В книге рассказывается о том, как в начале XX века промышленная революция и социальный хаос вызвали к жизни вооруженное движение анархистов. Традиции русских анархистов представляли собой смесь западных и доморощенных элементов. Пропущенные через призму учений Бакунина, Кропоткина и наивного популизма, они бурно развивались в ходе революций 1905 и 1917 годов. Анархизм в России активизировался и шел на спад вместе с развитием революционного движения в целом. В водовороте восстаний,...
«Где начинается власть, – восклицал «Голос труда», – там кончается революция!»
Синдикалисты обвиняли государство, что оно предало рабочий класс в промышленности, подавив рабочий контроль в пользу таких капиталистических штучек, как единоличное управление, трудовая дисциплина и использование «буржуазных» инженеров и техников. За то, что пренебрегли заводскими комитетами – «любимым ребенком великой пролетарской революции» – ради таких «мертвых организаций», как профсоюзы, за то, что, заменив декретами и бюрократией промышленную демократию, руководство большевиков создало монстра «госкапитализма», бюрократического бегемота, которого словно в насмешку называют «социализмом». Этих злобных близнецов политической диктатуры и «государственного капитализма» можно устранить только «немедленной и радикальной революцией» – силами самих рабочих.
Обвинение в том, что партия большевиков создала «госкапитализм», а не пролетарский социализм, стало главной темой в анархистской критике советского режима.
Когда Махно встал, собираясь прощаться, Кропоткин добавил: «Вы должны помнить, дорогой товарищ, что наша борьба не знает сентиментальности".
Даже те анархисты, которых он встречал в Москве – Боровой, Рощин, Гордин, Сандомирский и другие, – произвели на него впечатление людей книги, а не действия; какое бы уважение ни вызывали их человеческие качества и знания, казалось, они загипнотизированы своими же собственными словами и резолюциями и лишены воли бороться за свои идеалы.
В настоящее время ею руководят не советы, а партийные комитеты… Если существующая ситуация будет продолжаться, само слово «социализм» превратится в ругательство, что случилось с лозунгом «равенство» через сорок лет после правления якобинцев».
«Продолжим борьбу, – заявил Григорий Максимов, – и нашим лозунгом будет: «Революция мертва! Да здравствует революция!»
Съезд, на котором было положено начало анархо-синдикалистскому Интернационалу, сосредоточил внимание на смысле большевистской революции, который она имела для рабочих. Делегаты сочли ее событием огромной важности, поскольку она ярко высветила разницу между государственным социализмом, неминуемо ведущим к угнетению рабочего класса, и революционным синдикализмом, который обеспечивает свободу и дает массам уверенность в своих силах.
...как учили Бакунин и Прудон, социализм без свободы – это худшая форма рабства.
Бакунин считал образование столь же важным инструментом господства, как и частная собственность.
В 1872 году, за четыре года до смерти, Бакунин обсуждал, чем может стать марксистская идея «диктатуры пролетариата», если она когда-либо одержит верх: «Это будет правление научного интеллекта, самое авторитарное, самое деспотичное, самое надменное и самое презрительное из всех режимов. Будет новый класс, новая иерархия настоящих или ложных ученых, а мир во имя науки будет поделен на господствующее меньшинство и необозримое необразованное большинство».