В Чикаго такая превосходная архитектура, что чувствуется необходимость что-нибудь сносить время от времени и воздвигать кошмарные здания, чтобы народ мог оценить прелесть старины.
Я люблю тебя, всегда. Время - ничто.
Хаос дает полную свободу. Но и смысла в нем нет. Я хочу иметь свободу действий, но я также хочу, чтобы мои действия имели смысл.
– Задумайся на минутку, дорогая: в сказках только дети наслаждаются приключениями. А их матери сидят дома и ждут, когда дети вернутся домой.
– Но разве вы не думаете, – настаиваю я, – что лучше недолго быть невероятно счастливым, даже если потом это теряешь, чем жить долго и не испытать подобного?
Трудно быть тем, кто остается.
Наушники были изобретены, чтобы спасти супругов от музыкальных пристрастий друг друга
Мы встретились в первый раз, и как только ты меня увидела, сказала: «Вот мужчина, который станет моим мужем»,– и врезала мне ботинком. Я всегда говорил, что у тебя на редкость логичные суждения и поступки.
Моя комната - это диван, кресло и тысяч пять книг.
...стыдно за трусливую мысль избежать грусти. Мёртвым нужно, чтобы их помнили, даже если это съедает нас, даже если мы всего лишь можем повторять "Прости", пока это не потеряет хоть какой-нибудь смысл.
Люби мир и себя в нем, двигайся в нем, как будто нет никакого сопротивления, как будто мир - твоя естественная среда обитания.
– Он алкоголик. Именно так поступают алкоголики. Это записано в их руководстве: «Упасть на дно и продолжать катиться вниз».
Я жду его. Каждая секунда ожидания кажется мне годом, вечностью. Каждая секунда тянется медленно, прозрачная как стекло. Сквозь каждую секунду вижу бесконечные, вытянутые в прямую линию моменты, это моменты ожидания.
Когда живешь с женщиной, узнаешь каждый день что то новое. Пока что я узнал, что длинные волосы забивают сток в душе быстрее, чем успеваешь глазом моргнуть; что не рекомендуется вырезать что либо из газеты, пока твоя жена ее не прочитала, даже если это газета недельной давности; что я – единственный человек в нашей семье, который может есть одно и то же три вечера подряд без недовольной гримасы, и что наушники были изобретены, чтобы спасти супругов от музыкальных пристрастий друг друга.
Дом, милый дом. В гостях хорошо, а дома лучше. Приведите меня домой, дороги. Дом там, где твое сердце. Но мое сердце здесь. Значит, я дома.
Наша любовь была нитью в этом лабиринте, сетью под канатоходцем, единственной реальной вещью в моей странной жизни, которой я всегда мог доверять. Сегодня я чувствую, что моя любовь к тебе имеет большую плотность, чем я сам: как будто на нее ты сможешь опереться после меня, она тебя окружит, поддержит, удержит...
Черт с ней, с добродетелью. Я понял, как у нее платье расстегивается.
Будущее зависит от того, какую цель мы сумеем извлечь из настоящего.
- Как ты умудряешься все запоминать? - У меня в роду были слоны.
Бег дает мне очень многое: выживание, спокойствие, эйфорию, уединение. Это доказательство моего телесного существования, способность контролировать свои движения в пространстве, а не во времени, и подчинение, хотя и временно, моего тела моей же воле. Когда я бегу, то смещаю пласты воздуха, и вещи движутся вокруг меня, и тропинка движется, как кинопленка, у меня под ногами. Сейчас я лечу – это золотое чувство, как будто я могу забежать по воздуху на небо, и я непобедим, ничто не может остановить меня, ничто не может меня остановить, ничто, ничто, ничто, ничто…