Рецензии на книгу «Шпиль» Уильям Голдинг

Ну чё, братва, давайте перетрём за Голдинга?
Короче, начинается всё тем, что ханурик один — типа настоятель храма, короче, — перечифирил слегка и словил глюка (ну, типа видение), что ему надо к храму шпиль присобачить. Ну там байда такая, 400 футов высотой (400 ФУТОВ ВЫСОТОЙ!!!) — ну чисто по Фрейду всё, выкупаешь? Собрал бригаду, сам в вертухаи заделался, ну и строить начал без базара. Ну всё бы ничего, но главному бойцу ихнему западло было строить, потому что там со шпилем этим косяк был — фундамента вообще не было. Ну и начали они там канителиться почти всю книгу. Ну и у этого бойца была и своя баба, и типа заочница, а вертухайчик тоже в эту шмару по самое немогу. Но ему типа нельзя было, типа не по понятиям ему, поэтому он мужику одному её подсунул, потому что тот импотентом был. А тому кенту, который в бригаде главный, ломку устроил по всей инструкции. Там ещё герла была, тётка вертухая-ханурика, которая всё малявы писала, чтобы её похоронили в храме, но ему западло это было, потому что та подстилка та ещё была. Метла ему полная светила, короче. Попутно он выломился от своего бывшего авторитета и сам стал порядки наводить. Чисто по беспределу всё. Ну там много ещё байды всякой было: и гоп-стоп, и мокруха, и душняк всякий, но это уже детали. Короче, в итоге всё шло к тому, что шпиль этот упасть должен, а там пахан приехал... Мрак, вообще. Ну там разборки всякие, санта-барбара чисто. Ну и короче кончилось тем, что ханурик этот концы отбросил. Такая вот книжка, братва. Читайте, для нормальных кентов книжка, а не для опущенцев всяких.

А теперь, когда всяческое снобьё отсеялось, можно и нормально поговорить.

Написана она, как я понял, в абсолютно типичном для Голдинга стиле: тянууучий язык, множество мелочей и деталей; количество символов и образов на строку текста просто зашкаливает! Сюжет похож на стрельбу из лука: долгое, долгое, долгое натягивание струны — щелчок — и быстрый, стремительный полёт стрелы, которая неизбежно поражает мишень в самое яблочко.

Вся книга шла только к одному окончанию — к падению шпиля. За это говорило абсолютно всё. Но если бы произошло именно так, то вряд ли книга бы заняла столь высокое место в сердцах читателей — ведь это было бы абсолютно очевидно.
Нет, концовка Голдинга гораздо изящней, гораздо изысканней. Именно такая концовка и смогла превратить всю книгу в единое целое — в тот самый образец молитвы, со шпилем кульминации и чистого прозрения, уходящего высоко в небо.

Очень многое было охвачено этой книгой. Открыто и поставлено огромное количество вопросов и сделаны попытки на них же ответить. Что такое человек? Может ли человек быть уверенным в своём выборе? Что такое жертва, подвиг, заблуждение, прозрение, мечта? Была ли у настоятеля Мечта? А может его мечта — это тихое семейное счастье с Гуди Пенголл? Может ли хоть какая-то цель стоить человеческой жизни? А имеет ли смысл жизнь человека без счастья? Кто имеет право обвинять и осуждать? Кто может быть судьёй? Вот Джослин пожертвовал всем ради своей идеи — а был ли в этом смысл? Его тётка недвусмысленно ответила на этот вопрос... На ком лежит ответственность? Как различить ангелов и демонов своей души? А в итоге главный вопрос книги — это проблема выбора.

Джослин лишился всего. Он не справился с возложенной (самим на себя возложенной) задачей (хотя... ведь шпиль стоит — стоит и по сей день, привлекая взгляды к себе, а сердца к Господу). Пожертвовав всем, он не приобрёл ничего, кроме... а может... может, всё это было действительно не зря? И именно ради этого, ради прозрения, он и делал всё это? Может, его действиями действительно руководил Ангел?
Кто знает...

Ну и что мы имеем в итоге? А имеем мы потрясающее сочетание языка, стиля, смысла, сюжета и полученного от прочтения удовольствия. Пожалуй, это одно из лучшего, что я вообще читал за свою жизнь. Шедевр! Шедеврище! Дико рекомендую к прочтению, например.

Как же всё-таки трудно говорить о Голдинге. Проблема в том, что он писатель "профессиональный", если вообще можно так выразиться. Все свои произведения он пишет исключительно рассудком и по определённому расчёту, даже если они производят впечатление буйства эмоций. Я так и вижу его, склонившегося над планом произведения, чётко выверяющего варианты прочтения и толкования, составляющего загадку, сродни математическим задачкам, над которой должен биться читатель. И задачка эта решается в каждом произведении интересным образом: "Бесконечное множество вариантов решения, выбирайте тот, который вам удобен". Удаётся ли ему при этом преодолеть тот порог, о котором говорил Умберто Эко в "Записках к "Имени розы"", — когда произведение совместно с читателем рождает совершенно жизнеспособные толкования, о которых автор и понятия не имел, даже не думал закладывать (я сейчас имею в виду не всякую глупость, которую может ляпнуть или увидеть в произведении любой дурак, а мнение, подкреплённое доказательствами)? Может и удаётся. При всей своей любви к толкованию собственных произведений публично, Голдинг о "Шпиле" говорит скорее внешние данные — как работал, что использовал, а что нет — а не "внутренние".

Перво-наперво, как ни крути, придётся поговорить о символе самого шпиля. Хотя бы потому, что эта сложная смесь жанров подразумевает и вполне классический по форме готический роман, а в готике архитектура всегда была таким же полноправным персонажем, как и люди. Что первое приходит на ум всяким извращенцам вроде меня? Правильно, фаллос. Совершенно зря откидывают эту трактовку образа шпиля, как слишком примитивную — простой не всегда значит неправильный. Определённо, фаллические черты в образе присутствуют, учитывая постоянно подавляемое либидо Джослина, а ещё извечно мальчишеское желание, чтобы у него было "больше всех". Член в 400 футов длиной — чего же ещё хотят мужчины, если не этого? Ну, пусть не член, но хотя бы что-то больше, чем у других. Шпиль как символ гордыни Джослина. Он утверждает, что "болел" ею в молодые годы, но совершенно очевидно, что и сейчас в его поведении гордыня присутствует. Забавно: гордыня в среде религиозных ценностей. Моё смирение смиренней, чем у тебя! Сам Джослин скромно утверждает, что это всего лишь самая большая молитва (нет, нет, никакой гордыни, вы же понимаете, она просто самая большая). Такое ощущение, что для него этот шпиль не просто мостик к богу, на небо (чем выше, тем ближе!), а целая антенна, которая должна послать богу вполне конкретное сообщение: "Я тебе ох как молюсь, пожалуйста, рассей мои сомнения в твоём существовании!" Ну и, конечно, гордыня плюс стремление приблизиться к богу дают нам образ вавилонской башни. Не знаю, как там со смешением языков, но общий хаос и смятение вокруг шпиля постепенно нарастают. Джослин, забираясь на высоту, чувствует себя богоподобным, вспомним хотя бы, как он может видеть оттуда все грехи простого люда: кто-то разбавляет молоко, кто-то валяется пьяненький в канаве, а кто-то уселся в туалете с открытой дверью. Одна из самых интересных трактовок шпиля, которую усердно подчёркивал Голдинг (хотя бы тем, что намеренно отказался от исторической и строительной точности в изображении, полагаясь на свой личный опыт в знании корабельного дела), — шпиль как мачта корабля. Собор определённо плывёт, потому что под ним какая-то жижа и болото вместо фундамента, шпиль торчит, а Джослин, значит, мудрый кормчий, от которого зависит курс судна.

Ладно, хватит про эту иглу в небеса. Главный герой — "безумный Джослин", который безумен только в интенсивности своей двойственности и сомнения. Сам-то он утверждает, что безумен вовсе не он, а бог, который требует от своих людей таких безумств, вроде возведения шпиля. И действительно, как тут не вспомнить притчу об Аврааме и Исааке? Беда только в том, что Авраам ни капельки не сомневался, а Джослина сомнения всё-таки гложут. А ну как ерунда его видения? А ну как копыта у его ангела? А ну как вовсе не бог этого, хочет, а его гордыня? Ведь тогда все четыре жертвы — по одной на каждую опору — совершенно напрасны. Но чем больше он убеждает себя и окружающих, тем сильнее ему приходится себя бичевать, тем больше сомнение. Но самое страшное, что возможно и такое: все дела человеческие, даже те, которые совершаются с благими намерениями и для славы господней, по сути своей есть двойственны. И у ангелов есть копыта. А шпиль, который так однозначно тянется к божественным небесам, расположен над вонючей и глубокой ямой, которая, в свою очередь, точно так же тянется, только к преисподней. Отбросит ли Джослин, в конце концов, свои сомнения? Нет. И эта неопределённость страшнее, чем если бы он понял, что был неправ и принял свои грехи. Четыре жертвы, четыре силы, пригибающих Джослина и собор к земле, гнущие каменные опоры, ломающие позвоночник.

Очень интересно в романе реализована тема двойничества. Первый двойник Джослина — Роджер. Казалось бы, что Джослин заразил его своим безумием и увлечённостью, но нет, эта дьявольщинка сидела в Роджере с самого начала. И вроде бы он не такой духовный человек, как Джослин, чтобы страшно мучаться, а финал романа показывает, что муки эти вовсе не от соотношения духовного и материального в личности зависят. Любопытно, как показано противопоставление отношения Джослина и Роджера к религии — через отношение к высоте собора. Джослин забирается на верхотуру и радуется, как ребёнок, чувствует себя необычно, одухотворённо, как будто вознесённый молитвами в какое-то иное эфемерное пространство. Так же и со своей верой, она несёт его (хотя иногда и может больно шмякнуть оземь). А Роджер совершенно очевидно высоты боится... При том, что она стала для него ежедневной рутиной. Неизведанность высоты его пугает, но всё же он упрямо день за днём карабкается вверх. Как и каждый обычный человек, которого пугает огромность и непознаваемость бога, но он цепляется за материальные проявления ритуалов и обретает куда большую устойчивость, чем порхающий Джослин. Ещё двойника Джослин обретает в своих изображениях — сначала каменные головы, созданные немым, в которых он отказывается себя признавать, а затем отражение в световом строительном зеркале, которое совершенно определённо приводит Джослина в ужас.

Ещё меня очень впечатляют второстепенные персонажи, точнее, их изображение. Роман ведётся от третьего лица, однако мы видим их глазами Джослина. Немой — славный, отец — Безликий, вместо женщин два мутных образа-пятна, одно из которых нескончаемо болтает, а второе просто мелькает и трясёт своими рыжими волосами. Неодержимые люди не так уж важны Джослину, вот он и не обращает на них пристального внимания. Статисты, боты, фрагменты. Точно такое же отношение и ко времени — он его не замечает, и мы, вместе с ним, никак не можем уловить, сколько времени прошло с начала постройки собора. Понятно только, что много.

Что же в итоге? Джослин сам становится собором, едва ли не на физическом уровне. Спина его гнётся вместе с опорами, в голове тот же шум и пыль, что и внутри помещения. Финал не потрясает неожиданностью, но это и не должна быть кульминация. Просто логическое завершение, тупик.

Первый раз читать "Шпиль" довольно непросто, настолько плотный и непривычно построенный текст, хотя любители готического романа с лёгкостью его осилят. Другое дело, что смысловое наполнение вовсе не как у готического романа, поэтому лёгкость в преодолении языка совершенно не означает лёгкость понимания. Всего полторы сотни страничек, но сколько тем для медитаций даёт Голдинг... Для медитаций — потому что чёткого ответа на главные вопросы он, естественно, не даёт, оставляя за самим читателем право сделать собственный выбор.

Фоточка Солсберийского собора, рядом с которым жил Голдинг, который вдохновил его на образ собора из "Шпиля"... При том, что Голдинг намеренно подчеркнул, что это не реальный собор, а выдуманный. "Я нарочно сбросил парочку поперечных нефов с собора в Солсбери, чтобы можно было с достоверностью говорить, что это написано не о нем." © "Беседы с Джеком Байлсом" У. Голдинг

Спасибо SomSom за отличный выбор для кроличьего клуба.

Очень необычная и интересная книга. По сути сюжета здесь как такового и нет. Всё разворачивается вокруг строящейся башни. Но главное действующее лицо романа — настоятель Джослин. Именно ему посвящена большая часть книги, а именно его размышлениям, чувствам, воспоминаниям.

Итак, какой же он, этот Джослин? Безумец или просто высокомерный человек, уверовавший в собственную абсолютную праведность и непогрешимость? На мой взгляд, оба варианта верны. Безусловно, Джослин не в своём уме. Кому же придёт в голову организовать строительство огромной 400-футовой башни со шпилем, не задумываясь о величине расходов и практичности самой идеи? Но Джослин уверен в своей миссии, в своём предназначении и богоизбранности и считает, что шпиль будет отражать его святость. Настоятель тщеславен и одновременно одержим, и чем дальше продвигается строительство, тем сильнее проявляется его маниакальность.

Про таких, как Джослин, говорят, что они не от мира сего. Так и есть. Он словно не замечал реального положения дел, а жил лишь в собственном мире, в своих фантазиях. Отсюда эти странные чувства по отношению к Руди, совершенно ненормальное видение шпиля... Я пыталась разобраться, кто же он такой? Было чувство, что читаю о размышлениях больного маньяка, который представляет угрозу.

Да, странный человек, совершенно непонятный ни обществу, ни себе самому. Был ли он счастлив? Не знаю. Он с остервенелым упорством шёл к своей цели, но она лишь отдалялась от него. Сломленный человек с утраченными идеалами — таким он предстаёт для меня сейчас, когда я закрыла последнюю страницу романа.

С 9 лет я думал, что сильнее "Повелителя мух" Голдинг ничего не написал. Поэтому я всё время откладывал "Шпиль" на потом. В 19 лет прочитал "Шпиль". Десять лет заблуждений.

Джослин верит в чудо!

С «Повелителем мух» у меня не сложилось, а вот «Шпиль» пришёлся по душе. В нём оказалось слишком много аллегорий и символов, присутствует путаница, но под настроение я люблю почитать такие книги. Голдинг может быть разным и находит своего читателя тем или иным образом. «Повелитель» был проще и примитивнее. Но каждому книгоману своя «жертва».
Первая публикация пятого романа Голдинга состоялась в 1964 году.
Действие разворачивается в средневековой Англии. Настоятель собора Джослин упрямо верит в то, что необходимо построить шпиль, который был задуман в первоначальном проекте этого собора. Он и не представляет, с какими трудностями ему предстоит столкнуться в погоне за реализацией затеи.
Книга призывает к анализу. Стоит ли цель всех способов достижения или же нужно отказаться от стремлений во имя блага других?
В который раз представитель церкви показывается в не самом приглядном свете. Настоятель отказывает тёте в такой маленькой просьбе, забывает, как много она сделала для его карьеры и реализации желания.
Роман заставляет о многом задуматься и многое переосмыслить. Полезное и серьёзное чтение.

Сложно мне было читать эту книгу. Она прекрасно написана, но уж больно тема мне не близка.
"Шпиль" — роман религиозный, с множеством аллегорий, размышлений, полный скрытого смысла. Строительство высоченного шпиля на соборе без фундамента, да еще и в болотистой местности — это только верхушка всего айсберга, самая главная его часть скрыта от глаз. А сам роман о человеческой натуре, о скрытых в каждом из нас противоречиях. И о гордыне.

В своей гордыне они возмечтали об адском пламени. Ничто не совершается без греха. Лишь Богу ведомо, где Бог.

Не скажу, что мне было совсем неинтересно. Просто к этой книге надо быть готовой. Я же оказалась не очень хорошим читателем (ведь согласно расхожему выражению: не бывает плохих книг).
Но тут уж виновата сама и претензии к автору предъявлять не стоит! И все-таки я рада, что познакомилась еще с одним романом замечательного писателя. Голдинг — великолепен! И попозже я к нему обязательно вернусь.

В рамках флэшмоба "Дайте две!" Light version".

Как учил нас дедушка Фрейд, любой удлиненной формы предмет, произведенный на свет мужчиной, или предназначенный для него, или используемый им в любых своих целях, символизирует фаллос. И обыкновенная полицейская дубинка, и царский скипетр, и пастушеский посох, и маршальский жезл – все это так или иначе является символом мужского начала. А уж если речь идет об устремленном в небо шпиле, который венчает крышу какого-нибудь собора, то не остается никаких сомнений в том, что и христианство, которое изначально является патриархальной религией, тоже следует зову своей фаллической сущности, ибо мужчины они все по своей природе одинаковы, будь то величественный император, или зажравшийся полицейский, или тщедушный священник, или обыкновенный среднестатистический русский Емеля.

И ведь нет ничего проще, чем понять, как устроена человеческая природа. А устроена она так, что мужчина хочет женщину, - а зачастую и всех женщин, - и не просто хочет, а жаждет ею обладать, и для того, чтобы она обратила на него свое женское внимание, всего-то нужно продемонстрировать крепость своего, как любит говорить Никита Борисович Джигурда, духовного фаллоса. И вот здесь возможны варианты. Кто-то копьем насквозь протыкает врага, кто-то приносит в дом шкуру убитого собственными руками медведя, кто-то дарит своей избраннице квартиру на Остоженке, кто-то баллотируется на пост президента, а кто-то строит шпиль высотой в четыреста футов. Так или иначе, большинство мужских поступков направлено на то, чтобы произвести впечатление на женщину. Ну и конечно же на своего соперника.

Но сказать, что Голдинг демонстрирует своим романом лишь банальное противопоставление мужского начала женскому и наоборот, это значит обвинить писателя в узости взглядов. Ведь кроме Иня и Яна и их взаимодействия друг с другом жизнь нам подкидывает и другие вопросы, которые Голдинг в "Шпиле" очень четко обозначает. Способен ли человек, охваченный гордыней и жаждой превознесения своего эго над всем миром, не только услышать других людей, но и принять их критические замечания? Встречаются ли среди священнослужителей люди, объятые пороком? Является ли слепое и неотступное стремление к цели проявлением безумства, в особенности когда все указывает на то, что цель в конечном итоге достигнута не будет, потому что на пути к ней лежат непроходимые преграды? Есть ли предел человеческой глупости? Можно ли прикрыть обыкновенное тщеславие такими громкими словами, как божья воля, божий промысел, власть господня?

В общем, вопросов этот небольшой по объему роман поднимает немало. И не все они лежат на поверхности. Я уверен, что Голдинг, являясь к тому же еще и превосходным философом, начиняет свои произведения множеством подтекстов и скрытых смыслов, чтобы умный читатель, поломав голову, сам дошел до понимания всей сути. И мне хочется верить, что при повторном прочтении романа я буду более внимательным и смогу открыть для себя новые его грани. А пока я могу лишь сказать, что одна из главных истин, которую открывает книга, гласит - ничто не совершается без греха. Умирая, Преподобный Джослин понимает, что став заложником своей навязчивой идеи и страстно желая видеть на крыше своего собора высокий шпиль, являющийся по его мнению символом молитвы, устремленной в небеса, в самую суть божественного, он совершил самый настоящий грех.

Но что ж, мир грешен. Он насквозь пропитан пороком. Но таким его сделали мы сами, возводя Вавилонские башни, строя шпили на соборах, разворачивая войны, уничтожая леса, изменяя своим женам и мужьям, воруя и убивая, выпячивая ввысь и вширь свои фаллосы и решая за Бога каким ему быть и где. Таков человек. Грешный и порочный, властолюбивый и жестокий, эгоистичный и тщеславный.

Мясорубка желаний

Уильям Голдинг - очень необычный писатель. Мною прочитан его второй роман, а для писателя он является пятым произведением. И чем они примечательны, главными героями оказались снова пороки и чувства. Первым моим романом был "Повелитель мух" . В "Шпиле" снова не оказалось ни правых, ни виноватых, только лишь обстоятельства, толкающие людей на определенные поступки, хорошие или нет, зависит только от стороны, с которой смотреть.
Отец Джоселин одержимый навязчивой идеей возвести шпиль храма, невероятной высоты по тем временам (400-футовую башню со шпилем над церковью), благими намерениями губит судьбы прихожан, своих помощников, свою собственную, но обвинить его в этом не возможно, ведь так сложились обстоятельства, толкнувшие его на эту идею. И сколько бы ни было причин остановить возведение шпиля, он их обходит своим вниманием, и ему удается даже убедить всех, что все помехи ничтожны, главное идти вперед, не останавливаться, пока не будет достигнута цель. Он слеп, точнее не желает видеть ничего, кроме результата.
О чем книга, о навязчивой идеи оного настоятеля собора, нет, для меня она кажется притчей, притчей о том как многие из наших желаний, нужно оставить мечтами. Хотя многие книги, люди, тренинги, которые сейчас так модны, учат нас не останавливаться и не оглядываться по сторонам. Мясорубка идей и желаний, которые создаем мы и затягиваем в них других, или же постоянно попадаем в чью-то, сами не замечая этого.
"Шпиль" - книга которую не возможно забыть, что меня очень радует, периодически мои мысли к ней возвращаются. А сколько таких Джослинов вокруг, конечно не с такими грандиозными планами но все таки?
Книга очень интересно мне давалась, я начинала ее читать несколько раз, но откладывала и прочитывала другие, А в один прекрасный день, просто прочиталась на одном дыхании, как будто искала подходящий момент.
Удивительная книга, советую всем)

Как-то я совсем не готова писать рецензию на Голдинга. Ещё и на «Шпиль». Ещё и через месяц после прочтения. И это настоящий вызов, ведь «Шпиль» одна из тех книг (как, впрочем, и «Повелитель мух», которого я у Голдинга тоже читала), после прочтения которой понимаешь, что… что ничего не понимаешь. Нужно открывать и читать заново. Но попробуем обойтись без этого. Попробуем из разноцветных осколков мыслей сложить более или менее годную мозаику.

В романе автор рассказывает нам, что настоятелю храма Джослину было видение о том, что он должен к своему храму достроить шпиль в четыреста футов высотой. Вроде ничего, но всё и все выступают против этой затеи. Непоколебимый в своём убеждении, что это не его прихоть, а воля так сказать божья, Джослин не обращает внимания на то, что у церкви нет фундамента и она трещит по швам от тяжести шпиля. Как, собственно, трещит по швам и его репутация, влияние, дружба, даже жизнь. Шпиль стал для Джослина навязчивой идеей, «целью без целесообразности» если перефразировать товарища Канта. Т.е. главное – цель (в нашем случае шпиль), а как он будет выглядеть и что для этого нужно – это не столь важно. А вот чем это всё закончилось рекомендую узнать самим. Это что касается сюжета.

Что касается символов. Конечно, можно здесь найти множество скрытых смыслов. Если бы их здесь не было, это был бы не Голдинг. О фаллосах, тщеславии, гордыни, глупости и прочих штуках уже сказано не один десяток раз до меня. Поэтому о них говорить не буду. Я скажу о ещё одном символе, который, как мне кажется, имеет место быть. Действие романа разворачивается в четырнадцатом веке. Конец эпохи Высокого или же Зрелого Средневековья. И хотя в это время Джон Уиклиф переводит Библию на английский язык, но средневековый институт Церкви неумолимо приближается к своему упадку (в той же Англии, кстати, не без стараний того же Уиклифа), а в Италии уже и Ренессанс начался. И вот этот собор, на который, собственно, шпиль и хотят пригвоздить, по моему скромному мнению и есть тем символом Церкви, которая вот-вот рухнет под грузом шпиля своих «гуманных» действий, но Джослин продолжает строить вести прежнюю политику партии.

Что-то меня пробило на мысли, которые потом мне покажутся бредовыми, поэтому буду закругляться. Голдинг, конечно, мастер. Здесь и добавить нечего. А вот «Шпиль» нужно будет ещё раз хорошенько перечитать. Или не раз…

Прочитана в рамках флэшмоба 2014, за совет огромнейшее спасибо panda007
Так же прочитана в рамках игры "Кот в мешке"

Не ошиблась я в Голдинге. Вот как с первых страниц подхватил меня вихрь психологических метаний, мыслей, эмоций, так и понес по всем главам, всё ускоряясь и ускоряясь.. Видения, озарения, "молитвы", которые всё больше и больше запутывают человека, обманывают, обнадеживают, а потом просто "кидают" и смеются вслед...

Я очень люблю книги, которые ты вовсе и будто не читаешь, а будто разговариваешь с автором. Просто сидишь с ним за чашкой чая или бокалом вина, и беседуешь... делишься своими взглядами, выслушиваешь его.. И как порой здорово, когда ваши взгляды на какой-то вопрос совпадают! вот так у меня получилось со "Шпилем".

Эта книга не о священниках, не о Боге и не о церкви. Эта книга о гордости, о безумной гордости и о навязчивых идеях, которые представляются благим делом. О том, что нельзя воображать себя великими экстрасенсами, провидцами и избранниками Божиими, нельзя верить снам, явлениям, и прочим вещам. Это всё приводит к весьма и весьма печальным результатам.
Молитва, вера, любовь - это совсем другое, и главный герой этого, к сожалению, так и не понял.