Клуадия, в прошлом «экстремальная» журналистка, побывавшая не в одной горячей точке, приближаясь к жизненному финалу, пересказывает дочери историю любви своей юности. Встретившись в Египте в разгар Второй мировой войны, Клаудия и ее возлюбленный Том живут одним днем. Испытывая к друг другу истинную любовь, они в то же время не находят себе места от ревности, и постепенно их отношения подходят к опасной грани. Вскоре сама жизнь разлучает эту красивую пару навсегда — Том не вернулся из очередной...
Смерть — конец всему, говоришь ты. И да и нет. Ты существуешь, пока ты в моих мыслях.
Красив тот, кто душой красив.
Я бы подтвердила Ваши худшие опасения относительно того, куда катится этот мир.
Мифология куда лучше истории. У нее есть форма, логика, смысл
Мы все рассматриваем наше детство под микроскопом: интересно узнать, кто делит с нами вину за настоящее
Эгоист всегда считает, что создал себя сам, он не потерпит каких-либо долгов и обязательств. Его достижения принадлежат ему одному.
Справедливость мало значит на войне. Так же как доблесть, самопожертвование... и с чем там еще принято связывать войны!
— Сколько мужчин просили тебя стать их женой?
— Немного. У большинства было слишком развито чувство самосохранения.
Если посмотреть на это с точки зрения статистики, то окажется, что потусторонний мир населяют почти исключительно дети. Христианские, языческие. Дети и младенцы.
Двое суток назад она даже не подозревала о его существовании. А сейчас она по-настоящему беспокоится, как бы он не подумал о ней плохо
— «Вознесем молитвы…» — передразнивает Клаудия, — Ха! Дважды в своей жизни я возносила молитвы, и ничего хорошего это мне не принесло. Как, впрочем, и любому другому
— Я не уверена, что верю в Бога.
— А я верю, — отзывается Клаудия, — кто еще мог так основательно все испортить?
Мы ждали конца света, Библия приучила нас к этому.
Конфликт — вот с чего начинается история. Спор, мое слово против твоего, мое свидетельство против твоего. Если бы существовала такая вещь, как истина, полемика бы утратила свои блеск. Меня, по крайней мере, она бы перестала интересовать
Ну, разумеется, где острый ум, там и неприятности. Родительские сердца сжимаются при первых же его проявлениях
Обшарпанный осколок истории, прах своего класса, пепел своего века.
Мне хотелось крикнуть, что история — это хаос, смерть и утраты. А вы сидите здесь, подсчитываете доходы и рисуете палочкой на песке.
История всему находит объяснение, тогда как обстоятельства, следуя своим обычным курсом, чаще всего остаются необъяснимыми
"Где-то в ее душе, хоть она и не знает об этом и не хочет знать, звучат позывные Санкт-Петербурга и Крыма, Пушкина и Тургенева, миллионов терпеливых крестьян, свирепой зимы и засушливого лета, и самого прекрасного языка из всех, когда-либо звучавших на земле; где-то там самовары и дрожки, и печальные миндалевидные глаза, и бесчисленные иконы"
Мы открываем рот и произносим слова, о происхождении которых даже не догадываемся. Мы ходячие лексиконы. Одно пустячное замечание в праздной болтовне способствует хранению наследия римлян, викингов и англосаксов; в наших головах настоящая кунсткамера, что ни день мы отдаем дань памяти людям, о которых никогда не слыхали. Но мы еще красноречивее, наш язык — язык книг, которых мы никогда не читали.
Я любила его когда-то, но сейчас не помню, как это было.
- Никогда - слишком сильное слово.
С каких это пор, - парирует Клаудия, - авторитетное мнение должно основываться на собственном опыте?
Повсюду живенькое цветение беллетристики: розовощекие актеры, зеленая травка, голубое небо.
Он всегда пребывал в восторге или в отчаянии, всегда приезжал с бутылкой шампанского или для того, чтобы сказать мне, что думает о суициде. Я не могу не уважать такие проявления: они свидетельствуют о надлежащем почтении к жизни.