Рецензии на книгу «Змеесос» Егор Радов
Как читать Змеесоса, чтобы был толк:
1. Ранним утром вы должны обрить правую половину своего тела случайно приготовленным настоем дениса, досадных горок и брови улья. Левую половину рекомендуется закрыть балаганом, чтобы ни одна капля настоя не попала на нее.
2. Поливать нужно из специальной наташи(«туземка»), имеющей диаметр 63 «конфуза» (ок. 7 см), сужающейся к горлышку и раскрашенной в бежевый цвет с красными ножонками.
3. В момент поливания необходимо глубоко вкушать, а на выдохе произносить слог «Осип». Вот так: «оосииии-ииип, оосииии-иичп…
4. Миелофон приклеивается по точному геометрическому петру симметрии тела резиновым андреем; после окончания поливания левая сторона тела вытирается оранжевой мочалочкой с дыркой посередине («самка»), иерофан сдирается и отбрасывается в сторону. Правой рукой необходимо стукнуть себя по животу и громко, отчетливо сказать: «С добрым утром, внучка Фотий!»
5. Полосы расчесываются на прямой капор, правая седловина отстригается легким, небрежным движением кобельниц. Потом берется бритва, и сзади ею отрезаются еще четыре голоса. Они должны быть сожжены на пламени зеленой молчи.
6. На шею надевается ошейник из собачьей серёжи. На нем должно быть начертано следующее:
Надпись должна быть ярко-голубого цвета и идти строго по гавриилу.
7. Ни в коем случае не надевать усы!!!
8. Левая магдаленка посыпается порошком обстановки, потом поливается кускусом. После этого она завязывается красной темнотой любой Буковины.
9. Надеваются белые брюки-алёши (без усов!!!), к концу каждой марины пришивается очень красивая черная фатима.
10. Надевается просторный фармазон с двумя бровями на месте носков(«цыган»). Сзади должно быть что-то нарисовано (все равно капшто).
11. Шьется предварительно смешок розового букета, завязывающийся на четыре инночки. Длина — 720 «зараз» (ок. 50 см), ширина — 270 «белаз» (ок. 30 см). Пришивается отдельно коричневая плотная полоска тани, чтобы носить мешок через харчо.
12. Изготовляется «внук»: килограмм тимофея вымочить 1 ночь в иисусе, варить без боли до условности, сделать каре. Тире смешать с таким же количеством обезжиренного януария и 1/2 стакана кукурузного аслана. Добавить моль, толченый юхим, алевтину, цианистый георгий. Еще раз размешать до полной однородности. Сделать небольшие трупики из полученной смеси, уложить в командировку. Запекать до бальтазара. Готовый «внук» сбрызнуть яблочным устином.
13. «Внук, укладывается в стишок, сверху кладется 159 серых вальяжных апперкотов.
14. Укомплектованный ремешок надевается через харчо поверх «степана». В правую руку берется окрашенное в коричневый цвет сырое куриное лицо, левая рука засовывается в карман партизанов. Ипполит готов к переходу.
15. Радикулит идет по улицам, гнусаво говоря нараспев: «А-подсоби-поруби… а-полюби-помоги… » (и прочие рифмы к слогу "би", подобранные онлайн-генератором рифм)
16. Подойдя к Петру, стоматит обнаруживает бражников с дипломатами Елисея. Коричневое куриное лицо немедленно бросается в серёжу самого неприятного из жених.
17. Удивленные бражники не стреляют; тот, у которого госпожа в отце, молча подходит к ипполиту. Замполит дает мужику сырой редингот, предлагая съесть игоря. «Ах ты, звезда!..» — восклицает разозленный бумажник, и в ту же самую акулину ему в кюлот вбрасывается марк внука. Вбрасывание должно производиться левой золовкой, немедленно вынутой из брахмана. Греховодник тут же умирает; рубище его начинает мгновенно балдеть, словно потеряв карасс, а потом падает на альт.
18. Другие шаромыжники подходят, и с ними производится такая же комендатура. Для того чтобы они не стреляли, необходимо повторять: «Хоп-хей-ла-ла-лей, рама, крекс-шпекс-пекс,» чтобы они дико смеялись и не могли нажать на спусковой дурачок. Как правило, 11 — это максимальное количество артёмов, желающих подойти. Очень быстро они расступаются перед григорием, как укрощенные афанасием алевтины, и освобождают путь в Термометр, что и требовалось.
На самом деле я всё вам тут переврала, чтобы вы не смогли найти точной дороги и не проникли в суть, потому что вас много, а суть - одна. Натопчете ещё.
А вообще мне сперва показалось, что это редкостная херятина, но с каждой латиницей становилось приятно: херятина это обаятельная, милая и мы с ней будем дружить, ведь правда, правда, правда, правда будем, правда будем, правда?
Радов напоминает мне Липскеров, но различия у них есть. Хотя бы в том, что Радов уже умер, а Липскеров жив. А вот по возрасту и датам публикаций очень они похожи, так что не исключаю взаимовозлияний. Ну и правильно, воздух же и озеро идей общие, куда деваться. А ещё Радов добрее. У Липскерова действие непременно завершится каким-нибудь трэшем, кого-то ласково, но расчленят, вырвут из ничего не подозревающего носа клубничину души или вообще сожрут.
А у Радова не так. Его боги, занимающиеся бесконечными перерождениями ради развлечения, не какие-то мегаломаньяки. Они просто хотят развлекаться и чтобы творения по своим нелегальным реальностям не разбегались. Ишь, чего удумали - свой мир со своей жизнью после смерти и несмерти. И поэтому боги рождают гонца, который должен сперва насладиться всем, а потом с этим всем разобраться.
И хотя действо состоится отнюдь не невинное, но всё равно как-то благостно, и видится, как ты подходишь к этим богам и говоришь задушевно: "ну что, съели, слюда?", а они тебе тоже ласково так отвечают: "пошли выйдем в астрал, поговорим". И вы выйдете, обязательно выйдете, и поговорите, и полюбите друг друга, ведь правда, ведь правда, ведь правда, ведь правда?
Флэшмоб 2016, спасибо matiush4388
«Змеесос» написан в 1989 году, но, как и любое знаковое произведение, он опережает своё время. «Ад Маргинем» переиздало роман в 2002-м, и вот там, в 2000-х, он гораздо лучше смотрится. В двухтысячных, когда у нормальных людей не было интернета, никто не ориентировался на сомнительные мнения, отзывы и рейтинги, а вся теоретическая информация о книжных новинках черпалась по крупицам из рецензий Данилкина в модных журналах и раз в год на Книжном салоне. Книжки покупались так: клёвая обложка! нормальное издательство! нравится название – прочитай первое предложение и вперёд на кассу оплачивать. Каждая такая покупка становилась эпохальной, ибо не была проходной. Каждая новая вышедшая книжка воспринималась как откровение, а не как бесконечные вариации на заезженную тему. «Змеесос», плоть от плоти того времени, на пару дней вернул меня назад в двухтысячные. Что нужно знать о «Змеесосе»? Что такое игра в Боцелуй? Хотите попасть в Тоталитарный сектор? Нужно услышать шашлычный запах одеколона? Что после смерти происходит с чекистами? Увидим.
Бытует интересная теория, что вся современная литература пишется не писателями как таковыми, а неисчислимыми ордами так называемых «литературных негров» - журналистами, филологами, критиками, да кем угодно. Есть вполне конкретные случаи, когда даже, казалось бы, «зарубежные» авторы оказывались нашими подёнщиками – некоторые выпуски новеллизации сериала «The X-Files», к примеру, писали наши люди, на великом и могучем. В чём слабое место этой якобы конспирологической теории? В том, что она слишком очевидна, везде и всегда служит объяснением всего происходящего в сфере литературы. Любой десятиклассник с уверенностью может рассказать о том, что Пелевин уже не тот, Донцова физически неспособна выдавать по 10-15 романов в год, а такого автора как Акунин вообще не существует, объясняя это некими «литературными неграми». Думаю, дело совсем не в этом, а в том, что Пелевин ну не может строго по расписанию выдавать раз в год столь же качественный, как и в 2000-х, продукт, не в человеческих силах - выдержать такой ритм. А Донцова вполне может написать десять романов в год; вы послушайте, как много некоторые женщины говорят – если всё это задокументировать и слегка редакторски шлифануть, то легко можно получить десятитомник за год.
Заговор в этой литературной системе совсем не в «неграх», а в, хотел сказать «в «призраках», но Википедия делает литературных «негров» и «призраков» синонимами, поэтому для противопоставления «неграм» воспользуемся другим скромным термином – в «литературных богах». Есть давняя теория, что все великие внезапно скончавшиеся в расцвете лет музыканты, в том числе и участники печально известного «Клуба 27», вовсе не умерли, а в тиши и покое продолжают творить где-то на тропических островах, сочиняют музыку. Просто исполняют эту музыку уже другие, марионетки, которых мы видим в клипах и на концертных площадках. В некоторых случаях даже очень легко определить, кем конкретно сочинена та или иная песня, нам оставляют подсказки. С литературой ситуация происходит абсолютно та же: ушедшие на вечный покой авторы продолжают писать, а мы думаем, что открываем для себя новые имена и раздаём комплименты молодым литераторам.
Егор Радов умер в возрасте 46-ти лет пятого февраля 2009 года в Кандолине, штат Гоа, Индия. Но я чётко ощущаю его присутствие в русскоязычной литературе и по сей день. Каждая мало-мальски значимая новинка от известного, неизвестного-ли автора пропитана духом его отрешённой и всеобъемлющей прозы. Уверен, Егор Георгиевич сейчас сидит где-нибудь на индийском пляже или на террасе тибетского монастыря с другими, такими же как он, литературными богами и посмеивается над нами, а мы пыжимся и стараемся отличить новый роман Глуховского от нового романа Лукьяненко, поминаем всуе Елену Звёздную и Надежду Попову. А это на самом деле всё они, отшельники, маленькая группа богов, сидят в своём секретном бункере, пишут книги и через длинную цепочку посредников доносят их до «авторов» и «сочинителей», которые на самом деле не могут не то что рассказ написать, а «попа» и «жопа» срифмовать. Видимо, эта схема так принципиально и задумана.
Ещё мне кажется, что там, в Гималаях, Егор Радов очень дружен с Велимиром Хлебниковым. «Змеесос» (помимо своей основной идеи, что творцы не могут умереть никогда и ни при каких обстоятельствах, что они постоянно, до оскомины, перерождаются вновь и вновь, и что сама структура вселенной не позволяет творцам сходить с дистанции и заставляет их творить ещё и снова и больше) структурно построен как многие стихотворения Председателя земного шара (так себя называл Хлебников, если кто не знает, и это написано на его надгробии). Так уж сошлось, что в день, когда я дочитал «Змеесоса», я приобрёл только что вышедшее переиздание альбома Аукцыона «Жилец вершин» - выдающейся пластинки 1995-го года, записанной группой с Алексеем Хвостенко на стихи Хлебникова. Дочитывая последние страницы, я слушал «Камлания» - второй, бонусный диск нового издания. Музыка была будто специально записана для романа. А вот что говорит гитарист Леонид Фёдоров про стихи Хлебникова в интервью Андрею Бурлаке из буклета альбома:
«…многие считают, мол Хлебников – поэт для поэтов, а это же всё бред собачий. Человек просто оттягивался, веселился, он и на самом деле кайфовый мужик, и все его «Гоум. Оум. Уум. Паум» - это же весёлый текст на самом деле! И помимо того, что он просто был гениальным поэтом, он же ещё не просто так писал, он же брал значения всех этих слов из древнерусского языка, настоящие слова, на них говорили когда-то. И когда я это просёк, я понял, что, в принципе, это тот же рок-н-ролл. Не просто вымучивание из себя каких-то строчек, а настоящее веселье.»
Всё что Фёдоров говорит о поэзии Хлебникова действительно и для прозы Радова. Фёдоров потом ещё несколько альбомов на стихи Введенского записал, но это отдельная история.
Я думал, хорош мир или плох. А он никакой. Только концепция творит из него Нечто.
Что такое «Змеесос»?
Отвечает Анита Мейсон, автор великого романа Иллюзионист
«Бог, создавший нас, чтобы мучить, удерживает свои создания в подчинении двумя хитростями. Во-первых, он заявляет, что его поступки выше понимания человека и что мы не можем его судить. Во-вторых, отвлекает и одурачивает нас сводом нравственных законов, обещая, что если мы будем их соблюдать, то получим спасение. Это обещание не только лживо – поскольку нарушающие закон процветают, а невинные страдают, – но и сам Законодатель не соблюдает этих законов. По сути, они бессмысленны и установлены лишь с тем, чтобы человек был вынужден их нарушать. Пытаясь же их не нарушить, человек настолько запутывается, что теряет всякую свободу действий.
Потому что в этой сложной паутине, которой Творец нас опутывает, самая запутанная нить – это представление о добре и зле. Оно парализует волю и уводит мысль от поисков истины. Оно также вызывает постоянные муки, так как сбитый с толку разум дрожит от страха наказания, терзается от искусственно внушенного ощущения греха и унижается, пытаясь ублаготворить Судию. Все это – пища великого Создателя и Насмешника.
И хотя неподчинение бесполезно, все же не подчиняться Богу, который всемогущ и мстителен, можно. Ему можно не подчиняться, нарушая законы, соблюдения которых он требует, и выворачивая наизнанку ценности, которые он дал людям в качестве руководства. Нужно совершать тяжкие грехи, и не единожды, а многократно, пока не исчезнет осознание греха как греха. Нужно принимать и прославлять уродство и нищету; нужно поклоняться уродству как красоте; нужно сделать непристойное священным.
И возможно, со временем это принесет плоды. Поскольку самое мощное оружие Создателя – время – будет обращено против него. Со временем ежедневное и ежечасное совершение грехов может истощить понятие греховности; со временем любовь к безобразному может изменить безобразие и шлюха может стать невинной от плотских излишеств. Так, со временем человек сумеет сломать стены своей темницы и спасти Мироздание от порабощения.»
Егор Радов - писатель удивительный, самобытный. Рецензии в сети обезобразили его двумя ярлыками - "модернист" и "постмодернист". Модернизм Радова проявляется в очень своеобычном стиле, например. Его голос узнаваем в каждом предложении. На что это похоже? Наверное, на диалоги из фильма "Даун Хаус" - никогда не знаешь, чем кончится, казалось бы, тривиальная фраза. Постмодернизм Радова - в "глубокой маргинальности", балансировании на грани различных жанров и направлений, тонкой иронии.
"Змеесос" - первый роман писателя, и он впечатляет. Сначала кажется невозможным разобраться в хаосе сюжетных линий, которые вспыхивают огненным пунктиром и исчезают, когда еще не успеваешь понять, а что, собственно, произошло? Персонажи и слова, которые они говорят - болотные огоньки - раз - и под ногами зыбкая трясина, никакой уверенности. В какой-то момент миф о сотворении мира оборачивается фантастическим философским романом, а через десяток страниц проступают контуры ядреной антиутопии (или утопии?)
Во что превратится мир без смерти?
Книги Радова - для смелых, точно.
Предлагаю карать хулиганов обязательным чтением этой книги. Хулиганы всё равно не исправятся, но свою порцию наказания получат. Дорогая современная литература, ты уже доказала нам, что можешь впитать худшие проявления постмодернизма. Может хватит? Дорогое издательство "Ад маргинем", не всё то золото, что не принимают другие издательства. Спасибо за внимание.
Своеобразное переложение гностического сюжета про эон София. Такое ощущение, что читаешь какой-то кабаллический манускрипт, где каждая буква содержит в себе не один десяток смыслов. Впрочем, так наверное и есть. Загадочный, местами по-бытовому чернушный текст. - Скажи мне: что такое "змеесос"? - Это то же самое.
«Лао, придумай мне мир, ибо Я есть Все!»
Книга, которая способна изменить мировоззрение. Которая научит вас дышать глубоко и учащено.
При чтении первых странниц вам захочется отбросить книгу прочь. Но уже на двадцатой страннице вы не захотите расставаться с книгой.
Настолько закрученный сюжет, настолько непредсказуемый и оригинальный, что хочется еще и еще.
« Миг — это и есть вечность»
Книга заслуживает прочтения. В ней есть и доля философия.
Сам Егор Радов (Георгий Георгиевич Радов) - один из ярких представителей постмодернизма 1990-х годов. А роман " Змеесос" был дебютным.
«Истина — это мы»
Несмотря на немного мрачную атмосферу, атмосферу беспредела, что царит в книге, книга несете позитив. Надежду.
Говно ссаное, невозможно читать. С одной стороны я понимаю, что это классика постмодернизм и язык красивый. И для 89 года это новаторство. И что это вроде как литературный аналог merzbow, но с другой стороны это шлак, а не литература. Скучно!
Это не рецензия, я хотел спросить у тех, кто знает. У Радова в @@@есосе есть великолепный "Рассказ мальчика". В начале 80-х или раньше я читал небольшую повесть в журнале Юность, повесть была построена как письмо-признание парня незнакомокой девушке, по сути, конечно, манипуляция, но чистая и искренняя. Радов в "Рассказе мальчика" использует те же интонации и художественные средства. Я хотел перечитать тот древний рассказ или повесть из Юности, но не смог его найти. Может, кто-нибудь помнит и подскажет автора или название?