накручивается шлейф смыслов. Тёмное оккультное кино веймарской республики. Искажённые декорации доктора Калигари. Танец Бриггиты Хельм. Чтобы нам захотелось уничтожить мир, требуется чуть больше, чем видеть насилие на экране. Требуется не видеть его. Выковыривать кровавые капли из подошв башмаков и на полной искренности кричать: "Присыпаны пеплом!". Снова заснуть, снова сжигать, снова ограничить тот ряд теней, который проходит в нашей тёмной пещере разума.
Соблазн существует. Он в ограниченных снах, не в многообразии знаний. Нельзя отказываться от теней в нашей пещере. Надо смотреть на все. На самые жуткие. Чтобы иметь потом силы отвернуться от стены пещеры и посмотреть наружу в реальность...

Экран мигает. Медленный музыкальный проигрыш какой-то лирической мелодии. Видно, как на экране сворачивается небо и перед тем, как экран погаснет, зритель может попытаться разглядеть что-то важное. Что-то безразмерно важное в той иллюзии, которую называет своей жизнью.

Великая иллюзия

Возможны спойлеры! Потратив на эту книгу больше недели моего читательского времени, я так и не определилась до конца с ее оценкой. В планах она у меня лежала еще с тех времен, когда я прочитала «Воспоминания Элизабет Франкенштейн», так что приступала-то я к чтению с энтузиазмом, но…

Начинается книга со знакомства с главным героем – Джонатаном Гейтсом, человеком, которому обстоятельства его рождения прямо-таки предопределили весь жизненный путь – мама чуть ли не родила его в кинотеатре, так хотелось ей досмотреть в очередной раз «Унесенные ветром». И если поначалу его интерес к определенным фильмам, вроде "Найланы, девы джунглей", служит для подпитки его юношеских сексуальных фантазий, то позже, при знакомстве с кинотеатром «Классик» и его хозяйкой Клариссой Свон, его интерес к кино приобретает уже более серьезный характер. Его наставница выбрала совершенно безошибочный путь обучения молодого человека, совместив интеллектуальный интерес с сексуальным, поэтому все рассуждения о киноискусстве закрепились у бедного Джона на уроне базовых инстинктов.

Кроме первых сюжетных коллизий, автор с первых же строк обрушивает на читателя массу сведений об американском кино, поражая читателя своей способностью загрузить в художественный текст такое количество сведений академического характера. А потом в голову закрадывается мысль, что поразить-то он старался как раз не корифеев от киноискусства, их-то не поразишь, а таких, как я и большинство читателей, чайников, для которых узнаваемы в лучшем случае 20-25% из упоминаемых актеров и авторов (за что спасибо «Серебряному шару» Вульфа). И эта невеликая осведомленность читателя работает на популярность романа также, как работал мифический фликер в фильмах Макса фон Кастелла.

Макс Касл, как он себя стал называть в Америке - немецкий кинорежиссер, эмигрировавший в Штаты в 30- годы прошлого столетия перед Второй Мировой и станет интересом всей жизни Джонатана Гейтса. Эта любовь, начавшись с увлечения касловскими фильмами, превратится в одержимость самой личностью Макса Касла. Джона очаровывает странная атмосфера его фильмов, эта смесь ужаса и отвращения, которая ощущается во всех фильмах режиссера. Начав с серьезного кино, Касл потихоньку скатился к фильмам категории В про зомби, вампиров и прочую нечисть. И зачастую продвижению его фильмов на большой экран серьезно мешала как раз эта их особенность. Их запрещали, нещадно обкарнывали, вырезая самые одиозные кадры, но даже необходимость с каждым разом снимать всё более низкопробные фильмы, не мешала режиссеру сохранять в них ту же атмосферу.

Стараясь разгадать секрет такого необычного эффекта, Джон начинает охоту за фильмами Макса. Тут судьба посылает ему знакомство со стариком Зипом, который работал оператором у Касла и бережно сохранил множество его фильмов. Он-то и раскрыл Джону секрет творчества режиссера – использование в производстве фильмов технического приема, который он называл «фликером». Кстати, в оригинале роман Рошака так и называется. Источником авторского вдохновения здесь, несомненно, послужила теория Джеймса Викери о 25 кадре. И хотя современные ученые до сих пор ломают копья, то подтверждая, то опровергая эту теорию, сама задумка о воздействии «спрятанной» информации слишком соблазнительна, чтобы не использовать ее хотя бы в литературе.
В отличие от меркантильных целей изобретателя 25 кадра, фликер Касла давал предсказуемый и неизменный эффект – те самые отвращение и ужас. Но исследуя творчество режиссера, Джон не мог не задуматься над тем, зачем собственно, помимо усиления художественного эффекта, это ему понадобилось? Какова цель такого рода воздействия на зрителя у автора этих фильмов? И, как известно, ищущий да обрящет.

Этот великий соблазн – повелевать! С тех пор как цивилизация закрыла (а вернее, прикрыла неплотно) пути простого и грубого насилия, человеческий ум не перестает изыскивать способы подчинять людей воле того или иного «властелина» в опосредованной форме, а литература, как всегда, охотно откликается на актуальную тему, изобретая и описывая способы принудить к подчинению человека человеком. Тема эта неисчерпаема и кинематограф, а позже телевидение и без всяких фликеров предоставляют множество возможностей воздействия на человеческие умы. Это уже использовалось и в эпоху, когда творил Макс Касл, а со временем всякие дополнительные средства стали попросту не нужны – всё, что запрещала в его время цензура, со временем стало доступно и востребовано.

Рошак очень компактно разворачивает перед нами историю американского кино, захватывая с одной стороны эпоху Великого Немого, а с другой выходя практически уже на современное киноискусство. Эта масштабная кино-историографическая справка заворачивается в красивую обертку конспирологического сюжета. Как раз здесь на сцену выступают основные «кукловоды», у автора ими оказываются современные последователи катаров-альбигойцев, которые дожили до современности и с помощью своих сиротских приютов (привет Акунину!) под названием «Сироты бури», воспитывают новую касту повелителей мира со своеобразными конечными целями. Как выясняется, Макс Касл был одним из таких «сироток».

Вообще-то катары были последователями довольно мрачной средневековой ереси, которую папа Иннокентий III в XIV веке истребил в Альбигойских крестовых походах. О сути этого учения осталось мало информации и та лишь в архивах инквизиции, которая сжигала этих катаров на кострах. Поэтому каждый желающий может толковать их основную доктрину по своему разумению. До сих пор мне встречались очень лояльные этому учению толкования, а вот Теодор Рошак решил идти по линии демонизации катарской ереси и представил её последователей совсем в другом свете.
В основе катаризма лежит дуализм, то есть существование невидимого мира Бога и материального мира, сотворенного Сатаной и в котором мы живём. То есть по их учению "все, что исходит не из духовного источника, обречено на полную погибель и не заслуживает любви". Учитывая гонения, которым подвергались катары в те времена и способы борьбы с ними у Римско-католической церкви, их мрачная доктрина имела под собой основания. Из этого автор смастерил целый вселенский заговор, заключающийся в том, что с XIV века учение катаров выживало в безвестности, чтобы, улучив подходящий момент, уничтожить человечество. Причем его основная задача заключалась в том, чтобы отвратить человечество от воспроизведения себе подобных. В скобках замечу, что на мой взгляд, их методы слабоваты для обуздания основного инстинкта. Вообще-то я люблю конспирологические детективы, но их авторы всё сильно усложняют со своими теориями заговора по уничтожению человечества. Похоже, человечеству для этой цели никакие помощники не нужны.

Основная мысль автора о дуализме не только в религии, но и в искусстве – понятна, вот только воплощение сего постулата во второй части книги становится всё более и более тягомотным. Честно говоря, я плохо понимаю эту востребованность зомби, вампиров и прочей мерзости на экране (ну, далека я от этого, меня всегда в самые патетические моменты разбирает неприличный смех), в книгах и в других видах искусства. А тут на сцену выходят практически уже современные «творцы ужасного» в виде Саймона Данкла, преданного поклонника Макса Касла, имя которого намекает на связь с предполагаемым основателем дуалистических учений, героем одного из первых фильмов Касла – Симоном-Волхвом. У этого юного гения тоже из одного из приютов «сироток бури», отвратительное на экране уже почти не прячется в темных колодцах технических ухищрений, оно прёт на экран во всей первозданной своей мерзости (одна песня Вонючек чего стоит). И творения их становятся предметом уже не гонений, а восхищения определенной части публики, а за ней и критики. Мир уже почти готов к принятию их мировоззрения и вот тут-то вместе с героем и понимаешь, что "это" имеет все шансы поспособствовать приближению того самого Апокалипсиса. А я всё чаще начинаю ловить себя на желании отвлечься от чтения на что-нибудь более позитивное и сны по ночам мне снятся все более неприятные. Интересно, как Рошак это делает, ведь у него нет фликера?

Еще немного о главном герое, Джонотане Гейтсе. Поначалу герой безусловно симпатичен своей пылкой юной страстью к кинематографу и Клариссе, своей настырностью (в хорошем смысле) в сборе информации по захватившей его теме. Да и вообще он приятный такой мальчик, спокойный, наивный и доброжелательный. Но потом начинаешь замечать, что герой-то внутренне почти не развивается, а ведь перед нами проходит 15 лет его жизни. Наверное, это связано с выбранным им образом жизни – полное погружение в иллюзорное искусство почти не оставляет времени на все прочие жизненные потребности. И проводя полжизни в темноте зрительного зала, не очень-то захочешь выбираться из него к другим жизненным вызовам, ведь там почти также хорошо, как в темноте материнского чрева… и это затягивает. Исходя из такого развития образа, не очень логичен его личный "крестовый поход против альбигойцев". Но это позволяет автору блестяще завершить роман, ведь герой практически против своей воли пожизненно обретает то, к чему стремился. И здесь автор прямо-таки сует нас носом в аналогию с платоновской «пещерой идей», о которой я недавно читала у другого автора. А здесь в начале жизненного пути героя это был кинотеатр «Классик», а в конце – кинозал в пещере на острове. Можно еще вспомнить стремление Саймона Данкла прорваться на телевидение, где, как он говорит

Подлинный экран здесь — сетчатка глаза в черепной коробке. Черепная коробка — это пещера. Представьте себе душу, заключенную внутри ее собственного темного кинотеатра.

А вот сам Джонатан Гейтс так говорит об этом:

Я познакомился с работой этого гиганта в своеобразной пещере — вонючем киносклепе с названием «Классик». Теперь, сто лет спустя, где-то на краю рушащегося мира я входил в другую пещеру — уже настоящую — увидеть то, что он называет своим шедевром. В своих поисках я словно бы описал полный круг. Хотя и не совсем так. Круг превратился в нисходящую спираль, и я падал по ней в глубочайшую бездну.

Так что, хотя всё это и было несколько затянуто, завершил автор своё творение на высокой ноте, последую-ка и я его примеру.

Долгая прогулка-2018. Команда "Решительные леди Гилеада" в составе: капитан stichi , участники majj-s , Melkij_Parazit , tatianadik .