Майкл Каннингем — один из талантливейших прозаиков современной Америки, нечасто радует читателей новыми книгами, зато каждая из них становится событием. В последнем романе "Начинается ночь" (By Night fall, 2010) главный герой — Питер Харрис, владелец художественной галереи, отчаявшийся найти настоящую красоту в современном искусстве, где господствует китч. Его привычная жизнь с постоянными проблемами (работа, непростые отношения с дочерью, "кризис среднего возраста" и т. д.) неожиданно...
Похоже, с появлением детей становишься невротиком на всю оставшуюся жизнь.
Кто это сказал: народ имеет то правительство, которое заслуживает? Может, и Америка имеет то искусство, которое заслуживает?
Самое плохое, что ты можешь себе представить, это, возможно, то, что уже и так происходит.
Мне кажется, что заурядных людей вообще не бывает. Просто есть более странные и менее странные.
Страдающие бессонницей лучше других чувствуют, что значит быть привидением.
Это твоя жизнь. Вполне вероятно, единственная. И вот ты стоишь на кухне в три часа ночи, пьёшь водку и ждёшь, когда же наконец подействует снотворное, чувствуя, как сквозь тебя течёт время и твой призрак уже бродит по дому.
Возможно ли в принципе иметь прислугу и при этом не выглядеть хотя бы немного гротескно?
История любит романтические трагедии. Ей нравятся Гэтсби и Анны Каренины; она прощает их, пусть даже стирая их в порошок.
Ведь так оно и бывает. Мы возводим дворцы, чтобы те, кто идут за нами, все там переломали, разграбили винные погреба и помочились с наших красиво задрапированных балконов.
Когда мы что-то кому-то дарим, как часто мы угадываем и дарим то, что действительно нужно другому человеку?
- Все-таки иногда тяжко, - говорит она, - жизнь какая-то плохо выносимая.
Информация к размышлению: насекомых притягивает не само пламя, а свет по ту сторону пламени. Они летят в огонь и с шипением сгорают там без остатка, потому что стремятся к свету по ту сторону свечи.
Такое ощущение, что у него в груди вырастает какая-то колючка. Он видел эту девочку, когда она только-только появилась на свет, он чувствовал ее крохотную мерцающую душу. Видел, как она радуется снегу, вонючему лхасскому апсо из соседней квартиры, красным пластиковым сандаликам. Он тысячу раз утешал ее, когда она ударялась, обижалась, рыдала над очередным умершим хомячком. То, что сегодня они, испытывая обоюдную неловкость, беседуют ни о чем, как какие-нибудь дальние знакомые, лишний раз доказывает, что мир слишком странен, страшен и непредсказуем для его сморщенной души.
Поверь, ничто так не возрождает угасший интерес к учебе, как многомесячное взбалтывание коктейлей.
Проблема истины в том, что она слишком часто звучит беспомощно и банально.
Смысл секса в том... У секса нет смысла.
Глупые люди. Мы бьем в котлы, заставляя танцевать медведей, а хотели бы растрогать звезды.
Похоже, с появлением детей становишься невротиком на всю оставшуюся жизнь.
Может быть, на самом-то деле наши сердца разбивает не чья-то невероятная прекрасность, а пронзительное чувство узнавания и родства от встречи с чужой слабостью, унынием, жадностью, глупостью. Нет, конечно, требуются и достоинства, некие достоинства, но все-таки Эмма Бовари, Анна Каренина или Раскольников нравятся нам отнюдь не потому, что они какие-то особо ''хорошие'', а как раз потому, что они ''нехорошие''. Потому что они - это мы, и потому что великие писатели их за это простили.
Большинству людей кажется, что они не большинство.