- Допустим, я на ней женюсь и… что дальше?
- Не знаю, - Себастьян сцепил руки на груди. – Никогда не думал, есть ли жизнь после свадьбы.
Молодой здоровый мужик должен стремиться в компанию женщин, а не таких же молодых и здоровых мужиков. Вы слышали, что о тех монастырях говорят? Вот то-то же… это и есть истинное богохульство.
Аврелий Яковлевич, перехватив трость, наклонился и дыхнул…
…листья желтели и, стремительно иссыхая, сворачивались в трубочку, осыпались. Черные язвы расползались по побегам, и острые иглы обращались в пепел.
- Чего ж вы такого пили-то, Аврелий Яковлевич? - осторожненько поинтересовался Лихо, на всякий случай от ведьмака отступил.
Себастьян мысленно дал себе зарок, что если и, не приведите Боги, женится, то на сироте. И факт оного сиротства будет проверять самолично, а то мало ли… живешь, живешь, а потом раз и придет конвертик с бубонною чумой подарком от любящей тещеньки.
Любовь - это торжество воображения над интеллектом.
- Люди ныне злые пошли, зато с фантазией. То ли видели, то ли слышали, разом придумают, чего было, и чего не было…
- Родственников не выбирают.
- Их это не оправдывает.
Евдокия играть умеет.
Ее на карьерах рабочие учили, а маменька потом переучивала, не столько от карт, сколько от слов, которыми раздача сопровождалася.
- А привычка, дорогой мой Себастьянушка, она не вторая натура, а самая что ни на есть первая…
- Не скажи, дорогая… чтобы дурочкой быть немалый ум требуется.
- Не ругайся.
- Я не ругаюсь, я громко думаю.
Запах этот являлся прямым свидетельством приближающейся мигрени. И Евдокия поморщилась, злясь на себя за невозможность изжить сию, чисто женскую, болезнь, которая по утверждению приглашенного матушкой медикуса проистекала единственно от избытка ума.
Нынче такое - вовремя не повиснешь на нужной шее, так всю оставшуюся жизнь и будешь пешком ходить.
К двадцати семи годам она вернула себе все имущество покойного супруга, каковое почитала своим, завела лысую собачку, точь-в-точь как у княгини, и мужа-эльфа. Последним Модеста Архиповна особенно гордилась.
Себастьян хмурился, поджимал губы и вытягивал руки поверх одеяла, прикидывая, хорошо ли будет смотреться в гробу. Несколько беспокоило то, что горб не позволит ему лежать прямо, а скособоченный покойник - это уже комедия-с.
Ему казалось, он умирает от разбитого сердца, осколки которого гремят в груди, но вызванный в спешном порядке Бонифаций Сигизмундович диагностировал банальнейшую простуду, каковую попытался излечить касторовым маслом.