Последнее искушение Христа (др. перевод)

Почти два месяца я сражалась с Казандзакисом. И что по итогу? А ничего, пусто. Просто удивительно, как с такой темой можно было написать настолько пустую книгу.

Играться с библейской (да и вообще с любой околорелигиозной) тематикой нужно осторожно. Хотя бы потому, что изначальный уровень задан невероятно высоко. Можно верить в бога или не верить, ходить в церковь или не ходить, но отрицать глубину религиозных книг бесполезно. И создавать свои интерпретации имеет смысл, с моей точки зрения, только в одном случае - когда вам действительно есть что сказать и это "что" крепко построено на том же базисе, но предлагает совершенно новую трактовку. А иначе зачем же изводить бумагу и время, чтобы своими словами пересказать Новый Завет? Я не сильно интересовалась обыгрыванием библейских сюжетов в литературе, возможно, Казандзакис для своего времени действительно стал сенсацией (судя по внесению книги в индекс запрещенных - таки да), но только эта сенсация с большего от выбранной темы, а не от глубины идеи. То, что хотел сказать автор (исходя из его же предисловия), это последние 10% книги и это не ново.

А ведь начало романа меня даже увлекло, почему и оценка относительно высокая, несмотря на общее возмущение. Метания, сомнения, страх, боль Иисуса, который начинает осознавать свою миссию, переданы прекрасно. Вот здесь - да, верю. А от демоницы проклятия у меня и сейчас мурашки по коже. Хотя в целом образ Иисуса получился слабым, а главное эволюция его характера осталась непрописанной. Впрочем, остальные образы ему под стать, за исключением, пожалуй, только альтернативного Иуды - и характер цельный, и трактовка интересная. Да! Насмешил Пилат. Вот уж где вспомнился добрым словом Михаил Афанасьевич.

По итогу всё моё впечатление суммируется в одном коротком "не убедил". И ладно бы только это, так ещё и усыпил беспредельной тоской (а что вы хотите - когда пишешь о всем известных вещах, надо уметь заинтересовывать читателя) и в частности обилием пересказываемых притч. Как только Иисус осознаёт, кто он, он начинает говорить притчами. Да, по тексту, но зачем же столько?.. Граждане-товарищи, да кто же возьмётся за роман о Христе, не имея представления о том, что он проповедовал? Как же я не люблю, когда читателя держат за идиота...

P.S.: я не знаю, куда смотрели оформители, но обнаженные чудища при такой теме - это жесть, дорогие мои.

Настоящее искушение Христа

С чувством глубокого несогласия захлопывал я книгу. «Не верю!» — кричал внутренний Станиславский. Не таким должно быть последнее искушение Христа, будь он хоть бог, хоть человек. Но рассмотрим сначала второй вариант.

Итак, Иисус у Казандзакиса человек не от мира сего, мистик, аскет, пророк с углем вместо сердца. Буквально, если вспомнить, как он отшивает родную мать. В этой жизни его интересуют только три «вещи»: собственная душа, Бог и Царствие Небесное. Впрочем, о чужих душах (но только душах!) он тоже пытается заботиться, предлагая им свой путь — выдержат, не выдержат, второй вопрос. Чем же его искушают, предполагая, что последнее искушение самое сильное и неодолимое? (Кстати, какими были первые искушения, я так и не понял, ну да неважно). Его искушают счастьем обычного человека: любимой женой (даже двумя, чтоб не обидно было), множеством детей и внуков, простым, человеческим трудом, уважением односельчан, долгой праведной жизнью. Искушение действительно сильное, но вот для такого Иисуса ли? Ведь всей своей жизнью он давал понять, сколь мало для него значат подобные «общечеловеческие ценности», ведь сколько раз (да еще и легко) он отрекался от них — вспомним опять-таки его бедную мать Марию. (Кстати, то, что в последнем искушении у Христа была и Мария и Марфа, являлись и Магдалина и ученики, но не было матери, она так и не появилась прощенная и простившая, лучше всего характеризует истинную ценность семейных отношений для Иисуса).

Чем можно сильнее всего искусить властолюбца? Обещанием новых знаний или великого трона? Чем можно сильнее всего искусить жадного до денег? Обещанием преданной любви или великой казны? Чем можно сильнее всего искусить тщеславного? Обещанием внутреннего покоя или великой славы? Подобное искушается подобным. Радости этого мира — для тех, кто ценит его. Последнее искушение Христа было получено не по адресу. Оно предназначалось другому — например Иуде.

Образ Иуды — несомненная удача Казандзакиса. Сильный, волевой, непримиримый, открытый, жаждущий свободы и справедливости не «там», в Царствии Небесном, но здесь и сейчас, для живых людей, соотечественников, родичей. Я не сомневаюсь, что автор писал Иуду с самого себя. И знаменитая надпись на его надгробии «Ни на что не надеюсь. Ничего не страшусь. Я свободен» — согласитесь, это надпись на могиле Иуды, но никак не Иисуса. Христос-то как раз и надеялся на Бога, и страшился Его. Это революционер Иуда отрекся от простых семейных радостей ради борьбы за счастье близких людей, пока родина не будет освобождена от чужеземных захватчиков, подлых правителей и торгашей. Но только тот, у кого сердце болит за этот мир, и может быть искушаем этим миром! Ну не Царствием же Божиим искушать Иуду? Оно для него — не более чем награда за жизнь здесь и сейчас, а не цель сама по себе.

Каким же должно быть подлинное искушение Христа? О, оно должно быть ослепительным, бесподобным, сообразным великой фигуре Иисуса. Человек, — должно воззвать к нему, — не человек ты вовсе, а Сын Божий и даже сам Бог! В твоей воле свергать царства и воскрешать людей. По мановению твоей руки на помощь придут легионы ангелов, а недруги и обидчики будут страдать в аду до скончания веков. Все, что ты скажешь, будет записано на скрижалях вечности, все, что заповедуешь, станет Законом для всех. Никогда люди не забудут твое имя, но от века к веку оно будет сиять все ярче, пока не затмит любую славу. Ради тебя будут умирать и рожать, возводить храмы и покорять народы. Тебя назовут Образцом Человека вообще, и самые дремучие язычники променяют заветы своих предков на твои. —

Вот это, черт побери, искушение! Я бы тотчас поддался. Но Иисус бы улыбнулся своей мягкой улыбкой и ответил: — Нет, всесильный дух, прежде всего я человек и им останусь. Не нужна мне слава веков и подсказка от Бога. Все, чему я учу, ради чего страдаю, не имеет другого источника, кроме моей убежденности в правоте сего. Порукой тому — мой дух и никто иной. Пусть мое слово само по себе, без чудес и ангелов, пробивает себе путь сквозь человеческое невежество. Пусть моя жизнь сама по себе, без авторитета Бога или церкви, служит примером для людей чистых и добропорядочных. Пусть моя смерть сама по себе, без воскрешения и вознесения, символизирует победу духа над плотью, человека над природой, вечности над временем. Легко жить и умирать, зная, что есть Бог, загробная жизнь и воздаяние праведным — но попробуй жить и умереть без всего этого! Так что не лишай меня, всесильный дух, этой попытки, не искушай тем, что обессмыслит мой человеческий путь. Ибо не за Богом хочу идти, но торить и для Него дорогу — коль скоро Он захочет узнать, куда способен зайти человек. А этого не знает сейчас никто…

P.S. Ну а если Христос все же Бог? Тогда тем более не его это искушение. Можно ли человека всерьез искушать жизнью муравья, или клопа, или амебы? Даже не героической, не царской, а обычной, обыденной? Для этого нужно быть очень неприхотливым богом, а кто в такого поверит?

Главной моей ошибкой было то, что я прочитала авторское предисловие. В нём подробно разжевывался смысл книги, и было оно такое невыносимо пафосное, что стало мне тошно. Желание читать дальше напрочь пропало.
Тут бы и стоило остановится. Но нет, упрямство победило. Дальше началась цветистая стилизация. На мой вкус, довольно мерзотная. Именно такие тексты я называю «тупая многозначительность». Человек я не религиозный, тем более, не воцерковленный, но выворачивание туда-сюда священных текстов ничего, кроме глухого раздражения не вызывало. Пожалуй, кроме собственно стиля больше всего раздражала авторская позиция. Не тонкость и деликатность, как, допустим, у Андреева в «Дневнике Сатаны», а плоская твердолобость и просто удивительная пошлость. В общем, вот вам Иисус:

Лицо юноши не было красиво, но в нем таилось какое-то волнующее очарование. Быть может, причиной тому были густые, очень длинные ресницы; бросавшие на все лицо удивительную голубоватую тень. Или большие, блестящие черные глаза, полные света, тьмы, ужаса, нежности. Они манили, словно глаза змеи, и тот, на кого они глядели из-под длинных ресниц, испытывал головокружение.

Сорри, но читать это – выше моих сил.

Господь есть бездна, и любовь Его — пропасть ужаса

Да, интересная книга, даже очень. Не ожидал.

Вообще говоря, может быть, я прочитал не совсем ту книгу, которую запретила католическая церковь. Та называлась "Последнее искушение", но я её не нашёл. Читал "Последнее искушение Христа". Остаётся надеяться, что это не совсем разные книги.

Многие писатели пробовали последовать за Матфеем, Марком, Лукой и Иоанном, чтобы написать свою версию Евангелия. Очень удачной, на мой взгляд, оказалась попытка Булгакова. У него Иешуа больший христианин, чем в первоисточниках.

Никос Казандзакис пошёл другим путём. Бо́льшая часть его книги следует христианскому канону. Он позволил себе изменить некоторые факты, добавить и переиначить древние Евангелия, при этом сохранив их дух полностью.
В связи с этим я не понимаю, чем осталась недовольна папская конгрегация вероучения, посчитав его книгу вредной для католиков. Вероятно, они думают, что писатель может только цитировать евангелистов, что, на мой взгляд, совершенно неверно. Может быть, им не понравился неканонический образ Иуды, хотя похожий подход встречается довольно часто и явно имеет право на жизнь. Бог их знает.
Спорить с клириками я, конечно, не возьмусь. Будем считать, что им в Риме виднее, чем мне в Москве.

А вот вторая задача намного интереснее.
Никос Казандзакис рассказывает, как могло бы развиваться учение Христа, если бы он от него "вовремя" отрёкся. Для распространения учения хватило бы и одного Савла-Павла. Сам Иисус уже был не нужен.
И этот вариант довольно известен. Может быть, Казандзакис был первым, кто сделал такое предположение, но думаю, что нет.

спойлерДа, для распространения учения хватило бы и одного Павла. И, скорее всего, в действительности он один и обеспечил львиную долю успеха этого грандиозного дела.
Это Павел, который ни разу не видел Иисуса сам, основал бо́льшую часть первых христианских общин, совершил несколько путешествий по Средиземному морю, истоптал пешком Малую Азию, Балканы, Грецию и другие страны и закончил жизнь в римском узилище.
Это он написал бо́льшую часть апостольских посланий, которые до сих пор считаются образцом эпистолярного жанра. Без его посланий вместо единой христианской церкви наверняка возникло бы множество мелких сект без заметного будущего.
В общем, христианское учение создал Иисус, но реальным основателем христианства является именно Павел. При этом Павел никогда не претендовал на какое-либо воздаяние от потомства. Он действовал по собственной вере и в соответствии со своими убеждениями.
Насколько он при этом следовал истине, вопрос сложный. Почти наверняка он что-то придумывал и сам, сообразуясь с рассказами очевидцев. Казандзакис говорит словами Павла об этом так:

— Что есть правда? И что ложь? То, что дает человеку крылья, совершает великие дела и создает могучие души, то, что поднимает человека над землей, — все это правда. Все, что подрезает человеку крылья, — ложь.

К слову, такой подход процветает сегодня в интерпретации нашей собственной истории.
Ещё пара Иисус-Павел напоминает Маркса и Энгельса. Энгельсу принадлежит существенная часть философии, социологии и прочей науки, приписываемой Марксу. Но сам Энгельс позаботился о том, чтобы не заслонять своей тенью фигуру друга. Потому и могилы Энгельса нигде в мире нет.
Это не имеет отношения к нашей теме.

В общем, нынешние папское богословы -- формалисты и обскурантисты. Не люблю я их. И даже не пытайтесь их защищать :)

свернуть

Кое-что показалось мне странным в этой книге.
И первое -- это, конечно, сладкие оливки. Не верю, что грек Казандзакис такое написал. Это, думаю, перевод. Может, там, как у Булгакова, были какие-нибудь сладкие весенние баккуроты?
Второе: евреи, едящие варёных моллюсков. Сегодня это не кошер. Думаю, в библейские времена моллюски были под ещё бо́льшим запретом. Яхве подробно перечислил всё, что можно есть еврею и что нельзя. Упомянул Он туманно даже о том, что нельзя варить козлёнка в молоке матери его. Про моллюсков Яхве даже не вспомнил. Он просто не ожидал, что кто-то вздумает есть такую гадость :)))
Ну и перегонный куб для производства ракии. Это в первом-то веке по Р.Х.!
Странно также, что Петра зовут Петром с самого начала. Это вовсе не иудейское имя, так его назвал Иисус. А до этого Петра, как известно, звали Симоном.

Волосы спутанными прядями падали на его плечи, кожа загрубела и почернела под солнцем, щеки ввалились, зато глаза стали такими большими, что, казалось, занимали все лицо.

(Это вообще-то "Левий Матвей у подножия Голгофы" А.Т.Фоменко, но думаю, автор вдохновлялся Иисусом в описании Никоса Казандзакиса.)

Никос Казандзакис сильно опоздал родиться. Такая книга была бы настоящим хитом в XIV-XV веке. Сегодня это просто поп-история типа рок-оперы 'Jesus Christ Superstar'. В нужное время Казандзакис мог бы основать свою ветвь христианства, сегодня же его книгу (и фильм, по ней снятый) просто не любит римский папа.

Хочется сказать "читайте лучше первоисточники".
Но скажу по-другому: Казандзакиса имеет смысл прочитать после Нового Завета. Ну или хотя бы после Евангелия от Матфея. Тем, кто не читает Библию из идейных соображений, можно ограничиться вот этим :)))

Книга правда хорошая. Всем рекомендую. Даже христианам. Кроме "активистов", разумеется.

=========
Спасибо папской конгрегации вероучения за то, что включила книгу в Index Librorum Prohibitorum. Если бы не это, я, может быть, её никогда не прочитал бы :)

Утомил меня грек дальше некуда. Принимала страниц по тридцать в день в качестве рвотного, снотворного, наказания и средства для тренировки силы воли. И вот что я хочу сказать по поводу унылейшей сей писанины: пустоту пафосом не заткнешь. И если ты по старому, всем известному вопросу ничего нового сказать не имеешь, то и не надо городить банальщину на высокопарность, прикрывая эту и без того малоаппетитную затею претензией на переосмысление. Потому что никакого осмысления нет, а есть только скучнейший пересказ и без того знакомой истории Иисуса Христа с вкраплением весьма невнятных потуг на демонстрацию борьбы человеческого и божеского в душе Спасителя. И все это так неловко, корявенько, абсолютно без улыбки и с такой одухотворенной миной писано, что читать если и можно, то по чуть-чуть и отплевываясь.

Не могу не вспомнить в этом контексте любимый мною роман Жозе Сарамаго «Евангелие от Иисуса», который в какой-то мере является для меня эталоном того, как надо писать о том, о чем уже все, казалось бы, сказано и написано. Добро и Зло, Грех, Бог, Человек, Дьявол… Да я чуть мозги не вывихнула, стараясь постичь и угнаться за мыслью Сарамаго. Или "Хрыстос прызямліўся ў Гародні" Короткевича, за героя которого переживаешь до слез и хочешь оставить его в живых, но знаешь же, что он должен быть распят и никак иначе. Но в нем столько теплоты, столько человеческого и столько радости какой-то (несмотря ни на что), что пусть бы боги были такими. И читать хотелось, и вернуться на страницу-другую назад, и подумать потом о прочитанном. У Казандзакиса со всеми этими желаниями мимо: читать скучно, разбираться не в чем, а подумать остается только над тем, что это вообще такое было и как же меня угораздило.