В 1871 году литературный критик «Отечественных записок» М. Цебрикова, особо остановившись на творчестве Гаскелл в своей статье «Англичанки-романистки», так характеризовала значение «Мэри Бартон» и других ее социальных произведений: «… Сделать рабочий народ героем своих романов, показать, сколько сил таится в нем, сказать слово за его право на человеческое развитие было делом женщины».
Но разве быть мечтателем так уж плохо? Это значит – быть человеком, которому ведомы не только эгоистические, плотские желания, человеком, который желает счастья другим, а не только себе.
Такой добрый, он был благословением дома, в котором родился!
Я иной раз думаю, что заповедь можно повернуть и иначе и можно сказать: «Дайте другим поступать с вами так, как вы хотите поступить с ними»
В ее прекрасных словах заключалось подлинное благочестие души, и они не нуждались в приправе из евангельских изречений.
Он чувствовал, что его словам не хватало убедительности, хотя он так ясно представлял себе, что следует сказать.
Мне иной раз думается, что Бог не любит, когда люди загадывают наперед. Вот только я что-нибудь твердо задумаю, он ниспосылает испытание, и планы мои идут прахом, точно он напоминает, что судьбы наши в его руках.
Бартон думал о том, найдется ли в этой спешащей толпе еще хоть один человек, который шел бы из такого же печального дома, как он. Все люди вокруг казались ему веселыми, и он был зол за это на них. Но ему, как и вам, не дано было знать участь тех, кто в течение дня проходит мимо вас по улице.
Откуда вам догадаться об их трагических увлечениях, о тех муках, о тех искушениях, которые терзают их, быть может, и сейчас, с которыми они борются, перед которыми отступают? Вот вас толкнула локтем девушка, весело смеющаяся, хотя ее душа жаждет покоя смерти и думает она о холодной реке как последнем даре божьего милосердия.
А в следующую минуту вам встретится преступник, замышляющий убийство, о котором вы с содроганием прочтете завтра в газетах.
Вы можете наткнуться на человека совсем скромного и незаметного, самого последнего на земле, который на небесах будет, однако, ближе всего к богу. Благие дела… Злые дела… Задумывались ли вы когда-нибудь над тем, куда спешат эти тысячи людей, которых вы ежедневно встречаете на улице?
– Но я вовсе не собиралась признаваться ему в любви! – не без возмущения воскликнула Мэри. – Своим письмом ты дашь ему понять, что раскаиваешься и будешь рада, если он вернется к тебе. По-моему, он должен догадаться об этом сам.
Мы ведь точно дети – всегда хотим того, чего не имеем
Существуют горести, которых на земле нельзя избежать и которые поэтому почти невозможно утешить. Из всех банальных, избитых, бессердечных утешений, к каким прибегают люди, не утруждающие себя сочувствием к ближним, я больше всего ненавижу уговоры успокоиться, потому что *тут уж ничего не поделаешь*. Неужели вы думаете, я стала бы сидеть сложа руки и плакать, если бы я могла как-то помочь горю? Неужели вы считаете, что я сидела бы вот так, если бы у меня оставалась хоть малейшая надежда на что-нибудь? Поэтому я и плачу, что горю помочь нельзя. И тот довод, который вы приводите мне в утешение, как раз и является единственной причиной моего горя. Приведите мне более благородные и высокие причины, чтобы я могла смиренно нести испытание, которое посылает мне Отец Небесный, и я, как требует моя вера, постараюсь быть терпеливой, но не смейтесь надо мной или над другим попавшим в беду человеком, не говорите: *Не горюйте - ведь горю слезами не поможешь. Все равно ничего поправить нельзя*.
Мэри стремглав помчалась выполнять то, что для девочки тринадцати лет, жаждущей самостоятельности, было самой интересной частью поручения, – помчалась тратить деньги.
Огромное очарование Маргарет заключалось в ее здравомыслии, а люди, сами того не замечая, всегда высоко это ценят. Ведь так приятно иметь друга, который может разрешить трудный вопрос, рассудить, как лучше поступить в том или ином случае...
Люди восторгаются талантом и высказывают свои восторги вслух, а здравый смысл хоть и ценят, но ничего о нем не говорят и часто даже сами не сознают его значения.
Ткачам пришлось туго, когда появились механические ткацкие станки; все такие новшества превращают жизнь человека в лотерею. И все же я твердо верю, что и механические станки, и железные дороги, и все такое прочее – это дары господни.
настоящая любовь всегда застенчива
И в большом и в малом убедить человека в своей правоте (о чем бы ни шла речь) мы можем лишь в том случае, если наша собственная вера в нее будет твердой и нерушимой и если он увидит, что мы не говорим о ней, а живем ею.
Мы часто с болью в сердце вспоминаем свои опрометчивые слова, как подумаем, что, может, уже не увидим того, кому мы их сказали.
Он был единственный сын, сестры гордились им, отец с матерью гордились им, и, не желая перечить родным, он гордился собой.
Совет друга лишь тогда имеет над нами власть, когда он отвечает тайному желанию нашей души.
намерены от нее отказаться? Она ведь прямо сказала, что порвала с вами.
– Нет, я не намерен от нее отказаться, что бы вы ни говорили и что бы ни думала она. Я теперь только еще больше люблю ее – даже после этой прелестной вспышки. Она передумает – в этом можно не сомневаться. Таков уж женский нрав. Женщины ведь всерьез не отвергают поклонников, это всегда какой-то расчет.
Бог ниспослал людям чувства и страсти, которые нельзя уложить в математическую задачу, потому что они все время меняются. Бог также сделал некоторых людей слабыми, и не в каком-нибудь одном отношении, а в самых разных. Один слаб телом, другой – рассудком, третий – духом, четвертый не может отличить правый путь от неправого, и так далее. Или если кто-то знает, где правда, ему не хватает силы, чтобы придерживаться ее. Так вот, я думаю, что те, кто крепок в любом даре господнем, предназначены для помощи слабым