Попытки постичь непознаваемое иногда приводят к самым неожиданным открытиям. Но до каких пределов простирается право исследователя на вмешательство в прошлое? Что важнее – знание или вера? Этот вопрос волновал человечество во все времена. Оказывается, ответ на него не в силах дать не только жители Земли, но и обитатели других планет.
Фантастика в "Новой рулетке". Путешествие первое.
Давно мне не попадалось в одной и той же игре столько фантастики. Такое впечатление, будто играю я не в "Новую рулетку", а в ФФантGame. Иногда мне так кажется. Эта книга для меня стала смесью "Эффекта бабочки", "И грянул гром", "Аватара" и "Плутонии". Здесь конечно много поднимается вопросов о том, на что способен настоящий ученый ради открытия и сохранения своих научных достижений. Книга читалась быстро, но глубоких впечатлений не оставила. Да, роман динамичный и герои очень живые, особенно Эйза Стил и Райла... Но кажется, это уже не совсем мой жанр.
Прочитано в рамках игры "Новая рулетка"
Фантастика в "Новой рулетке". Путешествие первое.
Давно мне не попадалось в одной и той же игре столько фантастики. Такое впечатление, будто играю я не в "Новую рулетку", а в ФФантGame. Иногда мне так кажется. Эта книга для меня стала смесью "Эффекта бабочки", "И грянул гром", "Аватара" и "Плутонии". Здесь конечно много поднимается вопросов о том, на что способен настоящий ученый ради открытия и сохранения своих научных достижений. Книга читалась быстро, но глубоких впечатлений не оставила. Да, роман динамичный и герои очень живые, особенно Эйза Стил и Райла... Но кажется, это уже не совсем мой жанр.
Прочитано в рамках игры "Новая рулетка"
В духе американского предпринимательства
Клиффорд Саймак принадлежит к числу самых известных представителей американского «золотого века научной фантастики». Такие его романы, как «Пересадочная станция» и «Заповедник гоблинов» заслуженно любимы не одним поколением читателей. А такие, как «Мастодония», нет, и тоже заслуженно.
Прежде чем давать какому-либо произведению этическую оценку, имеет смысл уточнить, во-первых, время написания, во-вторых, период, о котором, собственно, идёт речь. «Мастодония» написана в 1978-м году, и события, в ней описанные, происходят примерно в то же время. Мир с тех пор довольно сильно изменился, но всё же персонажи «Мастодонии» к нам ближе, чем, например, герои Жюля Верна. А кажется — дальше на триста лет.
Вот что бы вы сделали, если бы открыли способ перемещения в прошлое? В любое время по своему выбору? Я бы, пожалуй, из боязни показаться сумасшедшей никому ничего не рассказала, но всласть бы угулялась по истории, несмотря на то, что такие прогулки могут оказаться смертельно опасными. Человек более смелый, социально ответственный и позитивно настроенный обнародовал бы своё открытие, и тогда уж наверняка случилось бы много разного... Но что прежде всего приходит в голову, когда видишь слова «научно-фантастический роман о путешествиях во времени»? Исследование. Изучение.
Персонажи Саймака пошли другим путём: они занялись бизнесом. Главный герой, правда, поначалу ещё пытался что-то говорить об осторожности и научной ценности открытия, но остальные персонажи быстро усмирили эти неуместные порывы, развернув перед ним красочную картину миллионных прибылей. Даже дочитав, не могу уложить это в голове: люди могут попасть в любой момент прошлого, но вместо этого, прилипнув к стулу, обсуждают юридические, бюрократические и финансовые тонкости организации дела и тратят на это куда больше времени, чем на собственно путешествия во времени.
Дальше — хуже. Свой первый контракт они заключают с фирмой, устраивающей охотничьи сафари. Фирма переживает не лучшие времена, поскольку к середине XX века количестве крупной добычи на Земле поуменьшилось (и с чего бы это?), зато в доисторическом прошлом полно здоровенных динозавров, которых можно поубивать, чтобы потом хвастать невиданными трофеями. Если бы действие романа происходило хотя бы в XIX веке, я бы отнеслась к этому спокойно. Но к людям, которые в третьей четверти XX века с энтузиазмом обсуждают, как лучше организовать убийство животных ради развлечения, я спокойно относиться не могла. Я болела за динозавров.
Одной только затеи с сафари было достаточно, чтобы превратить книгу из скучной в откровенно плохую, но сафари дело не ограничилось. Правительство США не пожелало остаться в стороне, а пожелало с помощью путешествий во времени решить серьёзную социально-экономическую проблему, а именно: выселить в доисторическое прошлое неблагополучных граждан, живущих в гетто на пособие по безработице и подрывающих общественную стабильность. Как удобно! Когда этот изумительный план стал достоянием общественности, неожиданно нарисовалась параллель с событиями в США этого года: бунты (тех самых жителей гетто) и погромы.
Главный герой «Мастодонии» — человек мягкий, интеллигентный и пассивный, предпочитающий и решения, и действия делегировать другим. Его подруга — бизнес-леди, скрывающая за внешней жёсткостью и хваткостью ранимую и беззащитную натуру. Как же они отреагировали на предложение переселить бедняков в тот же райски благодатный период прошлого, который облюбовали для себя? Воплем: «Нет! Они там всё загадят!»
Вот так вот. Самое смешное, что это Саймак. Саймак, который, в отличие от многих своих коллег, писал о бескровном первом контакте, о мирном сосуществовании людей с самыми фантастическими формами жизни, о том, что андроиды — тоже люди. Практически все его книги, и удачные, и не очень, пронизаны гуманистическим посылом, за который им можно простить любые недостатки. И вдруг — такое. Инопланетяне, гоблины, андроиды — они заслуживают человеческого отношения, а нищие, необразованные, озлобленные люди — нет. На людей, как оказалось, гуманность Клиффорда Саймака не распространяется.
Еще одна вариация на тему путешествий во времени. И опять не обошлось без пришельцев. Потерпевший крушение миллионы лет назад специалист по времени хочет делать то, для чего он предназначен. Он предлагает героям построить туннели в прошлое. Можно сказать, что Саймак повторяется, как и в Всякая плоть - трава, герой здесь выбирает жизнь в маленьком городе, а на его участке обнаруживается внеземной Чеширский кот. Уже был местный дурачок, который понимал природу, а его не понимали местные жители. Но каждый раз Саймак приносит в историю что-то новое, что беспокоит его в его настоящем.
Здесь герои Саймака уже не просто романтики, они капиталисты и дельцы. Они используют туннели во времени ради своей выгоды. То, что Саймак думал про частную собственность мы можем узнать из Почти как люди. А про жестокость нашего рода - из каждой послевоенной книги. Попасть в прошлое не для научных достижений, а для того, чтоб убивать динозавров - это очень в нашем духе. Запретить посещать время, когда жил Иисус для того, чтоб не покачнуть религию - разве могло быть по-другому? ( любопытная книга, в которой в это время попали Видео Иисус).
Саймак разочаровывается в людиях и не хочет дарить им хорошее будущее, концовка говорит об этом. Герой не хочет менять мир к лучшему, он хочет остаться в Мастодонии один, он учится общению с внеземным разумом, но использует новые знания для сохранения своего комфорта. Пока это самая печальная книга Саймака, прочитанная мной.
Книга поразила, причем не в лучшем смысле, так как от Саймака я не ожидала героев, которые, открыв порталы в прошлое через иноземный (!) разум, примутся организовывать сафари на динозавров! Роман весьма красочный, повествование не дает заскучать, но коммерческая подоплека, на мой взгляд, сильно подпортила впечатление. Герои - пара археологов, лишь отчасти задумываются над научным использованием (использованием! не изучением), но останавливаются лишь на продаже прав собственности и прочей эксплуатации своего открытия. Не могу не вспомнить Брэдбери с "эффектом бабочки", т.к. при прочтении я ждала, что герои вернутся в полностью измененный мир, но все оказалось прозаичнее.
Добротный фантастический роман, раскрывающий некоторые аспекты путешествий во времени, в частности коммерческие, научные и т.д. Короче, понравилось... :-)
Он был теперь где то не здесь, в сгущающихся сумерках, а в роще диких яблонь или в старом домашнем саду. И я обнаружил, что знаю о нем гораздо больше того, что он мне рассказывал. Например, откуда это знание, что он был не биологическим, а странным сочетанием молекулярной и электронной жизни, которое я все равно не мог себе представить? Пожалуй, думал я, инженер электронщик мог бы понять, хотя и не во всей полноте. Знал я также и то, что он думает о времени не как о части пространственно временного континуума, но как о клее, который скрепляет мироздание, как о независимом факторе, который может быть объяснен определенными уравнениями, которые я не мог их ни узнать, ни придать им какой нибудь смысл (так как никакие уравнения не имеют для меня никакого смысла), и что он может регулироваться и управляться тем, кто понимает эти уравнения. И было знание, что хоть он и говорил о своем бессмертии, в нем все еще держалась вера и надежда на послежизнь, которая казалась мне чрезвычайно странной идеей, так как у бессмертного не должно быть нужды в такой вере и надежде.
Не задавая вопросов, не спрашивая, как это может быть, я двинулся с ним сквозь этот фантастический город свежей лесистой планеты, с изумлением глядя на все, что окружало меня, наполненный удивлением не только относительно того, что я видел, но и поражаясь тому, что я был там вообще. И я пошел с ним также и по другим планетам, ловя лишь отблески их, впитывая главным образом виды разных мест, какими они были в прошедшие века. Я стоял перед красотами, которые сжимали мне сердце, вглядывался в страдания, которые повергли мою душу в печаль, тревожился о несчастьях, как собака, беспокоящаяся о старой кости, неистово цепляясь за науки и культуры, которые были вне пределов моих способностей понимать.
После завтрака мы упаковали ленч, взяли два семимиллиметровых ружья и кое какую снасть для ловли рыбы, сложили все в корзину и отправились на разведку. Мы с Райлой на переднем сидении, Хайрам с Боусером – на заднем. В нескольких милях ниже по реке мы набрели на стадо мастодонтов, примерно с дюжину голов, и объехали его. Они подняли головы, поглядели на нас, хлопая ушами, нюхая воздух хоботами, поднятыми вверх, но не сделали движения в нашу сторону. В полдень мы остановились у реки, и я начал рыбачить. Не более чем через пять минут я вернулся с тремя приличных размеров форелями, которых и приготовили на костре из плавника. Пока мы ели, с полдюжины волков протрусили мимо, поднялись на обрывистый холм у реки и смотрели на нас. Они показались мне крупнее обычного волка, и я стал размышлять, могут ли они быть теми самыми ужасными волками. Потом мы спугнули оленей, которые не бежали от нас, а на каменистом склоне холма мы заметили кошку. Она была похожа на пуму и вовсе не была саблезубым тигром.
Домой мы вернулись перед закатом, усталые и счастливые. Это был самый лучший отдых, какой я когда либо имел.
Да о таком убежище мечтает каждый – хижина у озера, горная охотничья сторожка… Да здесь даже лучше. Воздух просто пропитан свободой. Здесь нет никого. Понимаешь? Абсолютно никого. Первые люди, которые достигнут Северной Америки, еще тысячу веков не пересекут Азию. Люди в мире уже есть, но не на этом континенте. Здесь ты настолько один, насколько можно вообразить.
В мой мозг, как ничто другое за всю мою жизнь, была впечатана память о самце мастодонте, с его быстрой, почти скользящей поступью, хоботом, подобно маятнику раскачивающемся между бивней, когда он спешил присоединиться к стаду. И я не мог забыть ужаса, который испытал, когда осознал, где нахожусь, чувства потерянности и перемещенности.