Турция, 1923 год. Правительство запрещает арабский язык и реформирует систему письма, вводя скорректированную версию латинского алфавита. Каллиграфы, слуги Аллаха и султанов, больше никому не нужны, школы писцов закрываются одна за другой. Риккат, главная героиня, девочкой попадает в одну из таких школ, где встречает Селима, старого каллиграфа-виртуоза, знакомство с которым навсегда свяжет ее с таинственным искусством каллиграфии. Удивительно красивый восточный роман, рассказывающий о судьбе...
на подступах к смерти каллиграфов нередко настигает безумие.
Она была такой рассеянной, что по ошибке макала кисть в яблочный чай и, сама того не замечая, пила раствор для ополаскивания кистей.
Мертвые могут читать невидимое
Никто в доме не выносил речей моего мужа. Даже черепаха утонула, не выдержав его бесконечных монологов. Всех домашних очень опечалило ее самоубийство.
Отец не замечал моих страданий, он относился к ним с таким же безразличием, как к советским теплоходам, прибывавшим с Черного моря: когда они проплывали под нашими окнами, он попросту отворачивался.
Гигиеническая истерия заменяла нам нежность и близость.
Мертвые зачастую ведут себя весьма категорично.
Отец считал, что у меня странная профессия, к которой невозможно относиться всерьез, и печальный брак, существующий только на бумаге
несчастнейшие из сирот – это те, чьи родители живы.
Имя пророкa, круговой вязью обрaмлявшее имя Аллaхa, подсыхaло нерaвномерно: одни буквы уже зaстыли, другие остaвaлись влaжными. Покa испaрялaсь влaгa, кaллигрaф ощущaл присутствие Всевышнего. Дaже зимой нa это уходило не более минуты, a в летнюю жaру - и вовсе секунды. Потому-то кaллигрaфы никогдa не дуют нa подсыхaющий листок - боятся спешкой лишить себя божественного присутствия.
Теперь он был для меня совершенно чужим, как, впрочем, и прежде.
Каллиграфы – существа третьего пола, не мужчины и не женщины, должно быть, поэтому Бог приблизил их к себе.
Еще никому не удавалось безукоризненно записать речь Всевышнего.
Не в силах ответить оскорблением на оскорбление, я попросту пропускала грозные слова мимо ушей
Что это за занятие такое – писать на запрещенном языке, взывая к Богу, которого выставили за дверь?»
Мой новый муж питал пристрастие к знаменательным датам. Он впервые признался мне в любви в день смерти Ататюрка, 10 ноября 1938 года, а наш сын, Ахмет Нуррулах, был зачат 3 сентября 1939 года, в день, когда
Англия и Франция объявили войну Германии. И хотя все его политические амбиции разлетелись в пух и прах, Мехмет любил устанавливать такие вот символические связи между собственной жизнью и историей, и особенно его
радовала дата собственного рождения – 3 апреля 1905 года, день, когда к Земле приблизилась комета.
Самых талантливых я узнаю прежде, чем увижу их произведения, – по упоенным, сосредоточенным взглядам.
Своим осуждающим взглядом сын мешал отцу обольщать женщин, не давая ему разгуляться.
За пять лет семейной жизни я научилась использовать молчание себе во благо, притворяться, что не слышу упреков и обидных слов мужа
На смену волшебникам явились ремесленники