Правда, и вторая дорога — та, о которой Михаил Строгов только что упоминал, — избежав небольшого крюка в сторону Перми, тоже связывает Казань с Ишимом, следуя через Елабугу, Мензелинск, Бирск, Златоуст, где кончается Европа, а затем через Челябинск, Шадринск и Курган. Возможно даже, она чуть короче первой, однако это преимущество сводится на нет отсутствием почтовых станций, плохим содержанием дорог и редко встречающимися деревнями.
И пусть его не видят и не слышат, не подозревают о нем, но он есть и его существование так или иначе должно сказываться на других, иначе он мертвец, тень, пустое место.
Читатель помнит, что во время жестокой расправы Марфа Строгова стояла тут же, простирая руки к несчастному сыну. Михаил смотрел на неё так, как смотрит любящий сын на мать в полследнюю минуту тягостной разлуки. Напрасно крепился он. Слезы ручьями хлынули из глаз его и эти слезы спасли ему зрение. От близости раскаленного металла они превратились в пары, а пары охладили жар. Это был факт, тождественный с тем, что происходит когда плавильщик омочив предварительно руку в воде погружает ее затем совершенно безнаказанно в расплавленный металл.