Рецензии на книгу «Письма к Фелиции» Франц Кафка

Необычный Кафка

Представьте, что вы едете в поезде и тут ваш сосед по купе сообщает о внезапной смерти своей матери. Что сказать? Всякую чушь о том, что вам ее жаль не хочется говорить, но внезапность застала врасплох.

А еще представьте, что вы думали, что будете читать философию, а получили один из лучших любовных романов. Думали, что вот она, рецензия, уже готова в голове, а на последних страницах – БАХ! и еще одна бессмысленная рецензия потеряна ввиду своей двойной бессмысленности. После финального выстрела, я уже не понимал, что я читал – роман или триллер. Моя грубейшая ошибка была в том, что я недооценил одного актера, ко второму же наплевательски отнесся.

А все начиналось так хорошо, в стиле «Юного Вертера», в стиле истории, которую мой друг рассказывал о любовной переписке своей жизни. Он говорил, что для него письма от любимой были как укол для наркомана. Кафка далеко не убежал.

Около года назад у меня в ленте пролетела рецензия на незнакомый замок. Говорят, язык может даже до Киева довести. Мой длинный любопытный нос приводил меня к Чикатило, обоим Мэнсонам, Карлу V, Стокгольмской болезни и Францу Кафке. Когда незнакомый человек входит в комнату, по походке можно определить что вы с ним «одной крови». Я же определяю степень родства по степени отклонения от нормы.

Друг говорил, что между двумя “Enter” было ожидание длиной в бесконечность. Ее письма стали для него воздухом, а мир потерял смыл без них. Он отзывался о ней, как о медсестре, которая не позволила ему обезуметь и как о музе, которая вдохнула в него жизненные силы. Проблема моя оказалось в том, что думая о друге и его любви, я напрочь забыл о Кафке.

На самом деле, не последняя это проблема. Бульварная любовь притворяется настоящей. Эгоистическая, настоящая – альтруистической. Ее себялюбие ровно только ее воли к власти. В сущности, у нее есть только два финала: добиться или не добиться. В первом варианте она умрет, испытывая чувство удовлетворения, во втором найдет себе заменитель. Снова я забыл о Кафке.

Он хотел власти, а когда ощутил ее вкус и влияние на свою жизнь - напугался. Не знаю, читал ли Кафка «Вертера», но иной раз я задумываюсь, не списал ли Гёте Вертера с Кафки или с моего друга? Списал. Все они одинаковые – двести, сто или один год назад. И в них есть общая особенность – они романтические безумцы, которые приняли чистый эгоизм за вечную любовь. Но вправе ли мы судить их с гордо поднятой головой?

Если вы ожидаете от этой книги захватывающего сюжета, увлекательного повествования, то эта книга явно не для вас.
Я бы даже не стала называть это книгой. Скорее это письма, которые волей случая попали к нам в руки. Сначала я задавалась вопросом: "Действительно ли существовала эта Фелиция, или может она живет лишь на страницах этой книги?" Но нет. Она была, что ни на есть, самым реальным человеком. Больше могу сказать, Франц Кафка посвящал ей свои произведения. Рассказ "Приговор" имел посвящение некой "Ф.Б.". И за этими таинственными инициалами скрывалась та самая... Фелиция Бауэр. Берлинская знакомая, а после и невеста Франца.
Оказалось, что писатель состоял в довольно-таки долгой и интенсивной переписке. Но за обложкой этой книги скрывается не их переписка, а только письма самого Франца Кафки, так что ответы, да и стиль письма загадочной мисс Бауэр для нас остается в тайне. Но о ней мы узнаем достаточно, чтобы сложить в воображении ее внешний облик. Некоторые черты характера Фелиции так явно выписываются в строчках писем Франца, что мы понимаем, насколько удивительна эта особа. Нам удается заглянуть в комнату, в которой живет Фелиция Бауэр, а еще чаще мы заходим к ней на работу...
Эта переписка длилась около пяти лет. Начиная с 20 сентября 1912 года и заканчивая последним письмом, написанным 16 октября 1917. Вот только отношения между Францем и Фелицией развивались достаточно сложно, и конец у этой истории оставлял желать лучшего: после официальной помолвки последовал разрыв, затем примирение и вторая помолвка. Но осенью 1917 года Кафке пришлось принять окончательное решение из-за внезапного горлового кровотечения. При разрывах было принято возвращать письма, но писатель , к счастью, не захотел получать обратно своих писем, иначе их постигла бы та же участь, что и письма Фелиции. Франц сжег их примерно через год после окончательного разрыва. Кафка умер летом в 1924 году в туберкулезном санатории под Веной.
Фелиция вышла замуж. В 1931 году она, вместе с мужем и детьми, из Германии перебралась в Швейцарию, а в 1936, овдовев, эмигрировала в США. В 1954 году она решилась на продажу писем Кафки ввиду болезни и больших расходов на лечение. В 1960 году Фелиция умерла. А в 1967, по условию, поставленному Фелицией, были опубликованы письма.
На самом деле, это поистине бесценное произведение, поскольку Кафка то и дело описывает себя, свою жизнь и свое окружение как бы со стороны, то есть самым доступным для читателя образом.
Это произведение позволяет познакомиться с известным писателем поближе. Лучше узнать его характер и стиль жизни.
Но самое чудесное в том, что порой тебе кажется, что ты и есть Фелиция, что все эти послания адресованы именно тебе...
Сейчас я стала чаще задумываться над тем, что люди перестали писать письма. Настоящие, ручкой на бумаге. А во времена Франца и Фелиции это было самым распространенным и чуть ли не единственным средством связи между людьми...

Прочитано в рамках флэшмоба Спаси книгу - напиши рецензию!

Всё, конец, и я опять один.

Каждый человек встречается нам именно тогда, когда это нужно. Но как же здорово, когда по счастливой случайности к тебе в руки попадает именно та книга, которая тебе сейчас необходима как никогда. Со мной такое случилось лишь во второй раз, но этот раз оказался особенным: я чувствовала, что сейчас мне самое время читать именно эти страницы, потому что они имели что-то схожее с тем, что в данный момент чувствовала я. И я хранила в себе желание, чтобы определённый отрезок в моей жизни закончился одновременно с окончанием книги.
Иногда нам не хватает слов, чтобы в точности описать всё, что мы чувствуем. Я прочитывала страницу за страницей, и мне казалось, что всё уже сказали за меня.
Эта книга оказалась настолько мне близкой, что теперь она вправе называться любимой. Я не знаю, что могло бы оказаться так вовремя, если не она. Это ещё одна причина, почему я люблю Франца Кафку. Он оказался вовремя. И именно с теми словами, которые были нужны. Я закрыла книгу, и мне стало грустно, что она закончилась, а такое чувство сожаления у меня бывает не так уж часто. С тяжёлым вздохом меня хватило лишь на одно: "Всё, конец, и я опять одна".

Однажды ты спросишь, что я люблю больше: тебя или письма. Я отвечу, что письма. Ты уйдешь, так и не узнав, что эти письма твои.

Неведомой

Друг мой, на днях дочитала присланные мне связки писем, но вот уже несколько суток не соберусь с духом написать тебе ответ.

Что мне сказать тебе? Делиться ли эмоциями – уверена, у тебя и своих вполне хватает. Обрисовать, каким я увидела Франца в этих письмах, а потом – что об этом думаю? Но ты и сама видела его таким же, Фелиция, вот только мысли твои мне неизвестны. Видеть – одно, узнавать – другое. Как много рисовки мы вкладываем в слова, даже когда хотим быть честными!..

Попробую, не касаясь ран, коротко выразить главное, что оставили во мне, человеке совершенно чужом, эти письма (но ты-то, ты как жила с ними, пережила их – отвечала на них?).

Я боролась с собой, чтобы не написать тебе раньше, во время чтения, потому что сначала меня захватил в плен интерес – да, к этому человеку, к его словам. Я выписывала цитаты и кивала им, как друзьям, соглашаясь. Потом же – узнавание – нет, распознавание: я знаю этого человека. Знаю, что он напишет в следующем письме. Не ведаю слов, которые он выберет, и образы, в которые попробует уместить себя, но мысль, которая последует, вижу так же отчётливо, как если бы голова автора писем была открытой книгой для меня. Он, великий, прекрасный, мой любимый – словесно! о, как больно уточнять об этом «словесно» – неповторимый Кафка, прости, просто Франц в сути своей обыкновенен до зубной боли. И в ответ на это узнавание во мне сперва возникло сопротивление (что ж он делает-то!), раздражение (и желание облить его холодной водой или разбить вазу об стену), гнев – а затем усталость и печаль, но без стремления что-то изменить, вступить в спор или хотя бы задать вопрос. Ощущение обречённости.

Фелиция, я понимаю и не понимаю тебя. Понимаю, потому что сама когда-то жила с Кафкой (поэтому ничто, сказанное им, не было для меня новостью). Но сначала я жила с ним, и лишь потом он представился, мол, здравствуйте, сударыня, я Франц, весь ваш да не ваш, а вы не знали? Но ты же сначала узнала, кто он, тайной это для тебя не было – и всё же шагнула к нему… Вот этого я не понимаю, Фелиция.

Ты можешь спросить, разве не испытывала я к нему сострадания. Да, отвечу я, потому что его последнюю волю не исполнили и рукописи не сожгли. И только, друг мой. Вижу в его письмах – особенно в описании мучений! – всепоглощающее счастье от чувства своего «я»: это я страдаю, я пишу, я скучаю – я живу, пусть и раскрашиваю полотно своей жизни выцветающими красками.

Он, бесспорно, прекрасен словесно, Фелиция. И его романы любимы мной, потому что это литература, и в ней слова безграничны по содержанию и блестят по-разному, как алмаз. Но делать литературой жизнь не по мне, ведь тебе хотелось бы слышать моё мнение, не так ли? Ношу в сердце, как сокровище, слова Василия Розанова:

Нужна вовсе не "великая литература", а великая, прекрасная и полезная жизнь. А литература может быть и "кой-какая" - "на задворках".

Именно поэтому я не буду детально обсуждать какие-то этапы переписки, особенно ваши сложные отношения… Я и так уже позволила себе личный вопрос тебе: как ты жила с этим?

Но главный, центральный, вонзающийся в небо вопрос совсем иной, и я задам его, даже зная, что ответа не будет никогда.

Кто ты, Фелиция?

Ни одной твоей строчки не уцелело. От него осталась гора бумаги. А от тебя? Твои слова, твои мысли, твоя жизнь, ты сама, Фелиция, где всё это искать?

Я всматривалась в письма Франца, силясь разглядеть за прутьями его строк твоё лицо. Напрасные попытки. Письма эти – не ода о тебе, а песнь о себе.

Не ведаю тебя. Твой неуловимый силуэт – главное, что запомнилось мне из присланной тобой пачки писем. Благодарю тебя: теперь я знаю, что ты была, Фелиция.

И несмотря на все литературные обороты, бессмертие гениальных строк, я верю, что человек продолжается не в словах, а в памяти и сердцах людей: детей, родных, друзей, коллег, соседей… И кто-то, бесспорно, и сейчас знает, кто ты такая, потому что носит тебя в своём сердце. Пусть это и только его знание.

Нельзя спасти человека, который барахтается у берега, на мели, привязав к ногам гирю.

Слова, слова, слова…

Как же подписаться? С любовью, уважением, пониманием? Нет, бесполезно.

Неведомая

Знаете что? Хватит. Не буду дочитывать ни письмо к отцу, ни письма к Ф. Стыдно мне.

Пусть считается, что они составляют неотъемлемую часть образа К., что без них не понять его значимости и тому подобное. Я не читаю чужие письма и дневники друзей, чтобы понять лучше образ этих людей, как бы близко мне ни хотелось их знать. Не читаю письма других писателей (преимущественно из-за лени), но все же могу составить для себя представление об их творчестве. Справлюсь как-нибудь и с К. Не мое это дело, что он там писал и как, особенно по личным делам, а не про литературу, как Максу.

Лицемерно так говорить, конечно, когда прочитаны уже и дневники, и письма к Максу Броду и Милене. Что поделать, если совесть прихватила так поздно. И нет, я не считаю, что такая точка зрения обязывает перестать читать литературное наследие К.

Уничтожитель моего настроения

Ох, и трудно же далась мне эта книга. Кажется, ни одну книгу я с таким усилием не читал. А начал читать я эту книгу, кажется еще в августе, но она так положительно отрицательно влияла на меня (простите за противоречие), что я отложил ее и до конца года читал урывками, дозированно по несколько писем в месяц. Потому что Кафка это не тот писатель, которого можно читать возвратившись домой вечером после длинного рабочего дня или в свои редкие выходные, потому что он убивает напрочь и так не самое приподнятое настроение.
И вот, в начале января на 3 недели я уехал в другой город, на сессию, подпал под более легкую и непринужденную студенческую атмосферу и уже мог продолжить чтение писем Кафки к Фелиции, не рискуя при этом нарушить свою психику.
Нет, серьезно, я не преувеличиваю. Это, наверное, единственная книга на моей памяти, которая столь угнетающе бы влияла на меня и мое настроение. Короче, всеми правдами неправдами я добил, именно добил эту книгу, хотя сложись обстоятельства чуть по-другому, это противостояние могло бы закончиться в пользу Кафки, а я сейчас отписывался бы находясь в другом месте с привязанными к телу руками (не спрашивайте как).
Я столько всего написал, при этом ничего не сказав про саму книгу. А что можно про нее сказать? Как-то Кафка в конце лета 1912 года познакомился дома у друга Макса Брода с девушкой Фелицией, о которой он потом написал в своем дневнике следующее: «Фройляйн Фелица Бауэр. Когда я... пришел к Броду она... показалась мне похожей на служанку. Меня не заинтересовало кто она, я просто примирился с ее присутствием. Костлявое пустое лицо, открыто показывающее свою пустоту... Почти сломанный нос... непривлекательные волосы, крепкий подбородок...»
Но потом, вследствие каких-то удивительных метаморфоз, спустя ровно месяц 20 сентября Кафка пишет свое первое письмо Фелиции, письмо, которое положило начало масштабному эпистолярному или если вам больше нравится, виртуальному роману, которое длилось с некоторыми перерывами 5 лет, двумя помолвками, несколькими встречами, сотнями писем, а для меня 5 месяцев, 480 стр и почти-депрессией.
Поставили в Праге довольно необычную скульптуру Кафке (вот ссылка), но статую при жизни заслужила именно Фелиция, которая каким-то непонятным для меня титаническим, стоическим усилием общалась с этим невыносимым, депрессивным, ужасным человеком 5 лет! Да и я заслужил свою маленькую скульптуру, за то, что прочитал все эти письма.
Но все мои слова, сказанные выше не значат, что письма плохие, никак нет, они чертовски хороши, если смотреть на них с литературной точки зрения. Но когда пропускаешь эти письма через себя, рискуешь остаться разорванным на кусочки, что потом уже никакой хирург и мозгоправ вместе не соберут тебя.
Оценивать эту книгу, вернее эти письма я не вижу смысла (хотя чего уж там, это пишет человек, который ранее оценил письма Ван Гога и Фрейда), так как они писались не как литературный труд и не для публикации, так что, пусть Кафка, уничтожитель моего настроения, останется в данном случае неоцененный.

Впору подумать, что я рожден для одиночества, – вернувшись после того вечера домой и оказавшись наконец в своей комнате, я был хоть и в отчаянии от всего происшедшего, но в известном смысле даже счастлив и решил по крайней мере ближайшую неделю с моим добрым другом Вельчем больше не видеться, не то чтобы со стыда, а просто от усталости – но и с самим собой мне тошно, кроме времени, когда я пишу. Хотя, относись я к себе так же, как отношусь к другим, мне бы давно уже пришлось просто сгинуть, впрочем, я и недалек был от этого довольно часто.

Фелиция значит Счастливая

Я, конечно, понимала, что Кафка болен. Чего стоит одно его знаменитое "Превращение". Нет, оно великолепно, но шутка или новелла или... что угодно силу воздействия черпают из тайных страхов, радостей, печалей, горя, безумия, из сАмого дна себя самогО. А сила воздействия "Превращения" огромна.

Драгоценной летучей пеной над морем страдания возникают все те произведения искусства, где один страдающий человек на час поднялся над собственной судьбой до того высоко, что его счастье сияет, кажется чем-то вечным, кажется их собственной мечтой о счастье. У всех этих людей, как бы не назывались их деяния и творения, жизни, в сущности, вообще нет, т. е. их жизни не представляет собой бытия, не имеет определенной формы, они не являются героями, художниками, мыслителями в том понимании, в каком другие являются судьями, врачами или учителями, нет, жизнь их - это вечное, мучительное движение и волнение, она несчастна, она истерзана и растерзана, она ужасна и бессмысленна, если не считать смыслом как раз те редкие события, деяния, мысли, творения, которые вспыхивают над хаосом такой жизни.

Это "Степной волк" Германа Гессе. Это резюме и сумма всего того, что хотел сказать про себя Франц Кафка в письмах к Фелиции.

Я разочарована во Франце. Не потому что он оказался болен, я именно его болезнь и хотела узнать ближе. Моё разочарование в том, что я, как Ганс Касторп из "Волшебной горы, Томаса Манна, как любой слегка наивный романтик, ожидала в болезни величия. А еще страсти, размаха, одержимости, какого-то противостояния непонятого гения и общества.

А получила - сантименты, мелочность, истеричность, мнительность, слабость, замкнутость не из сознания собственной ценности, но от обратного.

Корреспондентом Кафка оказался весьма надоедливым и скучным. Кроме случаев, когда он отвлекался от себя и Фелиции и говорил на посторонние темы.

Из чего вообще начались эти письма? Однажды уже не такой юный Франц задался вопросом: а можно ли приворожить девушку письменным словом? Некоторые ученые мужи считают, что Кафка провел эксперимент на Фелиции и счастливо добился успеха. Я бы поспорила. Уж больно Фелиция была непостоянна и частенько отделывалась откровенными отписками.

Но встречаются в этих злых и расчетливых письмах (если целью их действительно был эксперимент) такие пассажи, от которых кружится голова:

... не думаю, чтобы в какой-либо сказке за какую-либо женщину шло сражение более изнурительное и ожесточенное, чем за тебя во мне, с самого начала, снова и снова, и так, быть может, до самого конца.

Читайте осторожно. Здесь расставлено еще много таких ловушек.

В письмах к Фелиции много метких психологических наблюдений и фиксаций своего настроения, но она мертвой хваткой вгрызается в быт, поэтому отвлечься от жизни и получить удовольствие от чтения не получается.
Я читала через силу и осилила всего половину. Не удивительно, что их помолвка имела разрыв. Потому что слишком Кафка неустойчивый по темпераменту, болезненно внимательный к деталям, при этом чересчур идеализировал свою возлюбленную.
Такой фанатизм не мог разрешиться ничем иным, кроме разочарования, если направлен на реального человека.
Как личность, Кафка оттолкнул меня своей истеричностью и мнительностью.
Не разочаровалась только потому, что не очаровывалась.

Только неистово писать ночами - вот чего я хочу. И умереть от этого или сойти с ума, вот чего я хочу, ибо одно вытекает из другого с давно предчувствуемой неизбежностью.

Данный сборник писем будет интересен в первую очередь для лучшего понимания творчества Франца Кафки, а также образа жизни писателя, его привычек и склада характера. В книге представлены письма, которые Кафка писал в Берлин Фелиции Бауэр с 1912 года по 1917 годы. К сожалению, переписка односторонняя, так как письма самой Фелиции Франц сжег после окончательного их расставания.
Читая письма Кафки, создается впечатление, что он сложный и замкнутый человек, который смысл своего существования видит именно в создании своих мрачных историй. Он настолько погружен в это творчество, что не мыслит для себя обычной семейной жизни, каких-то житейских радостей и дружеского общения с родственниками и друзьями. Тем удивительнее становится то, что роман по переписке, который Кафка всячески стремился сохранить именно на бумаге, избегая личных встреч с Фелицией, однажды вдруг перерастает в помолвку.
Для меня была интересна первая часть переписки, которая длилась с сентября 1912 года по сентябрь 1913 года. Эти первые письма наиболее содержательны, так как в них Кафка описывает свой распорядок дня: служба в страховом агентстве, послеобеденный сон, прогулка, а затем ночное писание романов и рассказов. Франц не переносил ни малейшего шума. Его раздражают разговоры за стеной, шумная возня отца со внуками, малейшие посторонние звуки. Свою работу в конторе он описывает как ужасное наказание, которое препятствует его писательству. И, хотя после смерти писателя его характеризуют как очень ответственного, компетентного и важного работника, сам же Кафка невысокого мнения о своих успехах на работе.
Из интересных привычек писателя следует отметить его стремление ограничивать себя в еде (он не ест шоколад, не пьет чай, а однажды пишет Фелиции, что совершил страшное преступление, съев бутерброд). Чем все таки питался Кафка остается загадкой, однако в письмах неоднократно упоминается о том, что он склонен к вегетарианству.
Кафка также описывает себя как очень скупого человека. Он носит один и тот же костюм вот уже на протяжении нескольких лет, он не терпит излишеств, обходится самым минимумом. Франц чувствует себя обязанным вести аскетический образ жизни.
Очень заинтересовала меня и привычка писателя жить в холоде. Спать с открытым окном, ходить без пальто до самой зимы, писать в неотапливаемой комнате.
Что же касается периода переписки после помолвки Франца и Фелиции 1913 года, то это просто мрак какой-то. Кафка в каждом письме то утверждает, что его возлюбленная обрекает себя на тяжелую жизнь с таким человеком как он, пытается её отговорить от брака, то пишет, что жизни своей без неё не представляет. Бедная Фелиция! Каждый раз, когда я снова и снова читала причитания Кафки о том, что с ним жить невозможно, то удивлялась тому, зачем же он тогда сделал предложение руки и сердца и стал так мучить эту женщину. Как ей так долго удавалось поддерживать эту переписку?
После расторжения помолвки писем стало намного меньше, большинство из них это какие-то жалобы и сетования на жизнь от лица Кафки. В биографии писателя нас пытаются убедить, что такой сильный пессимизм у писателя от того, что с отцом у него был тяжелый разлад и вообще он жил в военные годы. А вот я все равно не вижу в его жизни таких уж серьезных поводов для этого вечного нытья. Война практически прошла мимо Кафки (по своей должности он избежал призыва в армию), ему даже повысили оклад в конторе, и жил он уже на съемной квартире, а не в одном доме с отцом. Есть в нем какое-то стремление к саморазрушению, к тому чтобы сгущать краски во всем и чувствовать себя каким-то великим мучеником. Кафка очень уважительно отзывается о творчестве Федора Достоевского и ставит себя на один с ним уровень. Достоевский настрадался за свою жизнь изрядно, чтобы потом излить все это в своих великих книгах. Может отсюда исходят эти стремления к аскетичной и наполненной страданиями жизни. А за неимением каких-то реальных жизненных трудностей Кафка как умел пытался сам себе портить жизнь, расторгая помолвки, живя в затворничестве. Попробуй вот его разбери.
Из писем очень трудно становится понять точную причину размолвки между Кафкой и Фелицией. Письма очень сумбурные, мало что дают понять о произошедшем. Хотя Кафка в одном из писем признается, что во время отдыха в санатории (а это уже было после помолвки с Фелицией) он страстно влюбился в какую-то девушку, а она полюбила его, но этот роман всего лишь кратковременное увлечение. Потом, когда помолвка была близка к расторжению, подруга Фелиции Грета Блох вступила в переписку с Кафкой, и с его стороны имели место явные любовные искательства к ней. Так ли сильна была любовь к Фелиции, как о том пишет сам Франц?
"Письма к Фелиции" ценны ещё тем, что именно в них Кафка описывает тот период, когда им был создан "Пропавший без вести", "Приговор", публиковались некоторые его рассказы. Кафка сам удивляется, что подобное было исторгнуто им из себя. К своему творчеству Франц относится также критично, поэтому после смерти большую часть написанного обязует своего друга Макса Брода незамедлительно сжечь.
Читая эту переписку с Фелицией, можно глубоко погрузиться в жизнь Франца Кафки и лучше понять для себя его творчество.

Книга прочитана в рамках игры "Собери их всех"