Рецензии на книгу «Последние истории» Ольга Токарчук

Очень.

Я давно собиралась прочитать что-нибудь О.Токарчук, и хорошо, что наконец-то это случилось. Даже нет: «случилось» - не то слово, оно не отражает всех оттенков смысла, которые мне хочется передать. «Состоялось» - вот подходящее, потому что это было не просто чтение, а встреча, или, если хотите, маленькое жизненное событие. А события отличаются от всяких происшествий тем, что они оставляют след в душе, не дают себя забыть и способны изменить жизненные установки.

Мне кажется особенно важным, что знакомство с автором началось именно с этой книги, потому что ее стилистика как нельзя лучше подходит выбранной теме. А тема – смерть, уход из жизни, который, хотим мы того или нет, составляет перспективу всякой жизни. Здесь три истории, по сути разных и связанных только темой, да упоминанием общих героев – матери, бабушки и внучки.

Книга очень настроенческая. Не атмосферная, что уже превратилось в расхожий штамп, а именно настроенческая, она рождает настроение и одновременно должна попасть в резонанс с какими-то собственными эмоциональными интенциями читателя. Мне кажется, это непременное условие, как заветные слова, открывающие двери, или как предметы, указывающие сказочному герою единственно возможный путь. Смерть требует тишины, печали, уединения и недосказанности, а еще медленного чтения между строк, синхронистичного домысливания с опорой на собственные переживания-воспоминания, и все это есть в книге: и тишина зимы, и сумерки заброшенного жилища, и одиночество маленького острова, на котором умирают черепахи, и герметичность личных воспоминаний. Вместе с тем книга не бессюжетна и не является потоком единичного сознания, скорее, наоборот – она переполнена внутренним движением, энергией стремительно проносящихся мыслей.

Вместе с героями ты попадаешь из зимы в лето, из конца в начало чьей-то жизни, из «права» в «лево» сделанных выборов, оставаясь все время в позиции молчащего соприсутствующего. Истории О. Токарчук рождают странное чувство вненаходимости собственного сознания: ты здесь, в сюжете, рядом с героем, думаешь вместе с ним, и в то же время ты не здесь и не с ним, а в стороне, сам с собой. Буддисты бы точно сказали: ты в бардо – в преддверии смертного состояния, в зазоре между жизнью и смертью, и ты с удивлением постигаешь: умирание – это искусство, требующее времени и сосредоточенности.

Мне больше других понравилась первая история: Ида, попавшая в аварию, забредает в заброшенное жилище двух стариков, вместе с внуком устроивших хоспис для умирающих животных. На ее руках умирает собака. Я почти уверена, что многие при чтении эпизодов с собакой вспоминали, как уходили из жизни их собственные питомцы, какие странные переживания они испытывали, наблюдая их уход. И я совсем молчу об уходе близких, свидетелем которого многим приходилось быть. Смерть, как истина, всегда где-то рядом, и просто почувствовать рядом с собой разверзающиеся края Ничто, о котором говорят экзистенциалисты, – необыкновенный по накалу эмоций и очень человеческий опыт, облегчающий, как ни странно, мысли о собственной кончине.

Средняя история слегка смешивает смерть с жизнью, рассказывая о неслучившейся в жизни Парки любви и пришедшей к ней только с кончиной Петро. Любовь, ты эмоция или когниция? - К нему, нелюбимому, адресованы ее воспоминания и вопросы. И переоценка жизненных ценностей. А в третьей истории смерть принимает обличье арьесовской «не своей», давая возможность жизни восторжествовать. Не случайно главные герои – бегущая от себя и любви близких Майя и ее десятилетний сын, а не Киш с его фокусами и стремлением поделиться остатками жизни. И, может, смерть, ты и вправду такой фокус-покус, после которого изрезанный на кусочки индийский мальчик снова будет цел и невредим?

Очень по-своему. Очень по-женски. Очень психологично. Очень терапевтично. Очень тонко. Очень близко. Очень синхронистично.

Очень понравилось.

Очень.

Это моя вторая книга Токарчук (я уже абсолютно уверено зову ее своим любимым автором) и пока создается впечатление, что один из фирменных рецептов этого известного польского прозаика - добираться до духовного, архетипического через физиологическое и земное.

"Чистый край", февраль 2003, зима в сердце Европы. Это история о 54-летней женщине, попавшей в аварию на зимней дороге (по пути к полузабытому родительскому дому) и нашедшей временное пристанище на Богом забытом хуторе у двух странных стариков, к которым внук-ветеринар привозит умирать больных животных. Зрелая жизнь Иды, ее детские воспоминания и впечатления кружатся над просторами чистого края, оседают снежинками, тают и уходят в небытие, под землю. Она размышляет о жизни и смерти, она тренируется умирать, и в целом мире, кажется, никому нет дела, что порой, ночами, ее сердце замирает вдруг и не бьется вовсе, и несмотря на все врачебные *Здорова* - бесконечная, запредельная белая тишина из самых недр прародительницы Земли выныривает на поверхность "словно голова допотопного чудовища, оглядывается и погружается обратно". Memento mori.
И звуки постепенно возвращаются... Но Иде все равно хочется уткнуться лбом в холодный руль машины и на миг позабыть, что включенные фары, выстреливающие в небо, ничего там не обнаруживают.

"Парка", февраль 1993, леденящий ХХ век. История вторая берет смерть за отправную точку в мифологизированном путешествии по историческим реалиям ХХ века посредством истории жизни Параскевы (матери героини первой истории). Седая, высохшая старушка сидит на ледяной веранде рядом с умершим мужем и ...

Вечером я зажигаю ему громницу и выпиваю остатки водки, за его здоровье. И, видно, согреваюсь изнутри настолько, что начинаю таять — из глаз у меня капает вода и падает на белую руку Петро. Я стираю ее уголком покрывала. «Полежи тут трошкы, — говорю, — я зараз повернуся». Закутавшись в платок и Петрову куртку, пошатываясь, выхожу на снег. Ночь светлая, небо все в точках, чистое, как слеза. Точки складываются в слова, которые кто-то выкалывает для меня огромной космической шпилькой.

Юность, замужество, потеря родного края (пакт Молотова-Риббентропа), война, смерть ребенка, скитания и жизнь, обычная каждодневная жизнь, такая типичная женская судьба своего времени. Картина, нарисованная в предыдущей истории Идой обретает объем и ...трагичность.
Парка-Параскева - то ли парка древнеримской мифологии, что держит под особым покровительством рождения и смерти, то ли святая Параксева Пятница, на которую окрещенные восточные славяне перенесли многие признаки и функции своего главного женского божества языческого пантеона.

Мне больше ни к чему оставшаяся жизнь. Я бы отдала ее за одно плавное движение твоей руки, приподнявшейся, чтобы приласкать меня. Но торговаться не с кем.

На снегу проступают буквы, то ли итог прожитой жизни, то ли строчки бесконечной истории про то, что "рано или поздно зима нас доконает"...

"Фокусник", февраль, год Деревянной Лошади, вдали от зимы. История закольцовывается. Майя - иллюзия побега, летящее над землей порождение восточнославянского женского божества с христианским именем и богини вечной юности (Идун в германо-скандинавской мифологии), чье сердце сбоит ночами, юность прошла, а протертые яблоки призванные стереть смерть "бабка выплевывала на новенький халат из голубой фланели".

Мужчины в этой книги истончаются и тают - от земного, кряжистого Петра, полуэфемерного Николина до затерявшегося в дымках далей "Его", тают и проступают в итоге Мальчиком, который усваивает, что смерть - старый фокус и "существуют две истины - то, что есть, и то, что нам кажется".

Истории продолжаются. Иллюзии ткут ковер реальности, обрывая одни нити, чтобы начать другой узор, который также иллюзорен и невечен. Поломанный ковш Большой Медведицы черпает время и наши взгляды. Мы - воины света?..

Для того что бы умереть нужно время.

Вот об этом повествование… Грустно, красиво, многословно, метко, зябко, безысходно, бренно, устало. Будто лесной ручей поздней осенью обтекая темные камни, украшенные желто-коричневой листвой по краям.Вроде все время в одном ритме, в одной температуре и в том же месте. Но он течет, перерождается заново. Умирает замерзая и бурлит оттаивая. Бежит и журчит о том, что видит уже не удивляясь. Устал удивляться новому, да и нет ничего нового для него, время пришло доживать, додумывать то, что видел раньше.

Такая речь у автора. Три истории о разных женщинах. Они такие разные… Для меня эта книга запомнится историей второй рассказчицы. Она самая старшая, но самая живая, в ней чувствуется бурление вопросов и размышлений. Ей есть о чем вспомнить и что нам рассказать. Здесь и выживание в страшные времена, и приятие собственного тела с его необъяснимыми страстями, и вызов миру жаждой жизни, теми самыми страстями. И издевка, и житейская мудрость, и смирение. Можно разобрать на цитаты все сказанное ею. У меня просто в ушах звенит ее сочащаяся эмоциями и меткостью украинская речь. Эта девяностолетняя женщина не старуха. Она женщина. И расказывает нам - каково это.

А другие героини совершенно другие. В первом рассказе - героиня поколением младше. Ее хочется встряхнуть, разбудить. Смерть живет в ее сознании и воспоминаниях и как будто от этого, все что встречается ей на пути - одна только смерть. Она сама будто смерть. В третьем рассказе нам является ее дочь. Она еще не думает о смерти, но жизнь ей уже в тягость. При том, что жизнь ее устроена, она путешествует и является обладательницей счастливой профессии составителя путеводителей. Может, ей как многим, конечно, не нравится ее профессия, но что-то мне подсказывает, что ей никакая не понравится.

Вот как объяснить тот факт, что чем больше трудностей, опасностей и рамок у человека, тем выше воля к жизни? Выжить любой ценой и не просто выжить, но и вырвать удовольствие от жизни. Украсть его, отобрать у судьбы, если та не довесила…Испить, ни о чем не жалеть и о смерти не думать. Вопрос.

Из деталей поразило описание клубка эмоций, испытываемого рожающей женщиной. Та самая реальность, когда уже не страх, не боль, не стыд… Автор уделяет большое значение осознанию героинями собственной физиологии, любованию/отрицанию своих половых органов. Очень нетипично для интеллигентной женской прозы, хотя я не эксперт. Я давно заметила, что у восточноевропейских авторов какие-то стыдливо-бытовые-чрезмерные описания отношений полов, будто есть полусерьезное, полупохотливое желание посекретничать по поводу того самого.

Ну, и увядание, умирание - особый фон этого произведения. Мрут животные, люди, машины, ракушки…

ФМ2015

Лена, telans , спасибо большое за совет. Было интересно.

Проза этой современной польской писательницы впечатляет и обескураживает. Это нечто настолько невообразимое и незабываемое. Волшебное и магическое. Для меня в ее прозе все уникально (не смотря на то, что она пишет о жизни и смерти), все необычно (хотя в общем-то множество казалось бы обычных физиологических подробностей) и безумно оригинально. Она творит чудеса на страницах своих историй. Она сплетает все воедино тоненькими и прозрачными ниточками и окутывает читателя. Ее проза укачивает, погружает в себя, встряхивает... Все ощущаешь каждой своей порой и впитываешь... А какое наслаждение от ее языка, слов, мыслей... Важно не только о ЧЕМ она пишет, но и КАК она это делает. Не замечаешь как ты уже паришь где-то высоко. Любая попытка описать ее фирменный стиль заранее обречена на неудачу.

Три истории. Три женские судьбы. Три личности. Все такие разные, но в жилах каждой течет родственная кровь. Женщина 54 лет, попавшая в аварию снежной зимой и оказавшаяся в глубинке. Ипохондрик. Пытаясь прощупать и прочувствовать свое тело и восстановиться, она уносится в дебри воспоминаний о своем детстве и родном крае. Размышляет о бренности нашего бытия и его обыденности, устремляясь в высь. Ее мать, которая сидит на веранде с мужем, который умер. Холодная и пробирающая история 20в. препарированная сквозь призму судьбы одной семьи. Не очень удачный брак. Различие в темпераментах и отношении к жизни сделали свое дело. Глухое и тоскливое одиночество. А вокруг лишь снег, по-которому можно пройтись и нарисовать узоры своей жизни, своих надежд, своих забот, своих разочарований... А потом мы оказываемся в жарком и влажном климате. Сингапур. Майя... Женщина с ребенком, которая летит и парит над пространством времени. Худая, стройная и прозрачная. В вечном движении. В постоянных размышлениях о внутреннем *я*, которое сталкивается с *ты*. О мире и его границах. Об истинах и умении понять и осознать себя и окружающий мир. Впитать его в себя.

Жизнь не стоит на месте. Все люди - это одна большая цепочка, которую не разорвать. Мир крутиться и вертиться нескончаемо, и это не остановить. И причудливые узоры судеб магически переплетаются между собой.

Польская писательницы, наш современник. Такое родное наше славянское имя, да и фамилия, как и корни украинская. Но вместе с тем это уже другая ментальность.
Первая часть рассказанная, 54 летней Идой, мне не понравилась чтобы ах и все. Что-то было хорошее, что-то не очень. Зато, мне безумно понравилась вторая часть "Парка". Очень хотелось бы ее прочесть в украинском переводе. И хоть иногда Параскева и говорит на украинском, но он какой-то ломаный, а ведь рассказ идет от ее имени, а значит, и мыслить она должна на украинском. Не знаю, даже чем, зацепила эта часть. Но она такая близкая, искренняя.
Каждая героиня по-своему одинока, а меня притягивают такие героини. Вот вроде они имеют семьи, мужей, детей, имеют работы, соседей, окружающих, но в душе они одиноки, толи это наследственность, толи не умение найти нужного человека, или не умение быть в социуме.
Через все три рассказа проходит смерть. В первом это умирающая собака, во втором муж, в третьем фокусник.

Вот если б человека можно было так омолодить, как дерево. Срезать с него плохие воспоминания, отскоблить всю боль, все разочарования, будто мертвую ткань; состричь ошибки, глупые решения, оплошности и осветлить мысли. Если б можно было поступать так каждую весну, чтобы входить в новый год чистым и невинным. Ясно ведь – рано или поздно зима нас доконает.

Все три истории происходят зимой, две в Польше, одна на острове в Китайском море. Все три героини родственницы, но вместе с тем они плохо знают друг друга, целенаправленно убегают от дома и всего, что с ним связано. Хотя и любят своих матерей.

Это чисто женская книга, мужчины здесь играют второстепенную роль. Они просто есть в жизни, они меняют жизнь героинь, но на их месте могут быть другие мужчины, которые бы тоже меняли жизнь, но для женщин они не играют той роли которую должны были бы играть.

Книга прочитана в рамках игры ТТТ: польская современная литература, по совету обожаемой Анюты nezabudochka
Спасибо огромное за книгу)

Странное дело - готова признать, что книга очень хорошая - и при этом она мне не понравилась. Бралась я за неё с большим воодушевлением, поскольку полностью разделяю позицию автора - действительно, мне тоже категорически не нравится принятое сейчас во всей массовой культуре и информации нивелирование темы смерти. У современных людей взращивается такой образ жизни и мыслей, который словно бы предполагает вечное здоровье и молодость, и даже полунамёком не принято упоминать, что каждый из нас будет взрослеть, стареть, болеть умирать. На мой взгляд, это в корне неправильно - ведь старость и смерть - это полноценная составляющая жизни, и если стараться забыть о ней, то это приведёт к неумению пользоваться благами взросления и старения, а также невозможности достойно держаться перед лицом смерти. Так что я с удовольствием и предвкушением взялась за книгу, в которой автор задумал напомнить читателям о том, что человек должен помнить о смерти и относиться к ней спокойно.
И тем не менее - не пошло. Хороший язык, хорошая лексика (резанул только явный недочёт переводчика «у русских есть уменьшительное «смерточка» - явно лучше было бы сказать «смертушка». Косяков украинского, которые, говорят, тоже присутствуют, я понять не смогла), красивые вспышки-образы («коровы лижут соль», «твёрдая как древо», маленькая звёздочка «как папа и дочка»), продуманная композиция, сквозной образ через все три сюжета, закольцовка начала и конца - всё хорошо - но при всём при этом через текст я продиралась с огромным трудом и перечитываниями, картинка упорно не хотела оживать. Первая часть - самая тяжкая, и невольно наводит на мысли, что, похоже, всё-таки не дело живому человеку писать про «бардо» - переходное состояние между жизнью и смертью, сумрачный край, в котором оказывается героиня, пропустившая дорожный указатель «Бардо». У меня сложилось впечатление, что героиня всё-таки погибла в автокатастрофе на первых страницах рассказа, и несколько дней её пребывания у стариков, муторные и похожие на тяжкий сон, с малопонятной невозможностью связаться ни с кем из мира живых - это те самые скитания души, завершившиеся в исходной точке - лбом на руле разбитой машины. Ещё заметка - подозреваю, что её «восхождение на зиккурат» - прямая цитата из Пелевина.
Вторая часть, несмотря ни на присутствие в ней покойника, ни на мою неприязнь к людям такого типа, как эта старушка, с которой мы познакомились ещё в предыдущей главе, по воспоминаниям её дочери - несмотря на всё это, несмотря на трагичность рассказа о её очень нелёгком жизненном пути - действительно, эта часть получилась удивительно лёгкая, звонкая и жизнерадостная. Спасибо автору - старушка-героиня мне напомнила мою бабушку, чей характер и отношение к жизни всегда сильно меня раздражали - мне было неожиданно приятно увидеть его изнутри. Не так уж он плох, если посмотреть на это другими глазами.
Третья часть написана явно в противовес к первой - там снег и мертвящий холод, здесь тропическая жара и раскалённое солнце. И по контрасту с первой, напротив, она показалась какой-то слишком пустой и легковесной - от неё осталась в голове словно картинка из рекламного буклета за авторством молодой женщины, героини этого отрывка - красивая витая ракушка на белом песке океана. Смерти там вроде бы тоже много - но какая-то она совершенно невероятная и несерьёзная, невозможно на этом пляже под этим знойным небом всерьёз поверить в смерть.
По впечатлению от книги «Последние истории» странным образом напомнили мне «Дорогу» Маккарти - второй случай в моей читательской практике, когда книга, которая мне не понравилась, была перечитана сразу по окончанию прочтения, иначе никак не укладывалась в голове. И ведь кажется, что и Токарчук, и Маккарти пишут об одном и том же - у Маккарти тоже повествование идёт, по сути, о смерти - о бесконечном тяжёлом пути в мире после вселенской катастрофы - его героев окружает смерть и неизвестно, живы ли они сами - настолько невероятна возможность их существования в описанном Маккарти мире. И, повторюсь - обе эти явно хорошие и талантливо написанные книги настолько плохо воспринимаются, что, похоже, всё-таки не стоит живым пытаться описать посмертие.

Загробный мир пахнет прелыми яблоками.

Выбирая книгу для прочтения не смогла пройти мимо «нынешнего» нобелевского лауреата. Ольга Тока́рчук получила премию в 2018 с формулировкой: «за воображение, с энциклопедической страстью показывающее нарушение границ как способ жить», однако премия была отложена на год из-за скандала в Шведской академии наук.

Проза Токарчук меня удивила. Три повести закольцовываются в единый роман через героев: мать – бабушка – дочь. Три женские судьбы. Разные, но похожие в своём столкновении со смертью: «Все умрут, он ты и я. Нет смысла готовить шпаргалку». Были ли они счастливы в своих исканиях?

Особенно пришлась по душе повесть «Чистый край», открывающая собой сборник. В ней господствует зима. Фиолетово-синяя живопись Рериха. Воздух. Вершины. Свобода. Отсутствие времени. Прощание с миром. Главная героиня будто бы застряла между «здесь» и «там» в поиске себя. Вряд ли можно подобрать одну трактовку развернувшимся событиям. Ида Март попадает в аварию – это факт. Но что происходит дальше? Существует ли мир занесённой снегом деревушки в реальности или это мистические помощники, выполняющие роль Харона? Не уверена, что смогла разобраться в замысле автора, но магия слова позволила прочувствовать сильный эмоциональный фон в этой части.

«Иде всегда казалось, будто в смерти есть нечто величественное, и все с ней связанное должно быть возвышенным. А она, оказывается, такая же серая, как жизнь.»

Из второй повести мы узнаём историю жизни «Хозяйки горнего края», матери Иды. Пережив страшные военные годы она поселяется с мужем в такой глуши, что на зимний период их полностью отрезает от цивилизации. В дом приходит смерть и всё, на что способна героиня – день за днём вытаптывать на снежном склоне горы сообщение всему миру. Эта часть обо всём понемногу. О жизни как она есть. О череде случайных совпадений. О повиновении судьбе и чужому слову. О счастье, но скорее о несчастье. Но самое главное о том, что все мы смертны.

«Вот если б человека можно было так омолодить, как дерево. Срезать с него плохие воспоминания, отскоблить всю боль, все разочарования, будто мертвую ткань; состричь ошибки, глупые решения, оплошности и осветлить мысли. Если б можно было поступать так каждую весну, чтобы входить в новый год чистым и невинным. Ясно ведь – рано или поздно зима нас доконает.»

Третья повесть составляет яркий контраст двум предыдущим частям. Когда в зимнюю стужу врывается раскалённый южный зной, теряешь опору. Он обезоруживает тебя прямотой, настойчиво требует внимания. Героиня здесь отходит на второй план. Её сын – главное, настоящее. Детское стремление познавать мир ещё такое искреннее и настойчивое, что смерть кажется нелепой выдумкой, фантазией иллюзиониста. И тем страшнее столкновение с ней.

«Однажды ночью, – говорит он, – граница передвинулась. И оказалось, что мы на неправильной стороне. А поскольку без границ человек жить не может, пришлось отправиться на их поиски. Границы нужны людям, как воздух. Если бы не границы, самые разные, мы бы растерялись – кто мы такие, что нам делать, как жить. Границы затем и существуют, чтобы показать: не всякую черту можно переступить».

Чтобы достигнуть необходимой кондиции и наконец-то пересечь границы сознания, выпейте-ка наше коктейльное трио «Последнии истории»:
Пьётся в несколько этапов.
Первый: смешать в пропорции 1:1 томатный сок и самогон. Ничем не украшать. Выпить.
Второй: измельченный лёд насыпать в стакан; классическую самбуку с парочкой кофейных зёрен поджечь и выпарить; остатки жидкости вылить на лёд. Выпить. Вдохнуть пары.
Третий: по всем правилам завариваете чай и разливаете в посуду из черепашьего панциря. Вам так же понадобятся фруктовые звёздочки и много зонтиков для украшения. Суть в том, что это «всего лишь мертвая черепаха».

Профит! Наслаждайтесь осознанием своей смертности.

Прочитана в рамках игры Долгая прогулка, тур 7. Команда Печень Прометея

Как-то не поняла я восторга моих друзей от этой книги. Книгу месяц мурыжила, заставляя себя ну хоть по чуть-чуть читать.

Первый рассказ ещё пошёл, так как тема была мне хоть немного близка. Неизлечимо больной человек или животное. Что лучше, эвтаназия или обезболивающие уколы на фоне разваливающегося тела? Я вспомнила свою боль от того, что в метаниях и сомнениях, не смогла принять решения по поводу нашей собаки. Я настолько была бездейственна, что даже не облегчила ему боль :-(

Второй рассказ шокировал. Я боюсь мертвецов. И уже только осознание того, что главная героиня лежит возле своего умершего мужа на одной кровати, коробило. Потому прослеживать канву жизни по её воспоминаниям было тяжело и неприятно.

Третий рассказ вообще мне никак. Какая-то игра на чувствах других, наглое использование друг друга.

Прочитано в рамках игры Четыре сезона по совету lyuda_radon

Книга Ольги Токарчук «Последние истории» состоит из трёх частей: первая, в которой главная героиня, Ида, едет в отчий дом, но по пути попадает в автокатастрофу и проводит несколько дней с незнакомцами; героиня второй истории, пожилая женщина, сталкивается со смертью мужа и рассуждает о своей жизни, переездах, войне, смерти собственной дочери; героиня третьей истории, Майя, составляет путеводители и путешествует вместе со своим сыном на тёплый и далекий остров. Всех трёх очень разных героинь объединяет несколько вещей: во-первых, они родственницы (женщина из первой истории дочь героини из второй истории, героиня третьей истории – дочь женщины из первой истории и внучка героини из второй). Во-вторых, героини сталкиваются лицом к лицу со смертью: автокатастрофа и смерть собаки в первой истории, смерть мужа – второй, смерть знакомого – в третьей.
Также во всех трёх историях столкновению со смертью побуждает героинь вспоминать и рефлексировать насчёт своей жизни. На мой взгляд, самое трогательное и пронзающее описание прошлого встречается во второй истории. Больше всего меня поразил используемый автором язык: женщина рассуждает о смерти мужа, о войне, о смерти дочери, о потерянной любви с грустной забавностью. Это именно тот случай, когда форма повествования не совпадает с содержанием: история жизни женщины несправедливая и несчастливая, но форма описания событий такая, что читателю требуется время, чтобы полностью этим проникнуться. Например, рассуждая о смерти мужа, героиня говорит:

«Петро умер в воскресенье вечером. Хорошо, что вечером – если б умер утром, я бы сидела целый день одна. А так – вечером – и получилось лучше и для меня, и для него.»

Такой язык, на мой взгляд, синоним смиренности: так говорят о том, что прошло и что нельзя уже изменить. В этом нет грусти, нет даже сожаления, только констатация факта. Таким повествованием описана история всей жизни третьей героини, оно завораживает.
Первая история, в которой женщина попадает в автокатастрофу, представляется мне тягучим туманом. По пути в дом своего детства Ида не замечает указатель, врезается в дерево и в поисках крова попадает в семью из двух пожилых людей. Сначала она планирует остаться на ночь, но остаётся на несколько суток. В какой-то момент мне начало казаться, что она останется там навсегда: её все время что-то останавливало от звонка на работу, к доктору, дочери. Эта история о грусти, тоске и одиночестве, о том, как тяжело возвращаться туда, где тебя никто не ждёт. Как и мать, Ида вспоминает о своей жизни, но уже с грустью и разочарованием: неудачный брак, выросшая дочь, поднадоевшая работа, бесконечные мысли о том, почему получилось именно так, как получилось. Особенно мне понравился язык этой главы: тягучий и холодный, как зима и метель, из-за которой героиня попала в беду.

«Явь от сна отличает напряженная работа ума: мысли — вечные, растяжимые атомы мира, звенящие, трепещущие, не имеющие начала и конца струны, космические снаряды, мчащиеся со скоростью света, будто посланцы иных галактик. Они вселяются в голову и сцепляются в бесконечные вереницы при помощи отдельных деталей, ассоциаций, аналогий. Вообще-то неизвестно, как именно это происходит, что удерживает мысли вместе, какие законы, да им и самим это неведомо, в законах они не нуждаются, просто подстраиваются под них, на мгновение складываются в великолепные четкие фигуры, фантастические снежные хлопья, коварно выстраиваются в цепи причин, поводов и следствий, чтобы затем в один миг все это разрушить и разбить, оборвать и перевернуть вверх дном, двинуться вперед, но не по прямой, а по кругу, по спирали, зигзагами; или, наоборот, исчезнуть, замереть, впасть в спячку и потом вдруг взорваться, хлынуть лавиной. Можно уцепиться за какую-нибудь мысль, первую попавшуюся, поймать, словно воздушного змея за ниточку, подняться вместе с ней или задержать на секунду, рассмотреть внимательно и отложить в сторону, чтобы дать место другим, еще более путаным и нахальным. Наяву они изображают порядок, лукавят; сон срывает с них маски. Ночью мысли гуляют напропалую.
Как и льющийся в окно свет, они делаются все более настойчивыми и отчетливыми, складываются в обманчивые шеренги и отправляются завоевывать день, растягивая его в разные стороны, разрезая на мелкие полоски, размусоливая. Мыслительный механизм запущен».

Третья история о Майе мне понравилась меньше всего. В ней не было тех переживаний, которые были бы описаны так искренне и щемяще, как предыдущие истории. Здесь также есть одиночество, грусть, отречённость от внешнего мира, но чего-то этой истории не хватило.
Я думаю, что это неплохая книга, чтобы начать знакомство с творчеством Ольги Токарчук, меня, по крайней мере, она не оставила равнодушной.

Три поколения женщин размышляют о жизни и смерти. Самая юная, конечно, больше о жизни, а старшая - о конце пути, которого не миновать. ⠀
Это неспешное повествование, полное выпуклых, живых деталей. Заговоренная проза, обостряющая рецепторы и заставляющая чувствовать теплую шероховатость грубой деревянной столешницы, вдыхать морозную тишину Карпат, ощущать между пальцами спутанную шерсть умирающего пса.

Меня больше всего тронула вторая история о пожилой паре, живущей высоко в горах. Старый Петро умер, как назло, сразу после щедрой метели, дорогу замело, и о стариках соседи вспомнят нескоро. Но супруга нашла способ, как привлечь внимание односельчан...а пока можно вспомнить совместную жизнь, в которой конечно было разное. И каким бы хмурым молчуном не был Петро, без родного тепла рядом все постепенно теряет краски.

У меня небольшой заскок на теме смерти, поэтому я не могла обойти эту книгу стороной. Но получила в итоге не совсем то, чего ожидала. Книга неплохая, хороший язык, много внимания уделено мыслям героинь, очень хорошо переданы их чувства - иногда такое ощущение, что прям в голову залезла. Особенно, если какие-то мысли совпадают с твоими собственными. Зацепило именно телесное старение - как в первой истории героиня смотрела на себя в зеркало. Вообще, первая история больше всего понравилась, вторая - меньше, и совсем не понравилась третья. Если в первых двух было что-то медитативное, и умирание было постоянным спутником повествования, то в третьей смерть Фокусника выглядит, на мой взгляд, побочной линией. И вообще не очень понятно, как она относится к главной героине. Если бы не было этой третьей части, поставила бы книге четверку.

Книга прочитана в рамках игры Четыре сезона.