Рецензии на книгу «Выкрикивается лот 49» Томас Пинчон
Из Москвы в Сан-Нарцисо Почтой России
Ужасающая жара, открытое окно не спасает. К тому же за ним жужжит и жужжит бензопила и это звучание продолжается в голове, даже когда неведомые мне работники откладывают инструмент в сторону. И мозг дрожит и вибрирует, настраиваясь на волну то ли с излучением космического пространства, то ли всемирной корпорации подпольных почтовых услуг. Организм пытается отвергнуть чужеродное вмешательство и главную роль начинает играть боль. Голова болит, даже сильнее, чем вновь напоминающее о себе сердце. Сквозь эту боль воспринимаешь роман Пинчона настолько близко, насколько это возможно, с его галлюцинациями, черным смехом, всеобъемлющей паранойей, кислотой, теориями заговора, стебом, засурдиненными рожками, страхами фашизма, полезной информацией, недосказанностями, историческими неточностями, убийствами, обысками, кочевьями.
Представьте, США в 60-е годы ХХ века от рождества сами знаете кого, и вы обязаны жить, занимать социальную роль, что-то знать о политике, масс-культуре, играть в сексуальные игры, играть самих себя в плохо срежиссированной пьесе и так изо дня в день. А еще над вами парит Великая американская мечта, в которую еще кто-то верит. И ваша жизнь утрачивает краски, все приобретает серый оттенок конденсированной пыли. Что тогда? Уйти в солипсизм, и воображать, что весь мир это создание нашего разума, наше собственное творение, гобелен с картины Ремидиос Варо? Однажды в 35 лет можно взглянуть в зеркало и не увидеть там себя; и это будет либо началом конца, либо поводом для самоубийства, либо поворотной точкой, после которой ты начинаешь видеть повсюду странные символы, знаки, намеки. И никто, даже автор, не скажет, правда ли они существуют, или это просто бред, попытка разума создать свою личную паранойю в качестве противодействия паранойе нормальности всеобщей. И нисколько не поможет логика, ее четкие законы: «если А равно В, а В равно С, то А равно С» или «А есть В либо не В, terrium non datur» не работают, когда от всего мира в распоряжении героя пьесы остаются лишь сложные метафоры.
И тогда на сцену выходит Тристеро. Что это такое? Ответить сложно. Формально – возможно существующая тайная почтовая организация, чей символ почтовый рожок с сурдиной. Однако это больше, чем организация. Это символ всего темного предвестья распада – народа, нации, личности, разума. Неумолимая и неведомая сила, стоящая вне категорий общепринятой этики. Нечто, о чем невозможно прекратить думать. Даже я, читатель книги, уже неделю бесконечно прокручиваю в голове строчки, заканчивающиеся фразой:
Отступят звезды, не спасет и вера
От той химеры, что зовут Тристеро.
Химера существует, это парадоксальное утверждение можно использовать в качестве основной метафоры книги. Она может принимать разные формы: от демона Максвелла до искусственного интеллекта, от буддийского монаха до ЛСД-наркомана. И если мы живем в реальности, где химера имеет значение, то мы можем верить автору, что действие метафоры является прорывом либо к правде, либо ко лжи, которые невозможно отличить друг от друга. И попытка привести свой мир в порядок лишь приводит к созданию химеры химеры или химеры второго порядка. И этот процесс неостановим. Чувствуете, как вы сходите с ума? Не стоит хвататься за ружье, убегать в белый ужас антарктического одиночества, стирать неприятных людей из реальности, чрезмерно увлекаться поисками подлинного бытия. Все равно все вернется на круги своя, главное уберечься от окончательного распада личности, хотя это порой оказывается весьма сложной задачей.
Томас Пинчон погружает нас в очень реальный мир бликов, желаний, химер. Мы можем отвергнуть его или принять правила игры с символом, поверить в метафору, принять текст в качестве реальности и ждать пока выкрикнут лот номер сорок девять вместе с героиней книги, впрочем, сильно не надеясь дождаться. При всем этом, самое главное помнить, что водить читателя за нос и усложнять ему жизнь – это священное право автора.
Книга прочитана в рамках социальной игры под названием "Жизнь", благодарю зрителей за участие!
И снова к вопросу: что есть смысл и истина? Есть ли они вообще, или весь смысл в их поиске?
Весь смысл в поиске смысла. Согласитесь, звучит интригующе и разочаровывающе одновременно. И мне кажется, что прежде, чем читать Пинчона и других постмодернистов, имеет смысл определиться в своем отношении к категоричности в суждениях и к пониманию конечности повествования. Иначе... Иначе случиться может всякое. Змея, поедающая свой хвост. Павлин, развернувший голову вместо хвоста. Роза, распустившаяся бутоном внутрь. Что произойдет с читателем, я описать не смогу, так как постмодернизм мне лично замечательно проветривает голову, освежает сознание, а иногда и позволяет изменить угол зрения на собственные проблемы.
"Выкрикивается лот 49" - замечательный образец постмодернистского романа, насыщенный аллюзиями и игрой с сознанием читателя. Уже первое знакомство с героиней наводит читателя на мысли. Эдипа... ммм, странное имя. А кого я знаю с таким именем?! Правильно, царя Эдипа. А в каком контексте я его знаю?! Правильно,... И пошло, поехало. О сколько нам открытий чудных готовит постмодерна дух! (позволю себе перефразировать) И в этом есть какое-то невероятное, ни с чем не сравнимое упоение. Ощущение словно ты переплываешь море. Утонешь, конечно. Но каков рывок!? А?! Напор и наглость, цепкость и живучесть, - все это берем с собой, все пригодится. Ничего не чураемся.
Сравнения в отношении такой книги, конечно же, уместны мало. Сразу всплывают в памяти романы "Исчезновение" Жоржа Перека и "Имена" Дона Делилло . Но это лишь маячки на пути плывущего по морю литературы читателя. Ибо сравнивать тут можно только силу воздействия, да и то крайне условно.
Идея разрушения стройной системы бытия, низведения ее до состояния хаоса в "Выкрикивается лот 49" реализована мощно и в полную силу, хотя, казалось бы, на очень небольшом, локальном участке. Абсурдность рассуждений очевидна только на первый взгляд. Более тщательное вчитывание позволяет выявить интересные установки. Так, к примеру, возникает тезис о неизвестности истинных причин тех или иных исторических событий: Великая французская революция была инициирована ради прикрытия передела рынка почтовых услуг. Разгадывая бессмысленные, на первый взгляд, загадки, Эдипа приходит к мысли, что все, что ты видишь и чувствуешь, условно, контурно и легко может быть опровергнуто.
Еще один смысл, скрытый за очевидным, или вообще никакого.
И так, шутя и играя в игру, предложенную автором, ты понимаешь, что и в твоей картине мира (как бы банально это ни звучало) кусочки пазла начинают сортироваться в новые сочетания, о которых ты ранее не имел никакого представления.
Эдипа Маак в чем-то напоминает читателя, пытающегося понять, как читать историю, в которой он оказался.
Эдипа Пинчона не всегда внимательный читатель, но она заслуживает свое имя, и как софокловский Эдип, непрерывно ищет правду.
Мы так и не узнаем, удалось ли Эдипе найти правду, или она стала жертвой параноидальной шутки бывшего любовника, одно ясно - на пути к правде Эдипа нашла себя, ну или, по крайней мере, начала путь самопознания.
Да, и еще она нашла Америку.
По мере продвижения поисков Эдипы, Пинчон загружает читателя огромным количеством информации, не все, однако, надо принимать за чистую монету, и большая часть якобы разгадок оказывается белым шумом.
Как в картах Таро, каждый новый ход в романе может быть и всем, и ничем. Так строит Пинчон свой яркий, незабываемый, ультра постмодернистский текст, захватывая читателя не на шутку сразу на нескольких уровнях - интригой, интеллектуальностью, тяжелым, можно сказать, черным юмором и, наконец, открытой концовкой.
Каждый сам решит для себя, существовал ли Тристеро на самом деле, кем он был, какую роль играл в истории, и был ли мировой заговор.
Типажи, с которыми сталкивается Эдипа во время своих поисков-приключений, ситуации параноидальные, экспрессивные, но и моменты чисто человечные, физика, поэзия, энтропия (много энтропии), психиатрия (много Фрейда) и психология, что-то от Кафки, что-то от Борхеса, что-то от Фолкнера, что-то от Уэста, и читатель получает мощную зарядку-встряску для мозгов, но и непременно много и для души.
И ослепленная яркой вспышкой интеллектуальной игры Пинчона, только беспомощно спрашиваю себя - как, почему, зачем не читала раньше?
In Mexico City they somehow wandered into an exhibition of paintings by the beautiful Spanish exile Remedies Varo: in the central painting of a triptych, titled "Bordando el Manto Terrestre," were a number of frail girls with heart-shaped faces, huge eyes, spun-gold hair, prisoners in the top room of a circular tower, embroidering a kind of tapestry which spilled out the slit windows and into a void, seeking hopelessly to fill the void: for all the other buildings and creatures, all the waves, ships and forests of the earth were contained in this tapestry, and the tapestry was the world.
Постмодернистская фантасмагория
«Выкрикивается лот 49» – небольшое произведение американского мастера постмодернисткой прозы Томаса Пинчона. Роман не поддается определенной жанровой дефиниции: это и детектив, и готический роман-триллер, и даже любовный роман. Любителям сложной постомодернисткой прозы роман придется по вкусу, поскольку он – источник разнообразных трактовок, деталей и нюансов. Стоит отметить, что журнал «Time» включил его в список 100 лучших англоязычных романов с 1923 по 2005 год.
«Выкрикивается лот 49» повествует о калифорнийской домохозяйке Эдипе Маас, которая после смерти своего бывшего любовника (Пирса), наследует его состояние. Выполняя волю покойного, Эдипа отправляется в город Сан-Нарцисо. Стремясь разобраться в делах наследства, она случайно обнаруживает тайную почтовую организацию. После того, как она оказывается в Сан-Нарцисо, ее повсюду преследует один символ – почтовый рожок. Там Эдипа попадает (очевидно, не случайно) на спектакль «Традиция курьера» – пьесу, написанную еще современником Шекспира. В пьесе происходят убийства, а также женитьба сына на матери. Но ужасы, ожидающие Эдипу, намного превосходят страсти из пьесы.
Выступая в роли сыщика, Эдипа пытается что-нибудь узнать об упомянутой в пьесе загадочной системе «Тристеро», конкурирующей с почтовой монополией «Торн и Таксис». Поиски приводят ее в прошлые века, в старую Европу, где и возникло это общество неким Тристеро в противовес официальной почтовой службе, а затем распространилось по Америке, превратившись в средство подпольной коммуникации. Эдипа тщетно стремится проникнуть в тайну Тристеро (в книге он фактически обезличен и воспринимается как темная система), подозревая, что все, происходящее с ней, является частью какого-то плана, заговора, или, может быть, всего лишь розыгрышем шутника Пирса. Она продолжает надеяться, что за нагромождением случайных совпадений кроется некий смысл, который прояснится, если ей удастся упорядочить и свести в единую систему добытые сведения. Однако чем больше Эдипа получает доказательств существования заговора, тем чаще натыкается на информацию, указывающую скорее на его отсутствие. Роман вовлекает читателя в цепь разгадок, заставив его разделить вместе с Эдипой (заброшенной как жертва в мужской мир) тревогу, замешательство, ощущение беспомощности.
По своему содержанию – это роман тайн, насыщенный приметами жизни Америки 50-60-х годов: индустриализация, наркотики, «масскульт». В романе проступают мотивы распада семьи, относительности человеческих знаний. В нем нет четких очертаний, помогающих определить, где реальность, а где сновидческая фантасмагория. Как говорится в финальной части романа:
Сан-Нарцисо – всего лишь название, случайное завихрение, зафиксированное среди прочих погодных изменений в области сновидений, воспоминание наяву об увиденном во сне… Сан-Нарцисо не имел границ. Никто не мог их прочертить – пока
Следует подчеркнуть, что Пинчон в данном произведении определенно оперирует психоаналитическими фрейдистскими понятиями, мифологемами и архетипическими образами. Сан-Нарцисо – это явная аллюзия на миф о Нарциссе. Имя Эдипы – на миф Софокла про царя Эдипа и соответственно на известное понятие Фрейда.
Какое невероятно удачное читательское знакомство у меня случилось с Томасом Пинчоном! Со всем осознанием того факта, что автор - постмодернист-с... С предварительным чтением разъясняющего эссе переводчиков... А все равно оказалась не готова к тому раздолью, которое поджидало впереди.
Казалось бы, детективная затравка с экс-любовницей, ставшей душеприказчицей свежепреставившегося богача... Казалось бы, нуар-атмосфера загадочного города, пропитанного волей покойного... Казалось бы, череда слегка безумных персонажей и замаячивший на горизонте вселенский заговор, щедро приправленный историческими сведениями и кратеньким забегом вокруг второго закона термодинамики... Ничего сверхестественного и сверхоригинального? О, нет...
Читателю хочется загадок? Их есть у автора. Глубокоуважаемый читатель изволит спотыкаться об имена исторических деятелей и упоминания об исторических событиях? Пожалуйте! Образованный читатель жаждет поразгадывать аллюзии? Пинчон их рассыпает такой щедрой рукой, что переводчики порой не справляются с лавиной сносок. Внимательный читатель стремится опередить главную героиню и понять все быстрее и лучше нее? Да не вопрос, вот вам клубочек ниток - и разматывайте,как хотите!
Ох уж это "Как хотите"... Размышления и аллюзии заводят куда-то не туда? Через все щели текста густо сочится форменная психоделика? Сюжет нагло спешит поматросить и бросить нежное читательское сознание? А протормаживающая главная героиня оказывается в более выгодной позиции, чем такой умный и такой внимательный читатель?.. А почему бы и нет - если кто не спрятался, разве в этом автор виноват...
Эх, из "Лота 49" могла бы получится блистательная пародия на всяческую занимательную конспирологию а ля Дэн Браун и иже с ним. Да вот незадача - написан роман многим ранее большинства представителей сего чудесного жанра. Впрочем, в невольной деконструкции отложенного действия тоже есть своя прелесть. Но далеко не только в ней. Замечательная все-таки книга. Если вовремя расслабиться, конечно.
Увы, но бывают произведения, которые существуют как будто в другой реальности, совершенно не пересекающейся с моей - и когда одно из них оказывается у меня в руках, то начинаются муки аццкие. Я искренне верю в каждую книгу - на любой роман найдётся свой читатель, и никогда не исключено, что я буду тем самым, но когда происходит тотальное разочарование - то всё, у меня портится настроение и опускаются руки. Верный признак того, что книга не моя - это нежелание брать в руки читалку в принципе, даже когда есть свободное время. А читать две книги параллельно я не умею, прежде чем начать что-то новое, нужно попрощаться со старым.
Собственно, это я к тому, что постмодернизм - это не моё, и Томас Пинчон в очередной раз мне это наглядно доказал. Любые попытки проникнуться судьбой Эдипы, проследить за развитием событий и логикой загадок завершились крахом. Строчки читаются, но ничего не откладывается в памяти, от количества сносок буквально сносит крышу, отсутствие порядка в повествовании вводит в депрессию, постепенно наступает ощущение из серии "я, наверно, дебил, раз не чувствую величия, ведь это произведение из того самого списка - 1001 books you must read before you die"... В итоге, прочла половину этого относительно короткого романа, но дальше не буду себя насиловать, ибо не верю в переворот сознания на последних страницах сего творения. Ну очень специфическое произведение.
Прочитано в рамках игры "Дайте две Light" из вишлиста ScriptaManent .
На днях в магазинах появилось долгожданное первое русское издание главного романа Томаса Пинчона "Радуга тяготения", событие сие вновь всколыхнуло созидательную полемику вокруг его творчества. "Радугу", по заверениям зарубежных коллег, будет читать долго и непросто, поэтому для начала предлагаю ознакомиться с самым простым и доступным творением Пинчона - "Выкрикивается лот 49".
Пинчон очень удачно исполнил замысел своего романа, суть которого постигаешь спустя минут двадцать после прочтения путём неспешных умосозерцательных растеканий по древу в попытке понять, что же только что дочитал и зачем это было написано и что собсно хотел сказать автор. Всё прочитанное занимает в мозгу ровнёхонько один квадратный сантиметр до ужаса разноцветного пространства, заполненного именами, глупыми стихами, выпивками и бесцельными шатаниями героини от одного безликого статиста к другому. Во время чтения это подбешивает, из диалогов выносишь только нелепые псевдоисторические факты, никакой конкретики, никакой вроде бы ожидаемой серьёзности. А потом, спустя двадцать минут после финала, потихоньку докарабкиваешься до смысла: всё суета, и Пинчон в 1966 году изобразил жизнь, как череду нелепых, но чертовски активных бесполезностей, наполненных квазисмыслом, но абсолютно никак не связанных с ожиданием вещей, традиционно вкладываемым человеком в понятие «жизнь». Двести двадцать страниц между известием о получении наследства и пониманием того, что из себя это наследство представляет - как тусклый длинный день в школе, заполненный занудством учителей и оттеняемый идиотским поведением одноклассников, проходящий на раз, не оставляющий после себя ровным счётом ничего, лишь смутное воспоминание перед сном. Суета и паранойя. Суета и мелочность, намеренно выпячивающиеся в каждой странице романа. Суета и энтропия.
Ей удалось уловить, что существует два различных вида энтропии. Один имеет отношение к тепловым двигателям, другой относится к коммуникации. Еще в 30-х годах выяснилось, что уравнения для одного вида очень похожи на уравнения для другого. Но это было лишь совпадение. Оба вида связывало только одно: демон Максвелла. Когда демон сортирует молекулы на горячие и холодные, то говорят, что система утрачивает энтропию. Но потери каким-то образом компенсируются информацией о размещении молекул, которую накапливает демон.
– Коммуникация – вот ключ ко всему, – кричал Нефастис – Демон передает данные человеку с «особым чутьем», который должен реагировать соответствующим образом. В этом ящике бессчетные миллиарды молекул. Демон собирает данные о них всех. И передает информацию о них на каком-то глубинном психическом уровне. Реципиент должен получить ошеломляющее количество энергии и выдать в ответ примерно такое же количество информации. И этот процесс – циклический. Внешне все сводится к тому, что поршень приходит в движение.
И каждое движение, каждый квант энергии потихоньку разрушает огромный массив накопленной информации.
«Пинчон, как и его современники, разделял и был, пожалуй, первым писателем, выразившим возникшее в эти годы ощущение, что «все вырождается» («everything is running downs», как выразилась Сьюзан Сонтаг). Согласно Второму началу термодинамики, закрытая система (не получающая энергии извне) неизбежно движется от порядка, активности и разнообразия к хаосу, неподвижности и однообразию. В этом смысле энтропия – это мера хаоса такой системы. В теории информации энтропия является мерой неопределенности сообщения в зависимости от числа возможных сообщений, которые могут заменить данное сообщение. В середине XX века, как никогда, актуальной становится идея о вырождении культуры и цивилизации, которая находит свое выражение в распространении понятия энтропии на социальные процессы.
В конце книги «Печальные тропики» (1955) известный французский антрополог Клод Леви-Стросс пишет: «С того времени, как человек качал дышать и питаться, вся его деятельность… – за исключением воспроизведения себе подобных – была не чем иным, как успешным разрушением миллиардов структур, доведением их до того состояния, в котором они уже не подлежат интеграции. (…) Цивилизация, рассматриваемая как целое, может восприниматься как необычайно сложный механизм, в котором мы хотели бы увидеть шанс для выживания нашего мира, если бы функцией этого механизма не было создание того, что физики называют энтропией… Любое произнесенное слово, любая напечатанная строчка создают связи между собеседниками и нивелируют уровень, который ранее характеризовался различием в информации, а значит – большей организованностью. Вместо «антропология» следовало бы писать «энтропология», то есть дисциплина, изучающая процесс дезинтеграции в его наиболее значимых проявлениях»
В начале романа Эдипа вспоминает виденный ею в Мексике триптих испанской художницы Ремедиос Варо, в центральной части которого изображены девушки, заточенные в башне и ткущие гобелен, «который вываливался через оконный проем в пустоту, тщетно пытаясь ее заполнить; все остальные здания и животные, все волны, корабли и леса земные были вышиты на гобелене, и гобелен был целым миром». Эдипа ощущает себя узницей собственного сознания, творящего собственный мир, который, возможно, не имеет ничего общего с подлинной реальностью. Она понимает, что «на самом деле в заточении ее держит магия, безликая и злобная, пришедшая извне и не поддающаяся разумному объяснению». Воплощением этой магии для нее становится система Тристеро, и, начиная свои поиски, Эдипа надеется, что раскрытие тайны Тристеро положит конец ее заточению в магической башне.
Однако истинное положение дел не только не проясняется, но запутывается еще больше. Ответы на те или иные вопросы, как правило, взаимно исключают друг друга и порождают все новые и новые вопросы. Здесь вступает в силу еще один важный структурный элемент романа – принцип неопределенности. В квантовой физике он был сформулирован немецким физиком Вернером Гейзенбергом в 1927 г. В более общем виде и в применении к процессу познания этот принцип можно изложить следующим образом: познающий субъект самим фактом наблюдения реальности неизбежно искажает объект познания. Поэтому какое-либо окончательно «истинное» суждение о реальности невозможно. К этому выводу Пинчон и подводит читателей.
Вся структура повествования соответствует центральной метафоре романа – энтропии, которую в рамках переосмысления мифа о царе Эдипе можно истолковать как современную форму судьбы или рока. При этом в развитии сюжета Пинчон соединяет оба вида энтропии. С точки зрения термодинамики Эдипа, отправившись навстречу судьбе, движется от состояния инертности и бездеятельного однообразия (т. е. большей энтропии) к состоянию активного разгадывания тайны Тристеро (т. е. меньшей энтропии). И наоборот, с точки зрения теории информации в этом ее движении происходит увеличение энтропии: количество информации, которую она собирает о Тристеро, непрерывно возрастает, и вместе с тем все более неопределенным становится конечный смысл этой информации.
Эти два вида энтропии Пинчон иронически соединяет в машине полубезумного изобретателя Нефастиса, который, утверждая, что энтропия – это всего лишь метафора, противоречит сам себе, когда говорит, что демон Максвелла «переводит метафору из разряда изящной словесности в разряд объективной истины». На самом же деле его машина не работает, и работать в принципе не может.
Для самого же Пинчона энтропия служит метафорой, которая применима к «действительности» лишь по аналогии, поскольку действие метафоры «является прорывом либо к правде, либо ко лжи, в зависимости от того, где вы в данный момент находитесь: внутри в безопасности или снаружи в смятении»
- из статьи переводчиков Н. Махлаюк и С. Слободянюк "Занимательная «энтропология» Томаса Пинчона"
Русская обложка "Лота 49" в исполнении Виталия Еклериса, конечно, не лишена своеобразного обаяния и изюминки, но давайте, коли уж меня понесло, полюбуемся и на другие издания:
Читать Пинчона – все равно, что попасть в мир 3D да ещё в дымовой завесе: разобрать, где заканчивается реальность, а где начинается мир фантазии и иллюзий, практически невозможно - все слои перемешаны между собой. ''The Crying of Lot 49'' – один из лучших образцов постмодернизма и если кто-то желает понять, что же это за зверь такой постмодернизм, то очень рекомендую этот небольшой роман американского писателя Томаса Пинчона, такого же загадочного и непостижимого, как и его книги. Этот роман трехмерен, так как развитие действия идет в трех слоях: первый слой – почти детективно-мистический сюжет, второй слой – бесконечные символы, метафоры, отсылки к искусству, литературе, естественным наукам, истории, третий слой – язык романа, в котором каждое предложение напоминает сундучок с сюрпризом, который необходимо отомкнуть пытливому читателю, отомкнуть знаниями (либо использовать уже накопленные ранее, либо отправиться на поиски). Все три слоя создают ощущение, будто летишь то вверх, то вниз, как на американских горках (которые в Америке называют русскими горками), нет ни одного абзаца для легкой передышки. Этот роман гениальное сочетание истории, бесконечных каламбуров, зашифрованных стихов и песен, мистификации, эротических игр и самое главное – иронии. Иронический, на грани сюрреалистического комизма, текст романа, на самом деле накрепко сплетен с грустью, под иронией проступает и потом до краев заполняет текст печаль, как обратная сторона комичного. Этот эффект двойного, а то и тройного дна в проявлении почти любого события романа, более, чем реалистичен, но той особой реальностью, постмодернистской, где главенствуют подтексты, создающие реальность на основе нашего представления о мире.
Итак. Эдипа Мэс – героиня романа, после смерти бывшего любовника становится распорядительницей его огромного наследства, и тут начинается детективно-мистическая история с тайнами почтовой службы, которые корнями уходят глубоко в Средневековую Европу, и вот эти самые тайны, которые необходимо раскрыть Эдипе, странным образом влияют на её сегодняшнюю жизнь, самым роковым и мистическим образом. Опять же, за ироническим слогом и комичными ситуациями, Пинчон удивительным образом показал параноидальные состояния, неврозы, безумие, одержимость, метафорическим образом спародировал теории заговора. Но, безусловно, лучше всего у него получилось изобразить именно паранойю, как простой поиск истины может заразить вирусом одержимости и параноидальности. Но история Эдипы Мэс, предрешенность её судьбы, даже в какой-то степени рок, это метафора на весь мир. Эдипа – отсылка к царю Эдипу и предрешенности его судьбы, Мэс (в английском языке mass имеет несколько значений, в том числе и 1.масовый; 2. месса) – метафора на всех нас, один человек среди подобных себе. Здесь же и все общечеловеческие ценности: вера, одиночество, смысл Слова и его многозначность, энтропия, как один из регуляторов перераспределения не только в термодинамике, но и в реальности:
"Entropy is a figure of speech, then," sighed Nefastis, "a metaphor. It connects the world of thermo-dynamics to the world of information flow. The Machine uses both. The Demon makes the metaphor not only verbally graceful, but also objectively true."
Это каждый из нас мечется, что-то пытается отыскать, выяснить правду, по ходу расследования теряет близких людей, чтобы в итоге тихо зависнуть The auctioneer cleared his throat. Oedipa settled back, to await the crying of lot 49, ожидая, что за лотом 49 последует лот 50 и принесет вместо старой участи - новую.
Убиться ап стенку упиться
Из тех крепконапитковых книг, когда лучше прочесть залпом и не растягивать эту порнографию на глоточки.
Из тех едва проглядываемых ноток данного пойла, что понравились:
1. Имя главной героини - Эдипа. Эдипа, Эдипов комплекс, Электра, басни Эзопа.
2. То, как Метцгер раздевал бабу-куцю Эдипу:
...минут двадцать он крутил и поворачивал ее туда-сюда, будто был неким увеличенным, коротко остриженным, широкоскулым подобием девочки, играющей с куклой Барби. В процессе раздевания Эдипа пару раз засыпала. Проснувшись в очередной раз, она обнаружила, что Метцгер уже приступил к половому акту; она легко присоединилась к сексуальному крещендо...
Ну, не прелесть ли?
Или вот еще, тонко, эротишно:
Она слегка задела его нос чашечкой бюстгальтера и наполнила стакан.
Помнится, и оргазм у них был ничего...
А вот что до сих пор не дает покоя, так это куда Эдипа ходила по нужде, сутки блуждая по городу? Все в таких подробностях описывалось, почему-то кроме этого... ай-яй-яй...
В конечном итоге я пришла к выводу (несмотря на откровенно ржачные моменты), что постмодернизм - все таки не мое. Это даже трагично.
Не читайте эту книгу!
Можно получить больше пользы, если вместо чтения этой книги 6 часов подряд смотреть в потолок. Я серьёзно.
И это называется романом??? Не нужны даже расхожие вступительные фразы типа «Или я чего то не понимаю...» или «Наверное, я ещё не дорос...», потому что понимать здесь нечего и расти не до чего.
Ночью в тёмной комнате я вызвал дух Томаса Пинчона, и он сказал мне, что решил запихнуть в «Лот 49» все летавшие у него в голове образы, метафоры, аллюзии и прецедентные феномены, плюнув на то, чтобы связать их между собой, а потом решил подать это как одну большую параноидальную галлюцинацию главной героини. Я хотел ему возразить, дескать, не надо прикрывать набор слов, расставленных в произвольном порядке, за определения вроде «клубок интриг», «лабиринт загадок» и «бесшабашная фантазия», но тут вошла мама, включила свет, и призрак растаял.
Ни логической последовательности. Ни сюжета. Ни фабулы, ни преамбулы, ни пост-амбулы. Ни, ни, ни.
Да, Томми, оправдывайся чем хочешь, но книга должна цеплять читателя, вызывать в нём отклик. Нельзя писать 200 страниц бессвязного текста, чтобы раскрыть суть (или сделать вид, что раскрываешь) на последних двух, тебе понятно? Ответь мне хотя бы на один простой вопрос: какова мотивация Эдипы? Зачем домохозяйке (которая, к слову, немало расстроила меня, отдавшись адвокату уже на 50 стр.) распутывать тайные заговоры почтовых служб?? Она всю жизнь хотела стать сыщицей, или как, Том?
Ой, а вы ещё здесь? Простите, я тут снова устроил спиритический сеанс...
Вопросов по содержанию у меня целый мильон. Зачем так подробно описывать пьесу? Зачем нам знать о душевных терзаниях мужа? Почему даже в малейшей степени не прописан характер Эдипы? И ещё 999997 таких.
Для меня эта книга стала отличным пособием для скоростного чтения, - концовку я читал со скоростью 3 стр./мин.
А теперь закольцуемся:
Не читайте эту книгу!
Тот самый тип литературы, который я больше всего ненавижу.
Превозносимая всеми интеллектуальная проза, написанная богатым и образным языком, со множеством оригинальных сравнений, неожиданных аллюзий и обволакивающей атмосферой параноидального безумия.
Попросту говоря - бессвязная путаница. Которая колошматила мой бедный мозг предложениями вроде этого:
Трепещущая и непознанная, она со скрежетом скользила окольным путем вспять по колее прожитых лет, пока не вернулась в студенческие годы и не услышала высокий тенорок Рэя Глозинга, своего второго или третьего возлюбленного, который, охая и синкопированно прищелкивая языком, нелицеприятно высказывался о вводном курсе математики; «dt» – помоги Господи этой татуированной развалине – означало также дифференциал времени, тот неуловимо короткий миг, в который должно произойти изменение предыдущего состояния, – и его уже нельзя будет замаскировать под безобидное понятие среднего уровня; неподвижный в каждой отдельной точке полета снаряд обладает скоростью, подвижную в любой момент наблюдения клетку подстерегает смерть.