Создавая «Тома Джонса», Фильдинг уже знал, что рождается великая вещь. Несколько тысяч часов, проведенных за письменным столом в обществе героев романа, окончательно убедили Фильдинга, что талант комедиографа, которым наградила его природа, не пропал втуне. Явилась на свет несравненная комическая эпопея, и все сделанное до этого, как не велики собственные достоинства этих произведений, было, оказывается, лишь подготовкой к ней. Вступительная статья Ю. Кагарлицкого, примечания и перевод...
Шутку понимает не каждый; да и тем, кто её понимает, часто не нравится быть её предметом.
Вообще я покорнейше просил бы всех господ критиков заниматься своим делом и не соваться в дела или сочинения, которые их вовсе не касаются, ибо я не обращусь к их суду, пока они не представят доказательств своего права быть судьями.
Вообще говоря, люди действительно образованные и обладающие обширными познаниями всегда бывают снисходительны к невежеству других, а господа, навострившиеся в каком-нибудь мелком, низменном, презренном искусстве, считают своим долгом смотреть свысока на всех, кто в этом искусстве не сведущ.
Писатель должен смотреть на себя не как на барина, устраивающего званый обед или даровое угощение, а как на содержателя харчевни, где всякого потчуют за деньги. В первом случае хозяин, как известно, угощает чем ему угодно, и хотя бы стол был не особенно вкусен или даже совсем не по вкусу гостям, они не должны находить в нем недостатки: напротив, благовоспитанность требует от них на словах одобрять и хвалить все, что им ни подадут. Совсем иначе дело обстоит с содержателем харчевни. Посетители, платящие за еду, хотят непременно получить что-нибудь по своему вкусу, как бы они ни были избалованы и разборчивы; и если какое-нибудь блюдо им не понравится, они без стеснения воспользуются своим правом критиковать, бранить и посылать стряпню к черту.
Он улыбался глупости — как, надо думать, улыбаются ангелы, глядя на сумасбродства людей.
- Значит, ваша возлюбленная была к вам немилостива?
- Чрезвычайно немилостива, сэр, - отвечал Партридж, - она вышла за меня замуж и сделалась несноснейшей женой на свете!
Но ревность — та же подагра: если эти недуги в крови, никогда нельзя быть уверенным, что они не разразятся вдруг, и часто это случается по ничтожнейшим поводам, когда меньше всего этого ожидаешь.
Рабы и льстецы взимают со стоящих ниже их ту дань, какую сами платят стоящим выше их.
Гораздо легче сделать добрых людей умными, чем дурных хорошими.
Как бы ни была прекрасна ваша внутренняя сущность, вы всегда должны сохранять приличную внешность. Необходимо постоянно следить за ней, иначе злоба и зависть постараются так вас очернить, что проницательность и доброта таких людей, как Олверти, неспособны будут проникнуть сквозь толщу клеветы и разглядеть внутреннюю красоту.
Некоторые богословы, или, вернее, моралисты, учат, что на этом свете добродетель - прямая дорога к счастью, а порок - к несчастью. Теория благотворная и утешительная, против которой можно сделать только одно возражение, а именно: она не соответствует истине.
Благоразумие и осмотрительность необходимы даже наилучшему из людей.
... истинно мудрые и добрые люди принимают людей и вещи такими, как они есть, не жалуясь на их несовершенства и не пытаясь их исправить. Они могут видеть недостаток в друге, в родственнике, в знакомом, ни говоря об этом ни ему, ни другим, и часто это нисколько не мешает им любить его. <...> Пожалуй, нет более верного признака глупости, чем старание исправлять естественные слабости тех, кого мы любим. Самая утонченная натура, подобно тончайшему фарфору, может иметь изъян, и в обоих случаях, боюсь, он не исправим, хотя часто нисколько не уменьшает высокой ценности экземпляра.
No one hath seen beauty in its highest lustre who hath never seen it in distress.
For I hope my Friends will pardon me, when I declare, I know none of them without a Fault; and I should be sorry if I could imagine, I had any Friend who could not see mine. Forgiveness, of this Kind, we give and demand in Turn.
We would bestow some pains here in minutely describing all the mad pranks which Jones played on this occasion could we be well assured that the reader would take the same pains in perusing them, but as we are apprehensive that after all the labour which we should employ in painting this scene the said reader would be very apt to skip it entirely over, we have saved ourself that trouble. To say the truth, we have from this reason alone often done great violence to the luxuriance of our genius, and have left many excellent descriptions out of our work which would otherwise have been in it.
Тысяча безоружных ничего не значит против одного пистолета; одним выстрелом он убьет, правда, только одного, - но кто может поручиться, что не его именно?
Но нет ничего слепее рвения, с которым любители правосудия преследуют обидчиков.
Большие люди хорошо знают, что, делая кому-нибудь одолжение, они не всегда приобретают друга, но непременно наживают себе множество врагов.
Раскинуть умом всегда хорошо.
Нет лести неотразимее той, что передается из вторых рук.