- Тихий настойчивый голос у нас в голове - почему он так мучает нас? - спросил он и выдержал паузу. - Может быть, он напоминает нам о том, что мы живы, что мы смертны, что каждый из нас наделен неповторимой душой, расстаться с которой мы так боимся, хотя она-то и заставляет нас чувствовать себя несчастнее всех прочих созданий? Кроме того, что, как не сама боль, обостряет наше ощущение самости? Ужасно, когда ребенок вдруг осознает, что он - обособленное от всего мира существо, что никто и ничто не страдает, когда он обжег язык или ободрал коленку, что его боль принадлежит лишь ему одному. Еще ужаснее, когда с возрастом начинаешь осознавать, что ни один, даже самый близкий и любимый, человек никогда не сможет понять тебя по-настоящему. Это делает нас крайне несчастными, и не потому ли мы так стремимся от него избавиться?
Есть вещи, которые настолько ужасны, что осознать их сразу просто невозможно. Есть и такие — обнаженные, мельтешащие, непреходящие в своем кошмаре, — осознать которые на самом деле невозможно в принципе.
Порою, когда случается какая-нибудь беда, реальность становится слишком неожиданной и странной, непостижимой, и всё тут же заполняет собой нереальное. Движения замедляются, кадр за кадром, словно во сне; один жест, одна фраза длятся вечность.
Забавно, но, размышляя об этом сейчас, я понимаю, что в то утро, в ту самую минуту, пока я хлопал глазами на лестнице, у меня была возможность избрать другой путь, совершенно отличный от того, которым я в итоге пошел. Но конечно же я не распознал критический момент. Сдается мне, мы никогда не распознаем его вовремя.
Что бы ни говорили про чувство вины, несомненно одно — оно дьявольски подхлестывает воображение.
Amor vincit omnia - наверное, всем хотелось бы верить в истинность этой избитой фразы. Но если я что и уяснил за свою недолгую грустную жизнь, так это то, что данный трюизм лжет. Любовь отнюдь не побеждает все. И тот, кто уверен в обратном, - глупец.
Хотя в результате выяснилось, что конца света не будет, все прекрасно провели время и ещё долго вспоминали события той ночи с гордостью и теплотой.
Еще ужаснее, когда с возрастом начинаешь осознавать, что ни один, даже самый близкий и любимый, человек никогда не сможет понять тебя по-настоящему.
В груди спотыкалось сердце. Я ненавидел эту жалкую, ущербную мышцу, которая тыкалась мне в ребра, как недобитая собака.
— Ты никогда не пробовал в минуты беспокойства думать на другом языке? — оборвал меня Генри.
— Что-что?
— Это позволяет держать себя в руках, не дает мыслям разбегаться.
На свете нет ничего более одинокого и бестолкового, чем бессонница.
Красота редко несет покой и утешение. Напротив. Подлинная красота всегда тревожит.
В двадцать лет мне казалось, что я бессмертен.
...моя пагубная привычка убеждать себя в том, что интересные, необычные люди — непременно люди добрые и хорошие.
Не стоит страшиться того, о чем вы ничего не знаете. Вы словно дети - боитесь темноты.
На мой взгляд, избыток учителей разлагает молодые умы. Точно так же я считаю, что глубокое знакомство с одной книгой лучше, чем поверхностное с сотней. Я знаю, современники едва ли со мной согласятся, но все же вспомните — у Платона был всего один учитель, равно как и у Александра.
Полагаю, что в жизни каждого человека есть определенный критический период, когда характер определяется раз и навсегда.
«Люди не обращают внимание на девяносто процентов того, что видят.»
— В нашей семье красавцев не водится — все больше этакие жерди, кожа да кости, нос крючком. Может быть, поэтому я склонен считать красоту проявлением исключительных внутренних достоинств, с которыми она на самом-то деле не имеет ничего общего. Я гляжу на изящно очерченный рот или глаза с поволокой и воображаю, что нашел родственную душу, начинаю мечтать о глубоком взаимном чувстве… Совершенно при этом не замечая, что целая стая уродов увивается вокруг той же персоны просто потому, что их околдовали те же глаза.
Наверное, самое болезненное потрясение испытываешь, когда вдруг понимаешь, насколько был слеп.