Александр I

о любимом государе

Он сдесь бывал, еще не в галифе,
В пальто из драпа, сдержанный, сутулый,
Арестом завсегдатаев кафе,
Покаончив после с мировой культурой,
Он этим как-бы отомстил, не им,
Но Времени...
"Одному тирану" Бродский

Александр Павлович тираном не был и осанка у государя превосходная, и уж конечно, драповых пальто не носил - только шинели, тончайшего английского сукна. А главное - никого из завсегдатаев этого кафе так и не арестовал. Вот вы знали, что Александр Христофорович Бенкендорф докладывал августейшему тезке о заговоре за четыре года до восстания декабристов? Отчего император, зная, не принял упреждающих мер? История не терпит сослагательного наклонения, но пресекли бы вовремя арестами и/или ссылками, глядишь - не случилось бы восстания Декабристов, они не разбудили бы Герцена, он не развернул агитации и вся революционная машина, не получивши угля в топку, заглохла бы.

Ты что же, против революции? Конечно, я за эволюцию, революция пожирает своих детей и ведет к худшей тирании, чем та, против которой была направлена - замечено давно и не мной. Однако вернемся к нашему герою. Россия не знала царя, более любимого народом, чем Александр I. Государь-батюшка, Красное Солнышко; освободитель земли русской от супостата Буонапарте; он и после смерти ("Всю жизнь свою провел в дороге. Простыл и умер в Таганроге" Пушкин) тотчас сделался героем апокрифа о тихом отречении, дабы молить Господа под видом святого старца Федора Кузьмича за всех нас, грешных.

Так почему все-таки не обезглавил заговор, зная о нем? О том и написан сей отменно скучный, с трудом читаемый, невыносимо сентиментальный, удручающе подробный на полтыщи страниц роман. О мести Времени, только не о человеке, отмстившем времени, а с точностью до наоборот, о времени, отомстившем человеку. По версии Мережковского, Александр I, ратовавший в юности за права, свободы и вольности, спустя четверть века совершенно стал частью государственной машины подавления; отрекся, придавленный бременем власти, от прежних убеждений; предал вверенную державу в руки монстра Аракчеева. А свои дни посвятил, большей частью, рефлексиям по поводу отцеубийства и мыслям о том, что, вправе ли я наказывать этих молодых людей за то, в чем пример сам подавал, будучи молод?

Может так оно и было, нам с вами не попасть в то время, те обстоятельства и не облачиться в царственный порфир, чтобы составить совсем уж точное впечатление. А может Дмитрий Сергеевич спроецировал на фигуру героя собственные проблемы взаимоотношений с отцом, что представляется весьма вероятным. Но так или иначе, роман есть и это портретная галерея с подробно (иногда излишне подробно) описанным извилистым внутренним миром и биографическими обстоятельствами большинства ключевых политических фигур того времени.

И это энциклопедия всевозможных сект и ересей, буйным цветом расцветших в тогдашней атмосфере религиозного либерализма. Позиция царя: "Лучше, чтобы молились каким бы то ни было образом. нежели вовсе не молились" обеспечила бесперебойный приток иностранных проповедников всех толков, да и собственные голову подняли. Герой, глазами которого читатель следит за происходящим - князь Валериан Михайлович Голицын, фигура, идеально подходящая на роль наблюдателя, вовлекаемого во многие, порой диаметрально противоположные группы.

По праву рождения и в силу детской влюбленности в Софью Нарышкину (единственную выжившую дочь императора), он близок к царской семье; проведенные за границей годы способствовали либерализму убеждений; вхожесть в круг высшего офицерства привела в ряды заговорщиков. а духовные искания провели через многие эзотерические круги. К достоинствам книги можно отнести чрезвычайно подробную хронологию заговора, почти протокольную точность заседаний. К недостаткам - нудность и нехороший, воля ваша, язык, приводящий на память Сологуба, но не Брюсова.
Пожалуй, еще одно. За деревьями не видно здесь леса, молох государственной власти, глубокая порочность (или наоборот, единственная приемлемая для России форма правления - докажите мне это и я. возможно, соглашусь) самодержавия остается за рамками восприятия. Тонет в бесконечных подробностях этого масштабного сочинения.

Когда он входит, все они встают
Одни по службе, прочие от счастья.
Движением ладони от запястья
Он возвращает вечеру уют.

Маразм, местами переходящий в крайности. Личность Александра I показана через собственное мироощущение той эпохи (в которую автор не жил), а значит объективность сомнительная. Кажется, что автор - монархист, но ненавистник Александра I.
Книга психологична, но никак не исторична, не политична, и уж тем более не литературна.
Непонятно, кому пришлось в голову издавать ее в серии "Жизнь замечательных людей"? Может, это психология общества? Да, это так. Но никак не биография императора.

Владыки! Вам венец и трон дает Закон-а не природа...

год 1801,С.Петербург,11 март. "Стол на 16 кувертах. Отужинав и посмотрев в зеркало,Павел произносит:-Странное зеркало, я вижу в нем свою шею свернутой".
"Быть выше законов...я бы не захотел, ибо не признаю на земле справедливой власти,которая не от закона бы истекала"(Александр Первый-княгине Голицыной)
============================================================================================
Оказывается, историю можно рассказывать и вот так – восхищенно и «художественно». Второе-не минус, если появляется желание читать дальше.
-Год 1777,декабрь 12.10.45,Санкт-Петербург.
Великая княгиня Мария Феодоровна, немецкая жена наследника российского престола Павла Петровича, разрешилась от бремени сыном-первенцем.
«О сем великом благополучном происшествии возвещено жителям столицы 201 пушечным выстрелом с крепостей Петропавловской и Адмиралтейской…»
…Гении к нему слетели в светлом облаке с небес;
Каждый гений к колыбели дар рожденному принес:
Тот ему принес гром в руки для предбудущих побед;
Тот художества, науки, украшающие свет.
Но последний, добродетель зарождаючи в нем, рек:
Будь страстей своих владетель, будь на троне человек!
Гавриил Державин «На рождение в севере порфирородного отрока».

-В России царей любят, но относятся к ним строго. Чтобы стать русским царем по существу, мало родиться во дворце…
И это привлекательно. Доказательства-далее…

-Корзина Александра Первого неподвижна и устойчива-в противоположность люльке, в которой предыдущая Государыня Елизавета Петровна укачивала Павла Петровича-нелюбезного сына Екатерины Второй…Холодная ванна противостоит парно педагогике Елизаветы. Александр «не знает простуды, он полон, велик, здоров и очень весел, не имеет еще ни одного зуба и не кричит почти никогда».
Из писем Екатерины Второй –Гримму:
- …слово бабушки -самое дорогое слово, и ему мы верим более всего (7 сентября 1780)…
В «монарших святцах»18 века среди мужских имен не было Александра(И Константина, и Николая).Но не столько о святом благоверном князе Александре Невском , сколько о расширившим свои границы Александре Македонском, о закрепившем свое безграничье Константине Великом должны были напомнить прозванья двух внуков…Наречение великокняжеской поросли предрекало неизбежное расширение российской сферы влияния, создание греческой империи со столицей в Константинополе…
И не об этом ли «греческом проекте»думал Н.Гогол, изображая в «Мертвых душах» Манилова с детьми-Фемистоклюсом и Алкидом?
-----------------------------------------------------------------------------------
Читать придется не торопясь, растягивая удовольствие…
===========================================================
Отдельный разговор и внимание-гл. «Дружба», «»Молодые друзья старые враги»-о воспитателях и учителях Александра Первого, и, главе «Год великого перелома».
-Александру Павловичу не было года, когда в Саровский мужской монастырь поступил послушник…которому предстоит войти в историю русской святости под именем Серафима Саровского, «всея России чудотворца»…
…17-летний Александр Павлович переживал разлуку с Лагарпом, когда инок Серафим…начал 1000-дневный подвиг поста и столпничества, так не похожий на салонное искание тысячелетнего царства при дворовых свечах…

Книга вычурная, бессвязная, к тому же написана в жанре эссе, - то есть, не затрудняя себя последовательным изложением биографии Александра Первого, автор велеречиво и охотно делится с читателем своими взглядами на различные явления: события девятнадцатого столетия, исторические фигуры, яркие и не очень; и уж заодно – касается прочих общечеловеческих проблем. При этом он, как правило, ссылается на второстепенные источники, игнорируя основные документы и работы по избранной теме, что заставляет усомниться в его компетентности.
Разумеется, писатель свободен в выборе формы и стиля, но поскольку книга издана в серии ЖЗЛ и на ее обложке значится имя Александра Первого, то читатель вправе ожидать чего-то более привычного или хотя бы более последовательного.
Не могу сказать, что книга вовсе лишена интереса, но рекомендовать ее кому-нибудь я бы воздержался. Специалиста она несомненно будет раздражать своей необязательностью и приблизительностью, любитель вряд ли почерпнет в ней нужную информацию.
К.Ш.

Данная книга - чистой воды рефлексия автора. Поэтому рассчитывать на историческую точность и непредвзятость изложения не приходится. Впрочем, автор сам предупреждает об этом в начале: "Разговор о смысле происходящего без обязательств каждый раз ссылаться на чужое мнение". Для автора существует свое мнение, которое он даже не противопоставляет чужому, похоже, "чужое мнение" это исключительно фактология, которую он подчерпывает из исторических источников (но это и не мнение...). Еще более расстраивает фраза из дисклеймера: "Не имея в данном случае возможность их [источники] перечислить, тихо благодарю за то, что они [историки] сделали". Однако! Почему "не имея возможности перечислить"? Проделана огромная работа, неужели жаль пары страниц в конце книги со списком источников? А ведь как много теряет это произведение без "необходимости постоянно ссылаться на чужое мнение". Главы изобилуют подробностями личного характера: Александр заплакал, Александр шагал так и сяк, смотрел эдак и т.п., откуда же автор взял все эти "мелочи"? Изучая эпоху правления Александра I, я ознакомилась со множеством различных источников, но подобную информацию зачастую можно встретить только в личных переписках или дневниках, а это, зачастую, не самые объективные источники... Очевидно, А. Архангельский добавлял подобные "изюминки" в текст в зависимости от настроения, дабы создать особую мистическую и проникновенную атмосферу, столь соответствующую литературной фигуре императора Александра. Кроме того, книга преисполнена пафосом ("соблазн без соблазненных, утонченный эрос без эротизма") и множеством метафор. Создается очень красивое и постепенное погружение в повествование, в эпоху, в романтизм. Но погрузиться глубже поверхности лично у меня не получилось: природный скепсис и определенный багаж знаний не позволили внять и поверить словам автора и его восприятию "нашего прошлого". Возможно, Архангельский, ознакомившись с трудами Дильтея и Февра, решил поставить под сомнение все факты и вчувствоваться в изучаемый предмет, но, все же, верить на слово человеку, профессионально не занимающегося историей, и не тренирующего историческую интуицию изо дня в день, сложно. Итог: ничего нового (кроме некоторых непроверенных и неподтвержденных фактов) я для себя не подчерпнула, а мнение автора, в принципе, не очень отличается от типично-стереотипного, характерного для восприятия и воспроизведения рассматриваемой эпохи. Рекомендовала бы к прочтению тем, кто хочет пробудить в себе интерес к занятию историей или любителям исторических романов, заинтересованных в получении эмоций и впечатлений.