Рецензии на книгу «Начинается ночь» Майкл Каннингем

Вам обязательно нужно прочитать эту книгу, если:
1. Дело идёт к сорока и у вас намечается кризис среднего возраста. Впрочем, и любой другой кризис подойдёт
2. Вы запали на человека вашего пола и не знаете, любовь это, похоть или преклонение перед красотой
3. Вы имеете какое-то отношение к актуальному искусству
4. У вас есть брат-наркоман
5. Вы любите Америку вообще и Нью-Йорк в частности
6. Вас не пугают романы, в которых практически ничего не происходит
7. Вы не ханжа, не пуританин и описания секса вас не шокируют
8. Ваша любимая книга – «Портрет Дориана Грея»
9. Вы любите поэта Веденяпина и хотите оценить, какой он переводчик
10. Вы просто любите хорошую литературу

Если бы Адель спела Let the night fall, получился бы очень даже неплохой саундтрек к очередному шикарному Каннингему.

Традиционно, я заглотил его, не переводя дыхание, и как обычно сотни разных мыслей обрушились на мою бренную голову. Начать хотя бы с того, что перевод названия сместил акцент в сторону еще большего пессимизма и безысходности. Начинается ночь - и впереди сразу очевидная тьма, проглатывающая тебя без остатка. "В сумерках" (ох, как жаль, что поп-культура так опошлила это дивное слово) - мне кажется, было бы гораздо ближе - ибо их темнота лишь скрадывает очертания, приглушает и притупляет ощущения, окутывает туманом и озадачивает.

Сюжет, конечно, не так масштабен и эпичен, как в других книгах Каннингема. Казалось бы, в жизни у не молодого, но не старого еще человека просто возникает легкая сумятица. Вот жил он, жил-не тужил, жену любил, бизнес строил, дочь воспитывал - и тут на пятом десятке пробивает его невиданная прежде жажда нежности и любви. Как и можно ожидать у автора, нежность и любовь эта полна гомоэротики, а выбивает фундамент из-под ног успешного мужчины юный развратный наркоман, он же племянник жены.

Глупо было бы ворчать на тему "не той любви", "неправильных чувств" и все такое. Они лишь подчеркивают ироничность бытия. Эмоции же та еще штука, рухнут на голову - и поди разберись, почему и зачем все так. И Каннингем скуповато так, с легкой небрежностью (и, очевидно, хорошим пониманием предмета) повествует, как внезапно возникшее томление сердца начинает подтачивать тщательно выстроенное здание личности, разъедая границы привычного себя - и оставляя взамен кислотно-шипящую пустоту, смешанную пополам с боязнью потерять утраченное и невозможностью получить желаемое.

И начинается ночь. Темно, мрачно, одиноко, света больше не будет. Больше не будет ни прежнего молодого пыла, ни подлинных чувств, ни хороших верных друзей рядом, ни истинных страстей - ничего. Останется только глухая, глупая, болезненная серость, с которой придется смириться, пережевывать и тянуть, как давно потерявшую вкус жевательную резинку. Жизнь полна иронии - во время приближения к сумеркам своей биографии, которую ты считаешь успешной и вполне счастливой - она швыряет тебе в лицо то настоящее, подлинное, чего, как оказывается, тебе не хватало всю жизнь. Причем делает это в самой неожиданной для тебя форме - мол, прости, дружище, но на самом деле тебе нужно вот именно это - но его у тебя уже никогда не будет.

И вот читал я Каннингема - и казалось, будто это у меня тот самый каноничный кризис среднего возраста, когда внезапно спотыкаешься на середине жизненного пути со странным вопросом "Эм, а что вообще происходит? Да и зачем это все?". И тут уже не понятно, чего тебе больше хочется: забить на глупые томления сердца и мозга и продолжать идти вперед, или же совершить некую фееричную, странную - и от того еще более притягательную - глупость, в духе бросить все и свалить пасти овец в Австралию или ухаживать за гейзерами в Исландии. Почему-то самые простые вещи на поверку оказываются самыми сложными.

Вот чего Каннингему не занимать - так это умения взбудоражить. Причем совершенно ненароком, мол, приятель, я вот тут небрежно опишу всякие сложности жизни - и оставлю тебя с ними, пусть полежат, окей? И что удивляет - вроде бы и сложности вовсе не сложности, как бы банально-тавтологично это не звучало. Просто оказывается, что people are more complex than they tend to think. И такое бесконечное удивление тому, что внезапно обнаруживается внутри себя, такого постылого и привычного, не может не удивлять.

А еще, почему-то, Начинается ночь нагоняет страх (тот самый, с гаденьким эпитетом "экзистенциальный"). Ну вот правда. И внезапно ловишь себя на одной из картинок будущего, где одинокий 45-летний ты завариваешь себе кофе в турке в небольшой кухне однокомнатной квартиры где-то на окраине - и тут НАВАЛИВАЕТСЯ ощущение того, что годы-то безнадежно про... потеряны, мечты заброшены, чувства увяли, энтузиазм угас - и останется только молча доживать.

И от этого, почему-то, становится как-то неловко и несколько страшно взрослеть.
Все как в Трудностях перевода: "Does it ever get easier? - No".

Скажи, откуда ты приходишь, Красота?
Твой взор - лазурь небес иль порожденье ада?
Ты, как вино, пьянишь прильнувшие уста,
Равно ты радости и козни сеять рада.
Шарль Бодлер ''Гимн красоте''

Пламенный привет из современного Нью-Йорка - довоенной Венеции. От Питера Харриса - Густаву фон Ашенбаху...В сущности, между этими произведениями нет ничего общего, кроме, может быть, налета обреченности, щемящего чувства ускользающего бытия и поиска красоты. Красота как противопоставление смерти, только у Манна юность и красота - это жизнь, а у Каннингема юность не всегда жизнь, а иногда, как в случае с Миззи - саморазрушение и смерть...и в этом пограничном состоянии обреченности и находит Питер Харрис, вечно ускользающую красоту...

Пожалуй, самый сдержанный по форме и стилю роман Каннингема, изнутри наполненный пронзительным поиском красоты, как антагонизма смерти, которая сопровождает Питера с самых первых страниц романа: и смерть лошади, и смертельная болезнь старой подруги, и чучело акулы Хёрста в музее Метрополитен. Так где же настоящая красота? В полотнах Мане? Или, быть может, в картинах старых мастеров? Или в скульптурах Родена? А может быть красота - это современное искусство перфоманса? Или китч? Может быть красота в отрицании старой школы? Где же она? В чем проявляется так остро, что заставляет замирать наши сердца от чувства сопричастности прекрасному? Разве вы сами ни разу не искали красоту, пытаясь ускользнуть от обыденности существования, от каждодневного привычного существования в до боли знакомых декорациях? Ищет ...ищет человек красоту, пытаясь найти универсальную форму общую для каждого...иногда эти поиски принимают странную форму отрицания, как у семейства Поттеров, которые в противопоставление классическому искусству приобретают продукты нового времени в стиле китч, например, шар из конского волоса, набитый дерьмом, или классическую бронзовую вазу, испещренную непристойностями...Каждый по-своему пытается выскользнуть из привычного хода жизни, из каждодневной скуки, из разочарования. Это безумно больно понимать и осознавать какое же одиночество и разочарование многие из нас носят в своем сердце...
Для Питера Харриса объектом красоты на какое-то мгновение становится брат его жены - Миззи...Юный красавец, наркоман, в ком воплотилась эта грань между красотой и обреченностью судьбы...краткий миг соединения печали и упущенных возможностей...сморазрушение на грани высокого искусства...трагедия как она есть...безвозвратная...

Но для Каннингема красота, настоящая красота - не в произведениях искусства прошлого, не в современном искусстве, не в разрушительной красоте Миззи, а в настоящей жизни...с её болью, разочарованиями, в морщинках любимого человека, в падающих хлопьях снега, в девственных завязях почек, которые каждой весной магическим образом превращаются в бледно-зеленые молодые листья, во всем, куда бы мы ни кинули взор есть красота, важно иметь зрение, чтобы видеть её...Источник красоты в нас самих, та самая жемчужина, что матово переливается внутри каждой устрицы и которую необходимо найти в себе...Я надеюсь, что Питер, наконец, увидел её...

О, Каннингем меня опять приятно удивил и покорил.
Начинается ночь. Надо же было так коротко и емко назвать роман... На землю тихо отпускается темнота, шорохи, шепот, разговоры. Вот и на жизнь главных героев также медленно и тихо опускается "сумбур-темнота". Нет, ничего особенного не происходит. Просто кризис среднего возраста, просто разлад с женой. Ощущение пустоты и одиночества. И в голову полезли всякие философские мысли. А тут еще и брат женушки, наркоман, явился. Очень вовремя. Фундамент из под ног полетел, и где-то внутри начали зарождать чувства. Только не понятно какие. И надо разбираться в себе и в объекте этих ощущений.

Вот и весь сюжет. А как тонко и иронично автор сумел все описать! Роман о людях, о потерянности, об эмоциях и о красоте. Вся книга это скорее чувства, размышления, диалоги, а не что-то конкретное. По сути, книга начинается ни с того ни с сего, да и заканчивается ничем. Просто отрывок, зарисовка из жизни людей, а более точно - главного героя, которому на голову свалились, хм, " необычные проблемки".

Понравится далеко не каждому, наверное, поклонникам автора (я возможно им в будущем стану) и тем, кто любит не следить за действиями, а просто созерцать.
А еще эта книга - разговор, по душам. Личный. За чашкой чая поздно вечером, когда на земле начинается ночь.

Всё-таки Каннингем, видимо, не мой автор.
Я, когда его читаю, чувствую себя какой-то чистоплюйкой, потому как очень мне неприятны его романы. Все темы, которые поднимает автор, актуальны и для кого-то очень важны. А мне гадко как-то.
Алкоголь, наркотики, гомосексуализм — не люблю я про это. Особенно, последнее. Нет, я вовсе не гомофоб, честное слово. У меня даже знакомые есть из этой среды (а один из них — друг юности, ранее был женат на моей подруге). Но вот то ли усиленная пропаганда делает свое дело, то ли увеличение литературных произведений на эту тему — не знаю. Но — надоело. Честно!
А ещё очень уж много каких-то рассуждений и оценок, претендующих на интеллект. Какая-то ненастоящая книга. Нет в ней жизни. Всё безрадостно и тягуче.
Депрессняк какой-то...

Книга прочитана в рамках игры "Кот в мешке".

Голый человек в пустой комнате

Итак, новый роман Каннингема. Простенький и аккуратный на фоне семейных саг и уитмановского эксперимента, затянутый и по-человечески ничтожный (на самом деле это своего рода комплимент) в сравнении с книгой под названием «Часы».

«By nightfall» в общем своем настроении уродлив, как бывают уродливы все честные или голые люди. Он соплив, утомителен, в нем удушающее мало красоты – а когда она, зевнув, все-таки наступает, то давит и героя, и читателя своей непринадлежностью. Нет здесь примирения с жизнью, которое дарит финал исповеди героических сердец («Дом на краю света»), благородных самоубийц («Часы») или хотя бы людей с корнями («Плоть и кровь») – всего этого лишен герой новой полусумеречной книги Питер Харрис, всего этого, видимо, лишен его красиво и правильно стареющий создатель, и, если говорить о созвучии, всего этого обязательно буду лишена я, въехав в свою последнюю пристань через надцать лет. Ну, и вот совсем шепотом: вы, скорее всего, тоже.

Поэтому при всей своей показной, рельефной бездарности книга «Перед закатом» (она же «Начинается ночь») очень хороша. Вот именно потому что бездарность выступает в ней как художественный прием.

Я уже как-то сравнивала Каннингема с, прости Господи, Львом Николаевичем Толстым. Обоих отличает редчайший талант очень точно, с заявкой на доверие, описывать любой непережитый ими самими опыт – от менструальной боли до смерти через утопление. Теперь добавлю, что оба к тому же довольно невыносимы, когда обращаются к собственному сердцу (это, конечно, литературный парадокс, и презабавный).

Питер Харрис, конечно, вовсе не Левин, сюжетно он ни разу не автобиографичен, а трясучка над честностью в «Ночи» едва ли дотягивает до толстовской параноидальной обстоятельности в работе над «Крейцеровой сонатой». И все-таки, простите уж несносного читателя, я так и вижу серьезное лицо Каннингема, внезапно подошедшего к закатному возрасту и к манновским мотивам, выражающее муку попыток не просто высказать свою душу, но вот именно не соврать, исповедать свое поколение, и свой соцкласс, и свою породу - полностью, без уловок, иначе говоря, избавившись от поэтизации.

А без поэзии в литературе сложно. Впрочем, в жизни тоже, именно поэтому люди убегают: читают книги или стреляют себе в голову.

Вот именно в этом смысле воспринимать «Начинается ночь» как прочие книги автора – ошибочно. Она не освещает волшебным фонарем поэзию жизни, которую нам самим, без его отеческой помощи, выхватить и остановить удается раз на тысячу. Нет, на этот раз именно жизнь в своей тусклости, неосвещенности, сумеречности становится главным объектом. Та жизнь, которая отбивает пустые такты и пиррихии между классическими авторскими моментами про помидорчики на огороде и взрывающиеся галактики, и трусы в горошек. Та жизнь Майкла Каннингема, которая начинается, когда он перестает стараться над бумагой и закрывает ноутбук, когда он перестает морщить лоб, выхватывая красоту у мира, глядя в окно или в глаза любимого человека, та жизнь, которая его побеждает. Побеждает меня, вас, всех, кто перестал или никогда не был объектом обожания этого мира, а избрал самому – обожать его.

«Начинается ночь» создает сильное впечатление, потому что не каждый день увидишь, как взрослый, умный, красивый, состоявшийся человек, почти полубог, капризно топает ножкой и хнычет от усталости, что он – лишь ловец, но не дичь. Лишь зрение, но не красота, лишь чувство, но не мир. Придаток, наблюдатель, неудачливый вор, сладострастник и вуайерист. «Никто не отольет его в бронзе» - такая вот беда.

К таким претензиям можно относиться с иронией, но я бы не советовала. Хотя искренность и слабость давно дискредитировали себя в мире литературы, сильным людям, обнажающим свою ранимую, женственную, объектную сторону – не стоит шить дело, они сами себя не очень любят за то, что тоже люди. Более того, провалившись на этих подмостках, натворив впервые в жизни глупостей, сорвавшись с цепи, поспорив с красотой – они падают больнее прочих, отчаиваются так, как мало кто умеет отчаиваться.
«Что следует предпринять, когда перестаешь быть героем своей собственной пьесы?» - думает Питер Харрис, обманутый роденовским видением, быстро умирающий в своем красивом стареющем теле.

Этот вопрос, про пьесу, он очень мудрый и очень грустный. Что делать, когда сам себя более не интересуешь? Ведь даже и не убъёшься, ненависти не хватит. Однако наш герой задается им лишь для того, чтоб десятью страницами позже успокоиться и обмануться. Финал этой книги – довольно гнусный обман. Обманывает ли Питер Харрис свою жену, предлагая начать сначала, или Майкл Каннингем – нас, это в общем-то неважно. Важно то, что есть истории, которые ну никак нельзя закончить правильно и хорошо, и изворачиваться бессмысленно, придумывать внезапные прозрения даже вредно. Именно это качество отличает истории по-настоящему тускло-правдивые. Жил, мол, дураком, дураком и помру – как ни тяжело найти в этом смирение, а все-таки…

Ужас ведь в том, что тот, кто рожден ловцом, творцом, певцом, очень даже может быть чьей-то песней, может взревнивиться, бросить все и устроить экзистенциальный бунт – но не получит от этого ничего, кроме ощущения наготы. Есть вещи, которые мы – сильные, умные, лучшие мы - не выбираем.

И об этом последнем островке несвободы – эта книга.
Все прочие книги Каннингема о том, что это всего лишь островок.

- Все-таки иногда тяжко, - говорит она, - жизнь какая-то плохо выносимая.

Не самый сильный роман из прочитанного на данный момент у Каннингема, но он таки заставляет задуматься над парой вещей.
"Начинается ночь" - книга, построенная скорее из размышлений и диалогов, нежели из активного повествования и действия. Главные герои, будь то постановка в театре, легко могли бы уместиться в минимум декораций и обошлись бы музыкальным сопровождением в лице тишины. Потому что главное в этом романе - это мысли персонажей, особенно если они бродят вслед своим хозяевам, когда на город опускается ночь.

Здесь не только вопрос поиска своего места в этом мире, это еще и разговор о семье и проблемах в семье. Непонятые дети, которые хотят что-то доказать родителям, родители, которые слишком много взваливают на своих детей, дети, которые ищут свободы от родителей, родители, которые сами словно дети - потерялись в большом доме по имени "собственная жизнь" и не знают, как им поступить дальше. И все это в антураже из ночи, тишины, лишь легкий гул города за окном и шорох мыслей, где призраками бродят чужие жизни, погибшие братья, невысказанные упреки и надежды, порыв к вроде бы настоящему чувству и ворох разочарований. Осознание себя и своих желаний (+ тема нетрадиционной ориентации), наркотики и русская водка, секс и слезы, мир галерей и утреннего телевизора - казалось бы, почти бытовое, но в то же время по Каннингемски тонко. Словно подслушиваешь через стенку, чем живут твои соседи.

Как итог - отдельное спасибо за финал и за Итана при всей противоречивости его образа. Сложно уверенно и четко рекомендовать данный роман, потому что не сказать сразу, под какое настроение стоит за него браться. Но как по мне, почему бы не попробовать поклонникам творчества автора + находящимся в дороге или в поисках ровного неспешного чтения за жизнь на несколько вечеров.

Точность - в арсенале королей

Понятно, что это парафраз цитаты про точность и королей, но это именно то, чем несомненно обладает Каннингем. На первый взгляд. Потому чем дальше его читаешь, тем больше обнаруживается, как он точен в своих образах и сравнениях, характеристиках и отсылках к самому себе своего же героя. Хотя и кажется, что вещь совершенно другая, чем его другие романы (до "Плоти и крови"еще не дошла, но полагаю, что он в том же ряду), но потом ощущается, что так же эта вещь посвящена времени. Его текучести или его постоянству. Мы уходим от времени детства и юности все дальше, но все больше к нему возвращаемся. Оно такое же, как и во времена, когда мы его проживали, хотя пусть нам и кажется, что оно другое. Оно неизменное, а вот мы...

Герой его, находящийся в том возрасте, про который чаще говорят "кризис среднего возраста", чем что-либо более характеризующее человека в этом самом возрасте, оказывается в некоем эмоциональном коллапсе при непосредственном участии своего молодого зятя, брата жены. И вот тут возникают коллизии. Помимо всех остальных обуревающих его сомнений, возможностей и желаний, помимо всей этой противоречивости. Дочь, которая чуть младше его зятя и с которой давно не складываются отношения. Которая очертя голову решила бросить колледж. И молодой Итан по прозвищу Миззи, который помимо бросания учебы и прочих деталей некоей богемности еще, что намного хуже, подсел на наркотики. Это перечеркивает все, что имеет за душой Миззи, но как то так получается, что именно Миззи ему намного ближе по складу характера, чем его родная дочь, отталкивающая его с самого детства и не верящая своему отцу.

А притягательность романов Каннингема мне очень понятна, хоть и менее понятно, чем все-таки насыщены они, все равно я признаю его королем психологической прозы. Иногда даже думается, может быть это в нем оттого, что в пору тягостных и непростых раздумий, размышлений он вынужден был сделать сознательный выбор. Выбор, напрямую касающийся его ориентации. Мне все же кажется, что это не только другая ориентация, это и личность, складывающаяся по-другому, и переживания, и размышления, и компромиссы. И вот таким образом, как я, может, и ошибочно полагаю, человек вырастает в писателя, выуживающего на поверхность и наши похороненные мечты, и наши сожаления, и многое другое, что осталось за бортом надежд, но все так же исправно посещающее нас и сейчас.

В рамках игр "Дайте две", "Собери их всех"

Самая простая с точки зрения композиции и хронологии книжка Каннингема, а редкие воспоминания я не считала за способ усложнить хронологию.
На первый взгляд, все довольно просто. Есть Питер, его жена Ребекка и ее брат Миззи. Питер владеет художественной галереей и постоянно терзается из-за того, что выставляет художников средней руки (ну, знаете, малопонятное современное искусство - панно там из консервных банок, которое поражает в основном количеством затраченного времени), а также из-за некоторых нерешенных проблем в прошлом (тут мог бы быть спойлер, но я его избегу, а вы насладитесь моим клише).
Что тут писать? Про кризис среднего возраста? Про разрушающийся брак? Про подавляемые желания? Все как-то уныло. Впрочем, Каннингем пишет про это. Еще про красоту и про поиск Истины, и выходит так...зддорово. И оптимистично. Стоило жить, короче, после этой книжки - и чтобы ее прочесть.

У вас в романе у Питера очень сложные отношения с красотой...
— ...но при этом он занимается искусством. Это странно, но вполне естественно — искусство сейчас превратилось в большой бизнес. Красота может покупаться и продаваться — как нефть или недвижимость, и в этом отчасти причина кризиса Питера. Ему приходится торговать красотой, как нефтью.
— То есть он в нее не верит?
— Скажем так, он потерял в нее веру. Он устал от неискреннего и пустого искусства, красоты, лишенной эмоций. Ему хочется найти что-то большее, чем то, что можно покупать и продавать. И он находит — в Миззи.
— Что тоже приводит его к душевному кризису.
— Ну, я же не зря противопоставляю его Гэтсби. Гэтсби посвятил всю свою жизнь одной страсти, и хоть это и не сработало, но сделало его великим, в каком-то смысле. А Питер понимает, что его любовь к Миззи совсем не такая, и по сравнению с Гэтсби он — ничтожество. Он таким образом раскрывается — и это тоже часть его трагедии. А совсем не то, что ему нравится мужчина. ©

Тонкая интеллектуальная работа, наполненная ненавязчивым психологизмом, невесомой, но ощутимой чувственностью... Обожаю, когда сюжет раскрывается не действием, не чередой сцен, не гонкой событий, а стремится уйти вглубь, органично заполниться мысленными рассуждениями героев, их внутренними переживаниями, рефлексиями. В данном случае я нашла великолепный образчик всего перечисленного.

Роман - сплошная химия, душевная нагота, читая его, ощущаешь каждую эмоцию, понимаешь каждую, прописанную автором, скажем так - обоснованность того или иного поступка. Поток сознания, который обрушивается на читателя со страниц книги не давит, не узурпирует внимание, не стремится подчинить, а наоборот, располагает к беседе, к разговору по душам между персонажами и читателями. Интеллектуальный роман затрагивает тонкие материи, предлагает поразмышлять вместе о..., задуматься над..., прочувствовать как это бывает когда...

Питер Харрис, владелец престижной галереи современного искусства в Нью-Йорке, человек обеспеченный, влиятельный, имеющий жену - верного друга и дочь, живущую отдельно от родителей. Ему за сорок, а значит, кризис среднего возраста уже подкрался на мягких лапах и дышит в спину, потому что, несмотря на видимое благополучие, Питер одинок и разочарован. У него не жизнь в искусстве, а искусственная жизнь: любовь заменилась привычкой, взаимоотношения с дочкой истёрлись взаимным непониманием, ценители-коллекционеры измельчали до обывательской простоты...

И самое важное, Питер, как никто другой, видит как неумолимо ускользает из нашего мира истинная красота. Как идёт подмена понятий и дешёвка становится предметом восхищения у людей, "делающих ажиотаж", тех, чьи деньги превалирует над вкусом и чувством прекрасного. И вот уже верхом искусства считается ваза, стилизованная под античность, которая разукрашена матерными надписями и непристойными фотками из порножурналов. И мёртвая акула, "замурованная" в формальдегид, слишком символична и не может вызвать у героя ничего, кроме острой тоски и меланхолии по потерянным ценностям и контролю над собственной жизнью.
Искусство, как большой бизнес. Ничего личного, господа. Купля-продажа поддельного, гонка выгоды, смерть идей...

На подобном безрадостном фоне и происходит событие, которое переворачивает жизнь Питера, направляет её в новое русло. Наполняет смыслом, заинтересованностью, желанием возрождения. В доме появляется Миззи, Мистейк, Итан - непутёвый младший брат жены. Он в вечном поиске себя и... наркотиков, он красив как античный бог, но внешность - обманчивое понятие. Подсознательно, ассоциативно, Питер стремится наделить его качествами, которые он безуспешно ищет повсюду.
Миззи, как живительный эликсир. Миззи, как спасительная инъекция от безразличия.

Что за чувство поселяется в сердце Питера, что за странное влечение? Любовь к мужчине? На мой взгляд, скорее попытка убежать от одолевающих мрачных мыслей, вновь попытаться стать живым, разбить аквариум с законсервированной мёртвой акулой, сделать что-то новое, неизведанное...
Принять желаемое за действительное очень просто, но как потом жить один на один с непримиримой истиной, открывшей тебе глаза на происходящее? Питера почти предсказуемо ожидает разочарование. А возможно, в поисках эстетического наслаждения, он пропускает то главное, то самое НАСТОЯЩЕЕ, что как раз и имеет истинную ценность?
Правда для каждого своя, нужно только суметь её пережить. Не отмахнуться.

Начинается ночь, и тени, потихоньку сгущаясь, растушёвывают привычные очертания предметов, привносят оттенок загадочности в мир за окном. Пустота плотоядна, обыденность засасывает, заманивает в свои сети...
Будь осторожен, Питер, обманчивая красота не менее страшна, и ты это вскорости поймёшь.
По счастью, финал романа открыт. Для меня так. Забрезжит ли утренний свет, предсказать трудно... Да и надо ли? Роман выхватывает несколько дней из жизни, рисует настоящее и не даёт прогнозов на будущее. Тем, наверное, и ценен.

В главных ролях - Питера и его жены - Каннингем видит Колина Ферта и Джулианну Мур. С актером на роль Миззи, брата жены главного героя, который и приносит разлад в семью, дела обстоят сложнее.
"Миззи должен быть кем-то неизвестным. Им должен быть очень привлекательный молодой человек, который пока нигде не снимался", - считает Каннингем.

А вот и она - знаменитая инсталляция Дэмиена Херста под названием "Невозможность смерти в сознании живущего".

Спасибо тебе, Настюш, Liliana за наводку на роман. После твоего отзыва скачала Каннингема. Кажется, что кто-то ещё мне советовал познакомиться с автором))) Спасибо всем!