Рецензии на книгу «Поправки» Джонатан Франзен

"Поправки" - главный роман всея Америки начала нулевых, написанный интеллектуалом средних лет стал культовым по одной простой причине. У них нет Толстого.

У нас Толстой есть, поэтому жанр "семейная сага" в её классическом значении знаком всем, кто пробовал ходить в школу. Кому в школе нравилось - тот наверняка знаком и с другим образчиком этого жанра (который, впрочем, не злоупотреблял объемом - господином Достоевским). А те, кто после окончания школы забрел в гуманитарный ВУЗ, тот, возможно, даже что-то слышал о двух британцах - Голсуорси и Джойсе, которые написали две очень длинные книжки, которые каждый считающий себя интеллектуалом джентльмен прочитает за стаканчиком 18-летнего односолодового МакАланна лет через 35.. Вне зависимости от того, сколько ему лет на этот момент.

Но в 2001 году Америка наконец-то встала с коленок. Америка получила шанс наконец-то восхититься кем-то из своих, кто взял вот так и исписал буквами почти что 900 страниц. И тут важно сказать о двух важных вещах, чтобы было все еще яснее:

1) Американцы боятся больших объемов. Мы все в курсе - это стремительно развивающаяся страна, где нет места чему-то монотонному и скучному. Ты снимаешь кино? Взорви все и вся за полтора часа иначе зритель заскучает. Ты поешь в микрофон приятные песни? У тебя есть 3, максимум 4 минуты, потом слушатель включит другую радиостанцию, при этом

2) Американцы обожают большие объемы. Большие груди, большие гамбургеры, "Титаник". Те смельчаки, которые осмелились бросить вызов американской натуре стали богачами и успешными парнями. Это все утрировано, конечно.. Но американцы реально обожают Толстого и Достоевского. При чем, ни какой-то там Брет Истон Эллис, который пихает цитаты и отсылки к Dostoevskomu почти в каждом романе, а даже рядовые жители звездно-полосатой страны, которые раскупали "Войну и Мир" с такой скоростью, что она стала абсолютным бестселлером (!!!). Ровно, как и "Анна Каренина", "Преступление и Наказание" и так далее. Это все к тому, что

Джонатан Франзен - народный герой. Его рецепт оказался скандально прост. Это как джин и тоник, испортить такой коктейль более чем сложно. Так вот, записывайте:

Франзен взял Толстого; он взял его, простите, объем, он взял его "семейность", огромное количество героев, огромное количество сюжетных линий, героев, которые все одновременно являются главными (это 3/4 тоника Schweppes со вкусом имбирного эля)
и смешал его с Тургеневым, у которого взял главное - проблему "отцов и детей" (это джин Cadenhead’s Old Raj Gin крепостью 55° с содержанием небольшого количества шафрана) и
PROFIT!

Постойте, не забудьте налить воды, тьфу ты, положить льда, и как следует встряхнуть, что сделал бармен, тьфу ты, писатель Франзен. И все, с таким рецептом коктейль не может быть плох.

Читать всем, новая классика по старым рецептам.

Ваш CoffeeT

Анатомия семейной жизни

Осторожно! Токсично!
При чтении этого романа возможны проявления побочного эффекта - книжного отравления. Симптомы: общее разочарование людьми, чувство бессмысленности и тленности бытия, тошнота от мыслей о семейных застольях, желание уйти в монастырь, купить дробовик и другие признаки мизантропии.

Франзен достает из хроники семейной жизни малопривлекательную правду (опасно для романтиков, идеалистов и меланхоликов) раздевает её догола и лупит ею читателя прямо по глазам. Преступная жестокость с отягчающими обстоятельствами. Например, описание старости, от которого слабонервным петля может показаться желанным избавлением. Налицо все признаки превышения полномочий инженера человеческих душ. Инженер стал безумным вивисектором. Он жесток, масштабен, но в чувстве юмора не откажешь. Семья по Франзену - это сообщество людей, вынужденных общаться, но нахрен друг другу не нужных. Время, проведенное ими вместе, приравнивается к варке в кипящем адовом котле.

И коли уж принято сравнивать Франзена с Толстым, представьте себе такую картину. Старый граф Болконский не овдовел. Жена ему покорна. Подобно княжне Марье, она его побаивается, но уважает. Его слово в доме - закон. Граф живет по своему кодексу чести и правильности и домашних впихивает в его рамки. Вместо поместья неплохой, но немного обветшалый дом в чистеньком американском пригороде.Старик пытлив умом. В своем оборудованном под мастерскую подвале долгие годы занимался опытами и наукой. Достаточно успешно, несколько патентов служат тому доказательством. На ласку скуп. По характеру угрюм.

Сын его - Андрей - женат и имеет троих сыновей. Он организован и целеустремлен, богат и перспективен. И, как обычно, он находится в состоянии пограничном с депрессией. Жизнь успешна, благополучна, но чувства удовлетворения нет. Преследуют навязчивые идеи и черные тени разочарования. Про небо и дубы подумать некогда. Семейный кризис в разгаре, жена проводит масштабную военную компанию по диверсии поездки на рождество к “старшим Болконским”. Да еще опять кто-то спер табличку охранной системы с газона. Гадские добропорядочные с виду соседи, мать их.

Княжна Марья не изолирована от общества в поместье. Она лидер по жизни. Быть первой, быть лучшей во всем во имя Великого Папы. Папу она любит. Очень. Правда лучше всего любить его на расстоянии. Тем более, что в его кильватере вечно маячит брюзжащая мамочка с её благими намерениями. Она везде таскает за собой “ржавую пилу”, сделанную из попреков, укоров, замечаний, нравоучений, желания навести порядок и гранитной уверенности в своей правоте. Распространенное орудие родительской пытки, которое давно пора запретить какой-нибудь там конвенцией. Добравшись до объекта она с порога пускает свою пилу в активное действие. Отчасти такое поведение можно объяснить её моральной деформацией за годы жизни с мужем, который в туалетной бумаге видел больше смысла и пользы, чем в её мнении. Дети - её мишени, её полигон, где она тренируется в стрельбе из авторитета. Княжна Марья размышляет о своих неудачных романах с мужчинами и приходит к мысли, что она, скорее всего, лесбиянка.Вот только романтические отношения быстро остывают и заветриваются независимо от половой принадлежности партнера. Их, конечно, можно периодически подогревать, но это уже не то, первозданную свежесть не вернуть, как ты не старайся. А итог один - угли. Сколько еще раз ей придется “травануться” просроченными отношениями, чтобы осознать, что она скорее всего одиночка по жизни?

Представьте, что Пьер Безухов - родной младший брат Андрея. Он сексуально активен, порой излишне, за что после мучается от чувства стыда, что привело его скорее к набоковскому развитию событий, но позже он найдет в себе силы вернуться к толстовской степенности нравов. Он гуманитарий, теоретик, почти состоявшийся профессор, почти законченный неудачник. Любит рассуждать об идеалах, литературе и сиськах. То, о чем Пьер-оригинал лишь стыдливо думал, его американская версия 200 лет спустя открыто говорит.

А теперь представьте, что все эти люди должны собраться в отчем доме на последнее Рождество. Чувствуете, какое веселье намечается? В меню вечера большая индейка, фаршированная старыми обидами, салат из упреков и имбирные пряники, чтобы заедать горький привкус раздражения, гоголь-моголь, чтобы протолкнуть обратно в горло крики ярости. Пряников и коктейля понадобиться много.

Франзен очень дотошен и основателен. Уж если изучать персонажа, то до мозга костей. Уж если погружаться в его мир, то по самую макушку. Обстановка, окружение, события детальны, всё и все перед читательским взором наизнанку. Очень точно, очень глобально, очень грустно.

Чудовищная книга, просто отвратительная. Книга глубочайшего разочарования в жизни. У меня тряслись руки, хотелось курить, рыдать, истерить, убивать - себя, окружающих, снова себя, забиться в угол шкафа и сидеть там, пока мир не рухнет к чертовой матери. Фу. Омерзительная книга, которая неизгладимый след оставляет в душе.

Художественное изложение сеансов психоаналитика.
«Я такой несчастный, потому что меня не любила мама. Я упоротый трудоголик, потому что папа только так умел спасаться от семейных проблем. Мне плохо, потому что я никому не нужен». И так далее, до бесконечности. Любая внутренняя загогулина каждого из героев – как из учебника по психопомощи.
Сначала я невольно ухмылялась – врешь, меня этим не проймешь. А потом началось… Меня штырило и колбасило так, что я всерьез подумавала о: 1) разводе; 2)самоубийстве; 3)тщетности бытия.

Каждая сцена в романе настолько отчетливо является симптомом невроза и признаком разлада в семье, что поневоле хочется зажать уши и спрятаться в темном чулане - подальше, подальше от ссорящихся родителей.

Каждую гребаную страницу романа вас окунают в самый настоящий зловонный семейный ад, без передышки или сна - дах, дах, дах, грязными пеленками твоего детства по морде. И размазать по лицу.
А ты сиди и улыбайся. Потому что заплакать - выше твоих сил. У слез есть еще какая-то надежда.

Конечно же это фарс. Но такой чудовищно правдоподобный в мелочах, что липкий ужас продирается сквозь все слои рациональности и расплющивает тебя о книгу до размера микрона. Оттуда невнятный писк – «Как же мне дурно! Как погана эта гребаная жизнь».

С этой книгой ты проходишь все стадии любви. От страха влюбленности, эйфории взаимности, к постепенному разочарованию, усталости, тупой необходимости разорвать эту высасывающую все силы связь, но нет, невозможно - и наконец к слегка обреченному принятию – да-да, вот такой ты, мудак Франзен, который меня всю расколошоматил. Ну иди же сюда, ага, ага, вот так. И еще разок.

У нас всегда был Толстой, у американцев теперь есть Франзен. Которого легко можно включить в ряды последователей Льва Николаевича. Не как того, кто следует заветам и с головой бросается в "толстовство", а как продолжателя литературных традиций. Потому что "Поправки", например, очень хороший образец семейного романа, большого, обстоятельного и, как и "Война и мир", как любая качественная семейная сага, не только и не столько о семье. Хотя и о ней тоже.

"Поправки", следуя классическому канону семейной хроники, воссоздают картину американской действительности конца 90-х: детально прорисовывают мир, стоящий на пороге катастрофы, предчувствие которой уже носится в воздухе и нет-нет да и сбивает с толку лишённых дара предвидения обывателей. Это как ожидание беды — знаешь, что нагрянет, да не поймёшь — откуда.

Почти на тысяче страниц плотного, густого текста Франзен размышляет о трагических перипетиях человеческого бытия, о смысле жизни и полном его отсутствии, о пути, которым мы идём, и о финале, который, сколь разветвлённым не был бы сад наших тропок, для всех и всегда — один. Он говорит о любви, но помнит и о предательстве; рассказывает о людях, связанных прочными узами родства и близости, а сам имеет в виду чужаков, непримиримых и воинственных по отношению друг к другу; пишет о жизни, но в уме держит формулу смерти. В основе его романа лежит не ряд следующих друг за другом событий, а сама судьба, которая, как известно, слепа, но разит без единого промаха. Под её прицелом — среднестатистическая семья Ламбертов: стареющие супруги и их взрослые дети, в которых и не разглядишь сразу общие корни, потому что корни здесь — именно то, что подросшие Ламберты тщательно прячут и маскируют. Не только от других, но и от себя в первую очередь.

Так, Гари — старший сын Ламбертов, хозяин загородного дома, отец, муж и по совместительству подкаблучник, страдающий от маниакального чувства, что жена и трое сыновей плетут против него заговор, день за днём вынужден мириться со своим положением, только бы не повторять в себе образ отца-тирана. Средний сын Ламбертов — Чип назло отцу, посвятившему свою жизнь естественным наукам и применению знаний на практике, занимается изучением культурологии, а впоследствии и прожиганием собственного таланта. Младшая дочь Дениз, изо всех сил сопротивляясь давлению матери и её обывательскому взгляду на вещи, делает всё, чтобы окончательно запутаться не только в своих планах и желаниях, но и в собственной сексуальности. Все трое — Ламберты, всем троим по сюжету романа придётся собраться за рождественским столом, посмотреть в глаза друг другу и родителям. Которые, кстати, тоже далеко не в порядке. Альфред — глава семейства, постепенно впадает в слабоумие, тщетно пытается с ним совладать и ускользнуть от подступающей к горлу бездны. Его жена Инид, всю жизнь терпевшая тиранию мужа, его холодность и отстранённость, замещает гнев придуманными ритуалами и предпочитает не открывать глаз до тех пор пока... Пока не случится это самое, тысячу раз не к месту и не ко времени пришедшее Рождество. Встреча, необходимая для всех пятерых вместе и для каждого в отдельности.

Франзен не из тех писателей, кто наблюдает за своими героями со стороны, ему, напротив, необходимо заглянуть в самые потаённые уголки их души, докопаться до самой последней правды, вскрыть застарелые нарывы, сделать им по-настоящему больно, а потом провести через боль и помочь увидеть себя настоящими, живыми, как есть. Поэтому он заставляет Гари бежать из отчего дома, Чипа — возиться с потерявшим рассудок отцом, а Дениз — корчиться в слезах на полу родительской кухни с осознанием того, что есть открытия и откровения, которые, стоя на ногах, попросту не вынести. И одно из них в том, что в жизни нет правых и виноватых. Вообще — нет. А другое — в том, что есть вещи, которые исправить нельзя. Просто нельзя и всё. И как бы ни убеждали нас в обратном «позитивные» психологи — поправки во всё не внесёшь. Как ни старайся.

При этом самое главное в случае с произведением Франзена — то, что, казалось бы, до мозга костей американский роман, легко и непринуждённо перешагнул через океан и стал романом общечеловеческим. Классическим романом в лучшем понимании этого определения. Пусть прописанные в книге реалии уже отошли в прошлое и стали достоянием истории, человеческие проблемы никуда не делись. Потому что все мы — немножко Ламберты. И всем нам не помешало бы последнее Рождество.

Я, кажется, нашла еще одного любимого автора, создающего идеальные для меня романы. Правильные пропорции откровенности, психологичности, драматичности и интеллектуальности без нарочитости. И все это воплощено в толстенький томик с плотным, нигде не провисающим текстом. Короче, скажу прямо: это гениально.

Сначала я прочитала «Свободу», которая мне тоже очень понравилась, но я как будто еще не осознала, какого уровня находка попала мне в руки. «Поправки» были закинуты в отдаленные хотелки, но совсем скоро возникли сами собой в виде бумажной книги. Я стала читать и пропала. «Поправки», строго говоря, написаны по той же схеме, что и «Свобода». Я бы возмутилась, если бы схема не была безупречна. Точно так же я прощаю повторяющиеся формы романов обожаемой Айрис Мердок – ну и пусть, зато они ей хорошо удаются.

Франзен – безусловный мастер препарирования одной отдельно взятой семьи, в которой, разумеется, не все ладно. Более того, Ламберты из «Поправок» - это такая усредненная модель не очень счастливой американской семьи вообще, которая в то же время является вполне благополучной. Огромный разрыв межу поколениями, катастрофическое непонимание между родителями и детьми. И главная проблема даже не в том, что дети не могут понять родителей – они не желают их понимать, и это принципиальный момент. Взрослые сыновья и дочь, я уверена, вполне осознают мотивы и желания родителей, но они их отторгают, в ужасе отворачиваясь от этого мира, жизни, дома, забитого хламом, скидочных купонов и правила доедать все с тарелки. Все, что угодно, только не быть похожими на родителей, не стать, как они, не допустить и мысли, что у нас, детей, может быть с ними что-то общее.

Франзен непринужденно и органично вписывает в историю Ламбертов приметы и болезни эпохи: игру на бирже, депрессию и антидепрессанты, немного алкоголя, немного наркотиков, измены, Альцгеймера. И, поверьте, Ламберты отнюдь не выглядят невероятным семейством, с которым происходит все на свете. Иногда кажется, что с ними вообще ничего не происходит. Или все творится одновременно, как в жизни.

К слову, о жизни. Одни из самых живых и подробно прописанных героев, что я встречала в литературе. Они кажутся мне более реальными, чем, например, мои соседи. По прочтении остаешься с полным ощущением, что эти люди где-то продолжают существовать. Тут Франзен неправдоподобно хорош и взмывает на невероятные вершины, притом с легкостью. Вообще пишет он стремительно, как будто не сомневаясь, сразу набело, как вдохновенный графоман. Но только по скорости поглощения текста читателем и по объему произведений, потому что в остальном, конечно же, угадывается точность замысла, большая работа по верному выбору тона и слова, четкая структура. В который раз поражаюсь, как Джонатану Франзену удалось сохранить форму такого огромного, как сама жизнь, романа, не позволить ему растечься и превратиться в невнятную многословную муть.

Так вот, теперь у меня есть писатель, которого я могу рекомендовать проверенным людям (предварительно пригрозив больно покусать, если они по прочтении отзовутся плохо о моей новой любви). И если хочется откровенности без сентиментальности, драмы без нагнетания и реальных героев (в которых не надо верить или не верить, потому что они – воплощение своего времени и порождение своего общества), – то вам сюда.

Большая современная семейная история длиною в жизнь. Есть три поколения - родители, дети и внуки. Жизнь родителей и детей показана подробно, внуки же так и остались детьми на протяжении всего романа.

Эта тихая история на самом деле очень страшная. Здесь так пронзительно рассказывается о старости, о немощности, о болезни, которая делает человека тряпичной куклой, завлекает в сети страшных и странных галлюцинаций. О супружестве, которое превращается в страшную, тихую созависимость, похожую на алкоголизм. Она, супруга, не чувствовала от своего мужа ничего такого, чего ждала каждый раз - заботы, ласки, внимания, хотя бы моментов любви. Она просто жила рядом, растила детей, он при этом тоже жил исключительно самим собой, а потом она ухаживала за ним немощным и разбитым. Трудно при этом ей было не разбиться самой, она и разбилась, раскололась изнутри, искала средство-самообман.

Сюжет заверчен на том, что родители, уже постаревшие родители ждут своих взрослых детей в гости на Рождество. Это событие - еще теплящаяся надежда матери семейства сплотить семью в очередной раз.

Дети. У них у каждого своя история. Двое сыновей. У одного трое сыновей, жена, дом, работа. А счастье? Его там так непросто разглядеть. За обманами, за надеждами, за обвинениями, за депрессиями, за нежеланием услышать друг друга. Второй сын вообще всю жизнь занимается не пойми чем, весь в долгах, без причала, свою семью не создал, потерялся в этом океане людских возможностей и потребностей. Девочка, уже взрослая женщина, так же без причала, умненькая, кое-чего добилась, но личная жизнь не складывается никак, ее кидает от мужчины к женщине, и никак не прибьет к берегу. С одной стороны, она вроде твердо стоит на ногах, с другой стороны, ее сносит при первом же ветре.

Нам показывают бесконечный конфликт отцов и детей. Эти разности в понимании того, что хотят родители, а чего хотят их взрослые и не очень взрослые дети. И как это все непросто преломляется в жизни. И постоянный эскапизм всех куда-то, все бегут от действительности. Кто во что - в болезни, в депрессии, в самообман, в таблетки и расслабление, от мужчины к женщине, от брака в разгул, от работы в непонятные махинации. Все бегут, бегут...

Что будет, когда они все соберутся вместе в очередной раз и в таком составе, наверно, последний раз? Упреки, обиды, отторжение, нежелание понимать....
Роман жизненный, современный, актуальный, большой, но читается легко. На мой литературный вкус, некоторые главы были затянуты. А вообще впечатление очень добротного семейного романа в современных реалиях с психологической подоплекой. Жизнь как она есть. Не самые приветливые ее стороны.
Внесите поправки в эту жизнь - вдруг поможет!

Чужие близкие...

Что для мозга сознание, то для дома семья.

Я совсем не знаток Франзена (прочитано только вторая его книга, всё впереди), но уже большой ценитель его таланта. Не отказалась бы собрать все произведения автора у себя в домашней библиотеке. А это - знак большой любви и доверия к писателю, скажу по секрету.

Неважно, что данная книга не стала любимой, потому что некоторые страницы проходилось, увы, читать по диагонали из-за их затянутости, непонятности и какого-то чуть-чуть вещательного тона. Вот такая получилась поправка с моей читательской стороны. Но высший балл ставлю без малейших колебаний.
Ведь в романе собрано всё то, что мне нравится, что по-настоящему трогает.

В фокусе повествования большая семья Ламбертов, за которой мы наблюдаем в течении нескольких десятков лет, и взаимоотношения между детьми и родителями строятся не всегда на понимании и любви. Срастание с близкими происходит постепенно, ведь нельзя сказать, что сплочённость - главная черта в характеристике этой семьи. Как по мне, так разрыв родственных связей уже вполне реален. Здесь каждый по себе, и попытка склеить разлетевшиеся листки семейного альбома - провальная идея. Но мать семейства, Инид, всё ещё надеется... Совместное празднование Рождества, считает она, послужит всем на пользу, укоротит дистанцию между родителями и тремя их взрослыми детьми. Но кому как не ей - верной, терпеливой жене - знать мнение своего мужа насчёт любви:

Для Альфреда любовь означала не близость, а умение соблюдать дистанцию.

Непростое общение между детьми и родителями отягощается болезнью Альфреда, не так давно вышедшего на пенсию. Деменция, Паркинсон, угасание разума - мрачное и тяжёлое существование. Уже не жизнь, тем более полноценная. Инид долго не протянет в таких условиях, ей самой нужна моральная помощь, поддержка и участие. Можно сколько угодно делать вид, что всё нормально, всё идёт свои чередом, но легче от такой лжи себе и детям, не станет.

А взрослые детки... С ними тоже большие бедки, к сожалению. У старшего сына Гарри проблемы с собственной семьёй. У него выстроены не совсем нормальные, мутные отношения с женой Кэролайн и сыновьями, которых мать берёт в свои союзники по малейшему поводу. Втягивать мальчиков в выяснения отношений с отцом, пусть дающим (на её взгляд) повод для ссор - последнее дело, я считаю. Гарри ищет спасения в бутылке, понимая, что крепко увяз в психологически нездоровой атмосфере дома. Согласие с утверждением жены, что у него депрессия - его личная попытка немного "побыть в домике".

Мне кажется каждый из героев стремится, так или иначе, немного "побыть в домике", то есть притвориться, что: я не здесь, меня нет, это не я. Они отстраняются от реальной жизни, словно забываясь на короткое время. Инид с помощью наркотика. Альфред с помощью подвала с креслом. Чип - уехав в Прибалтику, хотя прекрасно понимает, что это ловушка, из которой можно не суметь выбраться.

Дочь Ламбертов Дэниз тоже несчастна по-своему, она не может организовать свою жизнь правильным образом, теряется от несоответствия того, что её хотелось и получилось. Она не умеет ценить момент. Радоваться имеющемуся. Придавать значение мелочам. А может быть, разочарования в себе и людях настолько велики, что жизнь становиться не возможностью или просто данностью, а унылой обязанностью... И это очень печально.

Обиды и разочарования в романе имеют чрезвычайно толстый слой, и герои двигаются вперёд, ступая по этому хрусткому крошеву как-то сиротливо и безрадостно. У одних - старость и болезни, у других на плечах груз недомолвок и тоски...
Возможны ли что-то поправить? Вписать лишнюю запятую, поясняющее слово, открыть кавычки и наконец-то произнести вслух накопившееся на душе?

Замечательный роман, неравнодушный и очень внимательный к своим героям. Говоря о своих персонажах, перед читателями рисуется честный образ страны, социального устройства. Жизнь и особенно старость вывернута своей подкладкой наверх. Да, иногда это неприглядное зрелище. Но я терпеть не могу прилизанности и лживости в произведениях. По счастью, здесь, в "Поправках" такое невозможно найти. Тем и ценна книга!

Анечка, Grechishka спасибо тебе за совместное чтение! Надеюсь, что тебе тоже понравилась книга.

Концентрат несчастья, забористая настойка несбывшихся ожиданий, стремления соответствовать туманным, но суровым идеалам, передряги, несостыковки, невезуха, нелюбовь, неуважение, сплошные не- собрались вокруг и смотрят.
Мощная история, хотя даже странно. Ведь это просто люди, просто семья, ничего особенного, не гении, не злодеи, творцы - да, но собственных неприятностей и проблем.
Теряющий рассудок и дееспособность старик - глава семьи Ламбертов, несгибаемый Альфред - воплощение убеждений, воздержания и принципов. Паркинсон, однако, принципы эти съел на завтрак и не подавился ничуть.
Инид Ламберт - уставшая от мужа любительница развлечений и удовольствий. Инид из тех людей, что привыкли замазывать проблему до тех пор, пока проблема не взорвётся. Или не засохнет с горя. В данном случае Инид полирует собственный несчастливый (счастливый, крепкий, получше, чем у других!) брак, безразличие детей (всё будет хорошо, особенно когда мы вместе соберёмся на настоящее семейное Рождество!), собственное изнеможение (я просто устала, ваш отец совсем не помогает), очевидное угасание мужа (нет, он просто не хочет приложить немного усилий!)
Взрослые дети Ламбертов:
Гари (успешный бизнесмен под крылышком и каблучком любимой жены и детей-манипуляторов),
Чип (сама безответственность и нелепость - недоделанный сценарист, неудавшийся преподаватель, авантюрист и бродяга),
Дениз (преданная дочь, талантливый шеф-повар, одинокая и запутавшаяся в собственной ориентации - или просто в любви?).
Каждый из них с содроганием вспоминает о родительском доме, предел терпения - сорок восемь часов, и то это уже как открытый космос без скафандра - давление просто разрывает на куски.
Каждый старается соответствовать, каждый в своём собственном личном тупике, но, понятное дело, у кого-то тупик роскошный, трёхэтажный, с камином, а кому-то приходится засовывать рыбное филе в штаны и пройти все круги безденежного ада.

Это было интересно, ужасно, физиологично, откровенно, душераздирающе - про старость, безразличие, эгоизм, сумасшествие, семейные отношения. Это очень, очень хорошая книга. Хроника умирания, бесконечная переработка собственных жизней, да будет ли предел этим поправкам?
Не скажу, что эта книга под определённое настроение. Вовсе нет. Как подготовиться к тягостной рефлексии и горькой правде об отношениях? И при всём при этом она местами забавная и даже смешная - такая ирония на грани самой себя, идиотские и нелепые поступки, случайности и проколы, которые с нормальными людьми не случаются, но вот, собственно, произошли.

Сильная вещь, но способная с лёгкостью усугубить депрессию.

Флэшмоб 2012, 24/30, огромное спасибо crazybatoner . В цель.

Говно полное

В тот же день Офенбах, полгода не бравший в руки учебника географии, вызубрил наизусть восемнадцать страниц «Европейской России». Хорошего замечания он не получил, так как оказалось, что учить уроки – вещь хорошая, но не выдающаяся, учиться и без замечаний надо… Все упали духом, а Офенбах, не имея сил простить себе сделанной глупости, со злобы избил Крокодила.

И где этот Крокодил? Обуревающая меня злоба ищет выхода. На эту книжонку я потратил 4 дня и не могу простить себе сделанной глупости. Все это время внутренний голос без устали повторял: "Брось. Это явное говно." Но, начав читать подобный кирпич, все дальше и дальше пытаешься найти в нем хоть какое-то оправдание потраченному времени и зря израсходованным силам. Мало того, что эта хрень получила кучу восторженных отзывов (что само по себе подозрительно, ибо так пишут исключительно о классической литературе, когда читатели боятся поднять свой истинный голос против общественного мнения), автор нахватал множество премий (американских), но оно еще и в весомом списке очередного конкурса. Тщательно изучив список конкурса "Ясной поляны", пришел к выводу, что корни проблемы примерно те же самые. Большинство трудов относятся к этой же современной прозе, пусть и зарубежной, а достойные авторы представлены очень сомнительными произведениями. Кутзее написал шестнадцатый опус с явными отсылками к Библии, у человека, судя по всему, кризис веры. Исигуро растворился в эмоциональной невостребованности со своими великанами, что также результат валяющихся под ногами букеров. Что касается последней книги Уэльбека, то, если не знать о нем ничего, то можно и ее понять превратно.

"Поправки" Франзена сравнивают со Львом Толстым, что иначе как глупостью не назовешь, если это все, что может предложить американская литература, то ей можно только посочувствовать, также, как и называя сей труд "великим произведением 21 века", остается на этот век плюнуть и двинуться обратно к обезьянам. Благо, на Франзене свет клином не сошелся. Не всякое произведение, слава богу, имеющее скучный текст и дикий объем, сразу записывается в классики. Такое ощущение, что автор слепил свою графоманию из множества разновеликих и разновозрастных заметок, которые никакой связи между собой не имеют, хотя и выдаются за единое гиперпространство. Текст однообразный, банальный, местами откровенно глупый. За каким-то лешим понатыкано много эротических сцен, которые, судя по всему, писались по заказу китайского правительства еще до отмены демографической политики. Можно быть уверенными - в таком виде они снижают уровень эрекции не только у китайцев. Впрочем, если посмотреть на морду автора, то видно, что это совсем не его тема. Зато долго и нудно выясняются проблемы современной Литвы, что больше уже напоминает заказ НАТО. Всякие "откровения" на тему социального неравенства, расизма, шовинизма - полный набор показательно современной американской литературы, должны возбуждать какого-нибудь заскорузлого фермера из провинциального штата и то только в том случае, если он уже разорился на личную библиотеку и купил-таки 12 томов "Звездных войн". В любом другом случае, в виде уже переведенной книги, эдакий тяжеленный кирпич, "Поправки" годятся только для девочки-подростка, которую родители вывезли в США и она всеми силами хочет приобщиться к американским проблемам. Если, конечно, не вывихнет пальцы, таская столько порожняковой бумаги.

Проблемы же, описываемые в "Поправках", высосаны из тех же пальцев. Тема семьи, бесконечная и бессмысленная, подана настолько скучно, что является продолжением отсутствия эротики - после того, как Франзен отменил секс, он еще и отменил семью. В качестве проводника же в основном выбраны престарелые родители, что является по меньшей мере неоригинальным - возьмите любого дедушку или бабушку и вы у них в голове нароете тонну материала по старческому маразму и не на одну диссертацию. О, как это ужасно, разочароваться в собственных детях и собственных стремлениях. Крушение рождественской индейки и падение елки посреди гостиной. Прелюбодеяния преподавателей и учениц, лесбийские связи, наркотики легкие, наркотики тяжелые, антидепрессанты - все это было уже столько раз, что в плохонаписанном виде уже не воспринимается никак. Из тысячестраничного текста не могу выделить ни одной цитаты, ни одного эпизода, что остался в памяти более, чем на 5 секунд. Единственное, что запомнилось - эпизод, где персонаж вступает в диалог с какашкой - смысловой итого его жизни, следовало ли какать по жизни или нужно ли было держать дерьмо в себе до конца. Лучше бы с Франзеном случилось первое и с первых страниц, хоть какая-то надежда бы была, что будет что-то интересное. Мои соболезнования издательствам, убившим столько бумаги на это говно. Печатайте хотя бы на мягкой бумаге.

Души на блюдечке

«Put yourself in someone shoes», - говорят американцы.
«Поставь себя на чужое место», - отвечаем мы.

По мне, наш вариант слишком абстрактный, с налетом полит корректности что ли, а потому всерьез не воспринимаемый. Это как экспрессионизм – красиво, вдохновенно, но сердцу русскому не близко (Где березка?! Где полюшко?! А пострадать?! А понюхать?!).

У нас есть еще - «побывать в чужой шкуре». Гораздо точнее и понятнее. Вот ты сначала залезь другому человеку под кожу, побывай в его голове, и только потом с благостным видом рассуждай об эмпатии и сочувствии!

Побудь восьмидесятилетним стариком. Ты был когда-то сильным и умным мужиком, который стремился к независимости всегда и во всем, следовал правилам и приличиям.... Из-за скверного характера не смог подарить жене и детям хоть толику заслуженной любви. Зато у них всё было, материально они ни в чем не нуждались! А сейчас у тебя чертов Паркинсон: мысли в кучу собрать невозможно, руки не повинуются. Ты не то чтобы ситуацию вокруг себя контролировать не можешь, ты не знаешь как контролировать ситуацию в собственных штанах… Угасаешь, разваливаешься… даже прошлого у тебя не осталось… Почему?

Побудь женщиной преклонного возраста, которая всю жизнь мечтала всего-то быть любимой и чтобы с её мнением иногда считались. Нет, не повезло… Вышла замуж за воображаемого героя - 48 лет прожила с холодным, замкнутым, закомплексованным мужланом. Итог - его несправедливая болезнь и твои рухнувшие надежды, думать об этом так больно и страшно… Хочется перемен и оставаться на месте... кутаться в теплый самообман и поглядывать за соседями.… Осталось одно желание - самое последнее рождество в своем доме, когда семья соберется вместе …Может, всё-таки получится?...

Побудь счастливчиком. Тебе слегка за сорок. Красавица жена, трое симпатичных сыновей и преуспевающая карьера, красивый дом и иллюзорное счастье… Отец неизлечимо болен, мать не справляется с бедой и живет в аду. Ей это будто нравится. Оба не хотят ничего предпринимать, цепляются за прошлое, которое тянет их в трясину забвения. Жена категорически не приемлет традиций, учит тому же детей, будто специально настраивая их против тебя. Ты разорван и страшишься диагноза, который сам се6е поставил... Подружка Депрессия давно проситься в гости… Ты так боялся походить на своего отца, но сам вылитый он... За что?

Побудь тридцатилетней карьеристкой. Шеф-поваром лучшего ресторана Филадельфии. Лицом с обложки журнала. Девочкой, которая с самого начала пыталась всё делать правильно, чтобы родители ей гордились, особенно папа. В один день ты сама разрушила всё. Растоптала что-то светлое, основу, то, чего даже касаться было нельзя... Теперь запуталась и безмерно одинока… Кто виноват?

Побудь бывшим преподавателем гуманитарных наук и начинающим сценаристом. А ныне вольным мошенником. Ты завидуешь сестре, успешной выскочке. Ты завидуешь брату, маминому любимчику.... Боишься семейных встреч, потому что не просто не сделал родительскую мечту явью, а упал в самую грязь… "Хуже всех...хуже всех... хуже всех", - день и ночь шепчет грязная совесть... Можно ли что-то исправить? Есть ли смысл ?

Не по себе от всего этого. Правда? Липкое ощущение безнадежности – весь Франзен.

Хочется убежать, но литературная гордость Америки настойчиво продолжает окунать читателя в море чужих комплексов, страхов, проблем, отчаяния. Нещадно разрывает своих героев на мелкие частички и заставляет под лупой их рассматривать. Буквально заталкивает в их шкуры и насильно одевает на отекшие ноги их узкие ботинки. Не оставляет незамеченной ни одной эмоции, ни одного важного аспекта, ни эмоционального ни физиологического.

Потому ассоциация с персонажами настолько сильна, что рискуешь размножиться на несколько личностей. Эти личности неприятны, они раздражают, откровенно бесят... хотя ты же их узнаешь, да? Понимаешь?... Они - это ты уже! И это твоя жизнь - бездарный сценарий. Хочется кромсать и править: здесь стыдно, там тошно, дальше скучно... Всё безнадежно, никуда не годится... Выбросить к чертям, в топку!

В общем, ребята, читайте «Поправки». Это чтение-самоистязание посредством долбаной эмпатии… Конечно, поправить прошлое вряд ли удастся, однако думать о том, что ни один такой - приятно. Какие там «Отцы и дети»? Тут души на блюдечке… ;)