Идиатуллин Шамиль - За старшего

За старшего

1 хочет прочитать 2 рецензии
Год выхода: 2013
примерно 311 стр., прочитаете за 32 дня (10 стр./день)
Чтобы добавить книгу в свою библиотеку либо оставить отзыв, нужно сначала войти на сайт.

Двойное убийство и дерзкий рейдерский захват оборонного предприятия, занятого разработкой секретного сверхоружия, отзвуки холодной войны, техническое соперничество Москвы и Вашингтона — распутать клубок глобального заговора сможет самый сильный, самый выносливый и самый… незаметный. Тот, чье главное оружие — непреклонная сила духа. Тот, чья опора — твердая и искренняя вера. Тот, кто умеет прощать, заботиться и любить.

Лучшая рецензияпоказать все
majj-s написал(а) рецензию на книгу
Оценка:

Неси с честью

Мы все стоим на плечах наших предков, и эта колонна уходит в бездну, но не падает, потому что предки держат.



У повести два названия, писателю вообще везет на разного рода удвоения: моя любимая дилогия про убыра прежде выходила за авторством Наиля Измайлова и только теперь готовится увидеть свет первое издание с именем Шамиля Идиатуллина на обложке; вторая книга помянутого цикла встречалась в вариантах «Убыр2» и «Убыр. Никто не умрет»; «СССР™» иногда произносится аббревиатурой, а иногда добавляется: «Товарный знак». Так вот, «За старшего» - это еще «Варшавский договор». Года четыре назад, после «Убыра», захотелось читать все, написанное автором, но название живо напомнило советское детство, бесконечный XXVI съезд КПСС по телевизору - такой рудиментарной тоской накрыло, что и читать не стала. Про политику не люблю.

Не про политику. То есть, совсем без нее не обойтись, этот общественный институт пронизывает все сферы жизни, но в «Варшавском договоре» ее куда меньше, чем в «СССР» или «Городе Брежневе». Здесь шпионский детектив, сплавленный с производственным романом, который блестяще удается Идиатуллину. Кто бы мне сказал еще пару лет назад, что стану зачитываться книгой, написанной в этом, канувшем в Лету, жанре, не поверила бы. Но то было еще до «Брежнева»; а между тем, многократно осмеянный, преданный остракизму и подвергнутый публичной порке, производственный роман не плох сам по себе. Скверно то, во что превратили его десятилетия советской легитимной лжи; когда нормой было думать одно, говорить другое, делать третье, а подразумевать четвертое. По сути, «Котлован» Платонова, производственный роман и кто посмеет сказать, что это не великая литература?

Попытка отказать чему-то в праве на существование под предлогом неактуальности или недостаточной гламурности, или непристойности, или по любой другой причине - обкрадывает, выхолащивает целое, изымает из живого тела части и органы. Сколько не называй полученный гандикап полноценным, он им не станет. Современная российская литература забыла, что: «Начальная точка нашей жизни – это роддом, а конечная точка нашей жизни – это морг. А между ними треть жизни мы спим, помолившись перед сном. А между ними треть жизни мы пашем на заводе родном» Про « спим» пишут много и про «помолившись», роддом и морг тоже не обходят вниманием, а ту треть, которая «пашем» дружно забыли. Шамиль Идиатуллин из тех редких авторов, кто помнит. Может потому его герои живые среди сонма гламурно-героических ужасно-невинных кадавров.

Итак, рейдерский захват в прошлом работавшего на оборонку, ныне перешедшего на конверсионное производство, завода в заштатном Чулманске где-то в Татарии. Помните бесконечные истории, сменявшие друг друга в новостях образца начала нулевых? Реакция большинства тогда была умеренно позитивной – «так им, сволочам-олигархам, зажрались на народной кровушке». Все тогда словно дружно забыли, что паны дерутся – у холопов чубы трещат и за каждым захватом успешного предприятия стоят люди, которые работают на нем. А здешний завод успешен: зарплату платят вовремя, приличный соцпакет, руководство за работников радеет. В обычных условиях передел собственности не прошел бы здесь гладко. Но вмешивается криминал: по официальной версии директор, напившись пьяным, застрелил жену и молодую любовницу. Он в тюрьму, завод в «добрые» руки, оказавшиеся подставленными как-то очень кстати.

Но мы ведь помним, что это еще и шпионский детектив. Да, с драками, погонями, перестрелками, вербовкой-перевербовкой агентов и множественным использованием вслепую людей, которые не подозревают о том, что стали пешками в чьей-то игре; и о том, что в случае необходимости их смахнут с доски с той же степенью сочувствия, какую игрок испытывает в отношении фигурок. Это тоже хорошо в книге - четкая граница между тем, как выглядит снаружи: сила, решительность, сверхспособности, без рефлексий (Ницше нервно курит под лестницей) и тем, чем является в сути - банкой с тарантулами. Эта черта прозы Идиатуллина - глубинная порядочность тех его героев, которым я, читатель, симпатизирую, сближает ее с лучшими произведениями Грэма Грина, признанного мэтра шпионского детектива. Оставайся человеком даже тогда, когда век-волкодав скалится тебе в лицо и с клыков желтая пена.

И есть еще одно, за что люблю этого автора. Преданность корням, память о них в мире иванов, не помнящих родства. Когда старший в твоем роду повержен, тебе приходится брать на себя груз его ноши. Неси с честью. Ах да, убежденная пацифистка во мне в восторге от идеи здешней Морриган (или все-таки Спаса?)

Доступен ознакомительный фрагмент

Скачать fb2 Скачать epub Скачать полную версию

2 читателей
0 отзывов




majj-s написал(а) рецензию на книгу
Оценка:

Неси с честью

Мы все стоим на плечах наших предков, и эта колонна уходит в бездну, но не падает, потому что предки держат.



У повести два названия, писателю вообще везет на разного рода удвоения: моя любимая дилогия про убыра прежде выходила за авторством Наиля Измайлова и только теперь готовится увидеть свет первое издание с именем Шамиля Идиатуллина на обложке; вторая книга помянутого цикла встречалась в вариантах «Убыр2» и «Убыр. Никто не умрет»; «СССР™» иногда произносится аббревиатурой, а иногда добавляется: «Товарный знак». Так вот, «За старшего» - это еще «Варшавский договор». Года четыре назад, после «Убыра», захотелось читать все, написанное автором, но название живо напомнило советское детство, бесконечный XXVI съезд КПСС по телевизору - такой рудиментарной тоской накрыло, что и читать не стала. Про политику не люблю.

Не про политику. То есть, совсем без нее не обойтись, этот общественный институт пронизывает все сферы жизни, но в «Варшавском договоре» ее куда меньше, чем в «СССР» или «Городе Брежневе». Здесь шпионский детектив, сплавленный с производственным романом, который блестяще удается Идиатуллину. Кто бы мне сказал еще пару лет назад, что стану зачитываться книгой, написанной в этом, канувшем в Лету, жанре, не поверила бы. Но то было еще до «Брежнева»; а между тем, многократно осмеянный, преданный остракизму и подвергнутый публичной порке, производственный роман не плох сам по себе. Скверно то, во что превратили его десятилетия советской легитимной лжи; когда нормой было думать одно, говорить другое, делать третье, а подразумевать четвертое. По сути, «Котлован» Платонова, производственный роман и кто посмеет сказать, что это не великая литература?

Попытка отказать чему-то в праве на существование под предлогом неактуальности или недостаточной гламурности, или непристойности, или по любой другой причине - обкрадывает, выхолащивает целое, изымает из живого тела части и органы. Сколько не называй полученный гандикап полноценным, он им не станет. Современная российская литература забыла, что: «Начальная точка нашей жизни – это роддом, а конечная точка нашей жизни – это морг. А между ними треть жизни мы спим, помолившись перед сном. А между ними треть жизни мы пашем на заводе родном» Про « спим» пишут много и про «помолившись», роддом и морг тоже не обходят вниманием, а ту треть, которая «пашем» дружно забыли. Шамиль Идиатуллин из тех редких авторов, кто помнит. Может потому его герои живые среди сонма гламурно-героических ужасно-невинных кадавров.

Итак, рейдерский захват в прошлом работавшего на оборонку, ныне перешедшего на конверсионное производство, завода в заштатном Чулманске где-то в Татарии. Помните бесконечные истории, сменявшие друг друга в новостях образца начала нулевых? Реакция большинства тогда была умеренно позитивной – «так им, сволочам-олигархам, зажрались на народной кровушке». Все тогда словно дружно забыли, что паны дерутся – у холопов чубы трещат и за каждым захватом успешного предприятия стоят люди, которые работают на нем. А здешний завод успешен: зарплату платят вовремя, приличный соцпакет, руководство за работников радеет. В обычных условиях передел собственности не прошел бы здесь гладко. Но вмешивается криминал: по официальной версии директор, напившись пьяным, застрелил жену и молодую любовницу. Он в тюрьму, завод в «добрые» руки, оказавшиеся подставленными как-то очень кстати.

Но мы ведь помним, что это еще и шпионский детектив. Да, с драками, погонями, перестрелками, вербовкой-перевербовкой агентов и множественным использованием вслепую людей, которые не подозревают о том, что стали пешками в чьей-то игре; и о том, что в случае необходимости их смахнут с доски с той же степенью сочувствия, какую игрок испытывает в отношении фигурок. Это тоже хорошо в книге - четкая граница между тем, как выглядит снаружи: сила, решительность, сверхспособности, без рефлексий (Ницше нервно курит под лестницей) и тем, чем является в сути - банкой с тарантулами. Эта черта прозы Идиатуллина - глубинная порядочность тех его героев, которым я, читатель, симпатизирую, сближает ее с лучшими произведениями Грэма Грина, признанного мэтра шпионского детектива. Оставайся человеком даже тогда, когда век-волкодав скалится тебе в лицо и с клыков желтая пена.

И есть еще одно, за что люблю этого автора. Преданность корням, память о них в мире иванов, не помнящих родства. Когда старший в твоем роду повержен, тебе приходится брать на себя груз его ноши. Неси с честью. Ах да, убежденная пацифистка во мне в восторге от идеи здешней Морриган (или все-таки Спаса?)

Ekaterina_Karetnikova написал(а) рецензию на книгу
Оценка:

Если чуть-чуть забыть о прологе, то всё начинается так, что можно подумать о книжке для подростков. Вот он, герой - Тим. Вот его боль. Его страх. И его надежда. Завязка есть, направление определяется. Родители так объёмно и точно описаны. Понятная мать. Понимающий отец. Или не всё и не до конца понимающий? Сомнение как появляется, так и исчезает. И ждешь, что дальше будет с этой семьей. Что еще?
Но начинается совершенно другое "еще". Про других людей.
И пролог про Юлю - абсолютную девочку-девочку, узнаваемую, похожую на тысячи других, приходится вспомнить. Молодую, не то чтоб совсем глупую, красивую, попавшую в дурацкую ситуацию в чужом городе. И второй раз попавшую, но теперь уже совсем всерьёз. Чтоб появилась безысходная уверенность, что ее жизнь кончилась. Нелепо, обидно и почти по собственной вине.
А потом появляются еще и еще люди. Много, разные. Непохожие друг на друга совершенно, но похожие на многих и многих живущих, как они.
Им можно сочувствовать, их поступкам можно удивляться, от них можно приходить в ужас. Но смотреть на них равнодушно получится вряд ли.
Сёстры и кот - самый трогательный момент. То есть, сначала сёстры, а потом уже кот, как будто заколдованный. Вернее, несущий в себе почти потустороннее, чтобы случилось то, что случиться должно.
И над всем происходящим (или за ним? или просто рядом?) герой. В смысле - главный герой романа и на самом деле герой. Существующий и проявляющийся такими поступками, что его незримое присутствие гораздо действенней и ощутимей (и страшней), чем присутствие явное многих других. Он может совершить невозможное, вот в чем дело. Спасти тех, кому помочь вроде бы уже нечем. Отправить в ад, из которого вылезли на свет, тех, кому в том аду самое место. Расплатиться добром с единственным родственником, который не слишком помог, когда был сильнее сам.
И из совершенно разрозненных, казалось бы, кусков собирается точный рисунок. Сложный, яркий, выпуклый и очень настоящий.

admin добавил цитату 4 года назад
Соболев включил монитор. По экрану вдоль серой сетки допотопного файлового менеджера ползла сиреневая полоска высотой в два курсора.
Экран накрылся, понял Соболев, и тут полоса замигала, и на ней проступили серые буквы: «Hello uncle».Соболев посмотрел по сторонам, подумал, вытащил из тумбочки клавиатуру, пристроил ее рядом с монитором и набил ответное hello. Оно появилось на нестерпимо яркой изумрудной строчке, перечеркнувшей экран пониже сиреневой.Еще ниже возникла новая сиреневая строчка, померцала и позволила продавиться порции серых литер — на сей раз невнятных: «4 bca ncuy g5u mtyw 601 mnо7 tz6 pfxx 9q9 s221».Соболев покусал губу, разглядывая цифры. Собеседник с той стороны напечатал с абзаца: «Cntn????» Губе стало больно. Соболев сообразил, что это уже вопрос, продолжать ли, нагнулся и одним пальчиком напечатал по-английски: «Ошибка, не могу читать». Получилось как в отчете электронного прибора, но тут уж не до красот.«4, смотри 4», — замигало серым по сиреневому. Тут же с новой строки: «Подтверди, быстро».Делать было нечего. Соболев быстро щелкнул по четверке.Комп пискнул, цветные строчки на миг стали ярче и тут же пропали. Осталась сетка, делящая экран на три столбца с парой бессмысленных буквосочетаний на каждой. Буквосочетания были теми же, что и до сеанса связи, кириллическими и длинными, будто название ошметка древнего файла в недружественной кодировке. В отличие от файлов, эти буквосочетания не открывались. Никак.Соболев подтащил стул, сел, напрягшись, вспомнил способы обращения с 505-овскими файлами и попытался хотя бы найти описание объектов или иным способом залезть в четвертый из них, видимая часть которого читалась «~РйЙяпачЧфЫДэПРгрекнапЖДда». Вдруг это и есть четверка-раскодировщик.Не срослось. Соболев простучал остальные объекты, попробовал разобраться в операционке компа или вызвать дерево каталогов, убедился, что человеческие методы машина не понимает, и тягостно задумался — шарахнуть по ней с ноги или позвать кого умеющего. Да некого было звать: комп ставили и переставляли спецы из Леса, а здесь был не Лес, а покрышка, и в это крыло ходу работникам покрышки не было. Да кабы и был — что разобрал бы сисадмин из айти-департамента «Экспортконсалтинга» в допотопном железе и закриптованном софте?Комп снова пискнул, экран перехлестнуло сиреневым, надулась надпись:«Что с дядей?»«Его нет, — без паузы напечатал Соболев. — 200. Сердце».Решил не врать, ибо смысл-то.«Когда?»«В сентябре».«Ты вместо него?»«Да».«Меня знаешь?»Соболев немедля набил:«Предполагаю».«1, 2, 3 не знаешь?»«Ничего не знаю».«Рабочий номер, быстро. 15 секунд».Соболев замешкался — сперва не понял, потом лихорадочно вспоминал номер проведенного в кабинет телефона, которым сроду не пользовался, потом соображал, не засекречен ли он, потом неправильно набил вторую цифру.Но успел, кажется. Точно успел. Неужто отрубится, падла?Экран резал глаз застывшей тельняшкой ядовитых тонов — и ожил одновременно с телефоном. Телефон заблеял, а на дисплее появилось: «После шестого звонка на р. — перезвоните позже».На четвертой трели Соболев понял, чего от него хотят, и подивился параноидальности панченковских агентов. На пятой согласился с обоснованностью такого подхода. На шестой откашлялся, поднял трубку и сказал:— Перезвоните позже.В трубке слабо ныло чужое внимание.Соболеву очень хотелось сказать «пожалуйста», сказать «не бойся, я свой», сказать «Панченко тебя не сдал», сказать «ты нам нужен».Он молчал до щелчка и коротких гудков. Ударил по рычагу, набрал короткий номер и сказал:— Соболев, двенадцать семь семь. Отследить звонок на мой городской, все, что возможно, экстра. Стоп. Ноль десять. Да, Соболев, двенадцать семь семь, подтверждаю: ноль десять, отбой.
admin добавил цитату 4 года назад
Это ж Макаров. Он же как русская женщина в ярости — валит коня, сносит избу, отрывает руку и распускает почку, невзирая на сезон.
admin добавил цитату 4 года назад
«…боль и страдания длятся долго только для того, кто страдает. Для остальных это щелчок и дуновение.»
admin добавил цитату 4 года назад
«Осталось понять, что обидней: покрываться мхом, радуясь, что под тебя не течет и над тобой не каплет, или смело двигаться в сторону поставленной цели, дабы обнаружить, что целью была собственная задница, на которую ты и привез тележку неприятностей»