«Пока подружка в коме» – роман о конце света, который наступает сперва в духовном, а потом и в физическом смысле. Современный канадский писатель Дуглас Коупленд пишет о поколении, чей активный возраст пришелся на 1980-90-е годы – эпоху, когда материальные проблемы стали легко решаемыми, а внутренние – почти неразрешимыми. История жизни семерых друзей, жителей одного из пригородов канадского Ванкувера, удивительно похожа на историю других наших современников: безумства и надежды юности,...
Многословность - это лишь защитная броня юности.
В двадцать лет человек уже точно знает, что рок-звездой ему не быть. К двадцати пяти можно догадаться, что стоматологом или умственным работником тебе тоже уже не стать. А в тридцать к тебе начинает подбираться темнота, и ты уже задаешься вопросом, удастся ли тебе хотя бы реализовать себя, не то что уж добиться успеха или благосостояния. В тридцать пять уже становится в основном ясно, чем ты будешь заниматься всю оставшуюся жизнь. Человек смиряется со своей судьбой.
Все мы проснулись через одинаковое (примем за Х) число лет после юности, какие-то склизкие и загрубевшие. Возможность сделать выбор еще есть, но она уже не кажется безграничной. Веселье стало ширмой, прикрывающей готовность забиться в истерике. Мы как-то незаметно оказались посреди преждевременной осени жизни – никакого тебе янтарного бабьего лета, никаких красот, а сразу – мороз, зима, бесконечный, все не тающий снег.
Жестокость, грубость и крайности современности – это не то, каким мир должен быть. В нем должны оставаться теплые тихоокеанские дожди, куртки «дутики», терпкое красное вино в кожаных бурдюках и очарование наивности.
У других живых существ времени нет. Они просто часть мира, и всё. Мы же - у нас есть время и история.
Многословность - это лишь защитная броня юности. А нам уже начинало не хватать настоящей работы мысли.
...пользуюсь свежестью и восприимчивостью сознания.
Быть взрослым - это во многом необходимость мириться с противоречивостью, нелогичностью и даже странностью собственных ощущений и мыслей.
Дело в том, что в свое время одним из моих детских страхов, одним из поводов для долгих раздумий была мысль о том, как может чувствовать себя кит, рожденный и выросший в океанариуме, которого вдруг отпускают в море. Рушится привычный замкнутый мир, и его со всех сторон окружает чужой мир океана. Мелькают новые рыбы, вода – и та здесь другая на вкус. А ведь само понятие глубины ему просто неведомо, он не знает, на каком языке будут говорить встреченные в странствиях китовые стаи. На самом деле это был тайный страх перед миром, который грозил в один прекрасный день распахнуться, вырасти – неожиданно, жестоко разрушив все законы и правила. Бушующие волны, спутанные водоросли, штормы и пугающая бесконечность синевы.
...я понял, что живу, нет - существую,как под куполом перевернувшейся лодки: в духоте, зловонии и под ежесекундной угрозой удушья.
Тоскливость и тупое однообразие жизни в нашем пригороде отличались почти что естественно-научной предсказуемостью.
Хотел бы я знать, что именно так навязчиво наводит меня на мысль, что человечество как биологический вид деградирует?
Совпадения - как раз то самое, что планируется строже всего.
Вселенная хочет, чтобы мы побеждали. Она делает так, что, даже проигрывая, мы побеждаем.
Указание на чужие пороки ещё не делает самого тебя праведником.
...я уверен, что человек, в жизни которого не было Испытания, прожил ее напрасно.
...завтра - это не то место,где хочется оказаться, будущее - это не то место, в котором есть смысл побывать.
Большинство людей ничему не учатся на своём пути. А если им и удаётся во что-то въехать, они имеют обыкновение забывать выученное, когда это оказывается выгоднее. Большинство, даже получив второй шанс, благополучно похеривает его. Это один из основополагающих законов мироздания, и ничего ты тут не поделаешь.
Предназначение, вот то, что мы пытаемся обрести. Будущее ещё не наступило. Покорность року - это удел лохов.
У нас ведь действительно нет никаких ценностей, никаких ориентиров в жизни. Все наши принципы отлично подстраивались под сиюминутные цели. Ничего по-настоящему важного у нас жизни не было, да и сейчас нет.