Письма русского путешественника

Путешествие – это самое приятное и интересное времяпровождение. Сегодня просто и удобно можно оказаться в любой точке Земли, но ранее перемещения путешественников были проблематичными и трудными по разным причинам.
Карамзин начал своё путешествие в мае 1789 году. В первые дни молодой человек был преисполнен тоски от того, что расстаётся с родным городом, но технические сложности отложили сердечные переживания до лучших времён.
Автор совершил длинное и насыщенное путешествие. Он увидел важных людей, посетил достопримечательности европейских городов и получил массу впечатлений.
Меня поразило то, что в те времена уже были книги для слепых.
В Лондоне Карамзин посетил суды и тюрьмы. Историка и писателя интересовали даже такие неувеселительные места. Заканчивал своё путешествие по Англии автор со словами, что он выедет за пределы страны без сожаления, хотя не отказался бы вернуться сюда вновь.
Жаль, что я не прочитала эту замечательную книгу писем о путешествиях Николая Михайловича ранее.

Блестящий отчет о путешествии

Читать начал совершенно случайно. Просматривал первый том академического издания Карамзина и зацепился глазами за «Письма». Вспомнил, что где-то читал об этом произведении, как о положившим начало современному русскому литературному языку. Строчка за строчкой,и мне уже не хотелось останавливаться. Правда, не ожидал, что произведение окажется таким объемным. Но об этом не пожалел. Трудно было сначала привыкать к языкутого времени, но потом он даже понравился, и разница с современным не брочалась в глаза. Произведение не просто путевые заметки, а с большим беллетристическим уклоном с большим количеством притчей, называеиых в то время анекдотами, поэтическими произведениями, философскими рассуждениямии и другими искусствоведческими и лирическими вставками. Меня поразило обилие сведений по истории посещаемых стран, городов, архитектуре, литературе, музыке, театрах, конкретных философах, писателях,поэтах.Трудно представить, что человек, которому во время путешествия исполнилось 23 года обладл такими обширными знаниями во многих областях, знал хорошо и свободно переволил философские и поэтические произведения практически с листа с немефкого и французского яжыков и вел на них серьезные беседы с выдающимися мыслителями,писателями и поэтами. Несколько хуже знал английский. Свободное знание языков помогадо ему устанавливать контакты с людьми различного социального положения и национальной принадлежности.
Свое путешествие,продолжавшееся более года, он начал из Твери,проехал Нарву , Ригу, Кенигсберг, где встречался и беседовал с Кантом. Далее он побывал во многих городах Германии, Швейцарии, Франции и Англии. Хотя с момента его путешествия прошло двести с лишним лет, читать было интересно и познавательно, несмотря на то, что с того времени прощло столько времени. Таки мест в книге, которые хотелось бы пропустить совсем немного. В ней Карамзин открылся для меня совсем с другой стороны, а не как автор «Истории государства российского» и «Бедной Лизы».

…читал, многого не понимал, но что понимал, то находил прекрасным.

Чтение сей маленькой книжки усладило несколько часов моей жизни. Я выписал из нее многие места, которые мне отменно полюбились.

Я очень боюсь браться за чтение авторов прошлых веков. Мне почему-то думается, что их книги по языку, по сюжету и по мыслям, изложенным в них, давно покрылись вековой пылью и современный человек вряд ли найдет в них для себя что-либо познавательное и увлекательное. Но как же иногда приятно ошибаться!
Я считаю, что мне удивительным образом повезло прочесть Н. Карамзина «Письма русского путешественника». В свое время эта книга вызвала взрыв в обществе, поскольку Россия знала о Западе очень мало, а Запад о России о того меньше:

«Извините, сударыня; я московитянин». – «Московитянин? Ах, Боже мой! Я еще отроду не видывала московитян». – «А я видал», - сказал горбатый кавалер и начал снова зевать.

Безусловно, данная книга, написанная в 1797 году имеет отпечаток своей эпохи, и, возможно, большинству читать будет скучно и не многие найдут в себе силы одолеть ее до конца, поскольку здесь нет сквозного сюжета, нет лихо закрученной интриги, нет той динамичности присущей современной литературе.

Тогда напрашивается вопрос: а что же в этой книге есть?

А здесь есть ГГ с огромным познавательным желанием, который с большим интересом смотрит на жизнь. И множество проходящих персонажей (первый раз с таким встречаюсь в литературе), эти персонажи ненароком приходят в сюжет и быстро уходят. И не надо ставить себе целью запоминать их, поскольку это совершенно не нужно да и бесполезно, многие из них (98%) не несут за собой никакой смысловой нагрузки. А что мы можем хотеть от трактирщиков, кучеров, попутчиков и т.д.? Здесь все как в жизни, здесь настоящая энциклопедия жизни Европы XVIII века.

Еще здесь есть неторопливо рассказанные впечатления о городах, о пейзажах, оставшиеся за окном повозки

Выехав из Митавы, увидел я приятнейшие места. Сия земля граздо лучше Лифляндии, которую не жаль проехать зажмурясь

пасторальные зарисовки, описания городов

Лишь только мы вышли на улицу, я должен был зажать себе нос от дурного запаха: здешние каналы наполнены всякою нечистотою. Для чего бы их не чистить? Неужели у берлинцев нет обоняния?

исторические справки, архитектурные заметки.

Очень интересны впечатления автора о театральных постановках и премьерах на которых побывал автор во время своего путешествия. Карамзин очень искренен в своих оценках, рассуждениях и суждениях, если ему что-то нравится – он бурно восхищается не жалея эпитетов, если не нравится – пишет об этом конкретно, но, как хорошо воспитанный человек своей эпохи, очень корректно. С каким тонким юмором он пишет о новых знакомых:

Словоохотливый поручик до десяти часов наговорил с три короба, которых, я жалея Габриелевых лошадей, не возьму с собою.

Одна из самых любимых моих цитат, резюме после встречи в Кантом:

Кант говорит скоро, весьма тихо и невразумительно; и потому надлежало мне слушать его с напряжением всех нервов слуха. Домик у него маленький, и внутри приборов много. Все просто, кроме... его метафизики.

Большое внимание уделено путешествию по Франции. И не случайно, ведь здесь разворачиваются события изменившие ход истории – Великая французская революция. Да, много воды утекло с тех времен, тем не менее, автору удается познавательно и живо раскрыть картину жизни Франции и происходящих в ней событий.

Надо отметить, что внимательному читателю эта книга придется по душе. Сколько же здесь актуального и для нашего времени.

Гостеприимство, священная добродетель, обыкновенная во дни юности рода человеческого и столь редкая во дни наши!

Или как вам такой вариант?

Что принадлежит до меня, то я вел себя так честно, как целомудренный рыцарь, боящийся одним нескромным взглядом оскорбить стыдливость вверенной мне невинности. Редки такие примеры в нынешнем свете, друзья мои, редки!

Карамзин пишет совершенно конкретные вещи, например, сколько стоит ужин в трактире такого города и искренне возмущается стоимостью оного, не забыв перечислить все поданные кушанья, или же описывает улицы, постройки и дома, посещаемых им городов, сравнивает. Во время своего путешествия Карамзин посещает музеи, картинные галереи, достопримечательности, а так же знаменитых людей того времени. И потому больше всего внимание уделяется произведениям искусства: и картинам, и архитектуре, и музыке, и литературе.
Очень интересно читать критический анализ автора. Безусловно, Карамзин был образованнейшим человеком своей эпохи с незаурядной эрудицией. Например, такой интересный факт связанный с этой книгой. Карамзин в книге употребил слово «промышленность» и если верить его ссылке, сделал это первый в России.

НО самое главное - здесь есть настоящий великий и могучий русский язык! Читала и думала: «Господи! Какое же это счастье читать книгу на РУССКОМ языке!». Читается удивительно легко и так интересно встречать для нашего современного восприятия несогласованность в падежах или какие-то слово, которое в те времена произносилось и писалось не так как сейчас.

Мы проехали через Кеслин и Керлин, два маленькие городка.

Этот налет прошлого по красоте и изяществу слога не может сравниться ни с какой стилизацией, которую не редко используют современные авторы.

Современным аналогом данной книги можно считать телевизионную передачу «Непутевые заметки» с Дмитрием Крыловым. И "Заметкам" и "Письмам" присущ юмор, интересная подача материала о повседневных вещах, легкий разговор о традициях и быте разных стран.

Одним словом, друзья мои, путешествие питательно для духа и сердца нашего. Путешествуй, ипохондрик, чтобы исцелиться от своей ипохондрии! Путешествуй, мизантроп, чтобы полюбить человечество! Путешествуй, кто только может!

Прочитано в рамках игры "Долгая прогулка", III тур, Команда "Ангелы Константина"

На самом деле, закрыв эту книгу, хочется говорить и говорить о ней, не останавливаться ни на секунду. Притом, что при непосредственном чтении такого желания вроде отнюдь не возникало - да и слог тут такой старинный, язык русский ещё недостаточно зрелый, да и к карамзиновской манере изложения привыкнуть надо. А вот всё равно, сильно цепляет.
Понять, почему книга имела оглушительный успех в 18 веке, совсем не сложно. Крепко сбитая, приправленная богатейшим интеллектом и лексиконом юного Карамзина (страшно подумать - парень 24 лет от роду в одиночку по Европам), книга о путешествии по европейским странам, куда только начинавшее просыпаться русское дворянство ещё боялось и заглядываться.
А у Николая Михайловича - ну просто образцовая книга вышла. Нет, правда, я поражаюсь и эрудированности автора, и его способностям к языкам - шутка ли, французский, немецкий, английский - и все везде сам, без переводчика! Польша, Германия, Швейцария, Франция и Англия - страны, по которым прошла Одиссея Карамзина - представлены читателю со всевозможнейших сторон! Тут вам и историческая справка по каждому памятнику, зданию, событию, тут и беседы с попутчиками, местными жителями, случайные встречи с колоритными персонажами, а то и со Светочами всемирной науки - один Кант чего стоит (да-да, Карамзин имел удовольствие свести ближайшее знакомство с великим метафизиком). И всё так вкусно, ничуть нет привычной таким книгам сухости или занудства(формат писем к друзьям, видимо, сказывается). И исторические анекдоты тоже весьма уместны, хотя и потеряли в остроте к нашему времени. Но - да это разве Николая Михайловича проблемы!
Отдельно хочу сказать классику спасибо за его нравственные и этические заметки. Его размышления о жизни человека и семейном счастье достойны бесчисленных запоминаний и упоминаний.
Спасибо, Николай Михайлович! Сумбурно конечно излагаю, но я Вами восхищен!
P.S. и крепостным правом конечно тоже восхищен, которое сделало возможным путешествие бездельничающего 24-летнего паренька по Европе. Ничего личного - но, правда, смотрится диковато.

Как у Стерна, только лучше!

Книга доставила удовольствие несказанное ― вряд ли мне когда-либо ещё повстречается такой великолепный памятник эпохи! Да, это сентиментализм (чего же ещё можно было ждать от русского основоположника жанра?), но зря спешат морщить нос те, кто ассоциирует жанры «эпистолярный роман» и «путешествие» с чем-то неудобоваримым, слезливым и уже давно изжившим свой век. Нисколько! Может, кто-то сразу вспомнит А. Н. Радищева и его «Путешествие из Петербурга в Москву» и ужаснётся ― сколько же этих скучилищных путешествий уже написано, кто их сейчас читать-то будет?.. Сразу могу обрадовать: Карамзин превзошёл своего товарища: язык у него облегченный, но в то же время богатый и изысканный; стиль безукоризненный и повествование приятное ― уже только ради них стоит прочесть «Письма русского путешественника».

С первого взгляда я бы не сказала, что это одно из первых творений Н. М. Карамзина. Молодой писатель проделал достойную работу и поднялся до гигантов мысли того времени как Стерн и Руссо (а на мой взгляд и перегнал их!). Также немного затроллил читателей «Московского журнала», выдав «Письма…» за реальные письма своего почтенного друга, путешествовавшего по Европе и одновременно излагающего мысли свои в обращениях к покинутым друзьям (хотя в то время «другом» можно было обмануть немногих). Но, что самое главное, «выплакал сердце своё», как того страстно желал. Разумеется, «Письма…» были им созданы уже после возвращения из странствий, но воспоминания в них точны и свежи, точно бы лирический герой «К.» и в самом деле записывал их на лету, живя нынешним вдохновением. (Это ощущается достаточно ярко после многочисленных и скрупулёзных описаний гостиниц и парков).

Нельзя, конечно, соединять Карамзина-человека и Карамзина-литературного путешественника, хотя некоторые исследователи опираются на две эти личности как на одну ―что же, путешествовал? ― путешествовал! по тем же местам? ― по тем же! Однако в «Письмах…» мыслил он именно как его юный и восторженный персонаж, слегка непосредственный и чувствительный в лучших сентиментальных традициях, в то время как сам Карамзин был совсем не «Ахалкин», а вполне серьёзный, сдержанный и рассудительный человек. Вот и выходит, что образ в «Письмах…» ― лишь какая-то часть писателя, не связанная напрямую с его существом, но, бесспорно, играющая роль свою по достоинству.

А ещё Карамзин просто-таки герой ― я и представить не могла, что письменные подробности обедов и скульптур в европейских столицах могут быть увлекательными, но он доказал мне обратное. То и дело ссылаясь на «Жизнь и мнения Тристама Шанди» и «Сентиментальное путешествие…» Стерна, он словно бы пытается подстроиться под них, но это выходит у него куда лучше!.. И даже Руссо с его эпистолярным шедевром «Юлия, или Новая Элоиза», кою герой Карамзин тоже часто вспоминает, отходит на второй план (по моему скромному мнению). Во всех этих бестселлерах восемнадцатого века нет самого главного: того, что есть у Карамзина, ― чистого и воздушного языка! Не смею судить об оригиналах, но русские переводы злокозненно тяжеловесны и трудны: сквозь словесные нагромождения приходится пробираться, совершенно забывая, что произведения, собственно, о чувствах и слезах. Поэтому для меня Н. М. Карамзин в первую очередь реформатор русского языка, без которого не было бы Пушкина, чьи работы вдохновлены единственно его старым другом. Поэтому не страшитесь «Писем…» ― сентиментальная их атмосфера не удушает, заставляя «слёзы струиться по щекам», но довольно бодро, с должным юморком (что тоже нельзя не оценить!) и иронией увлекает за собой.

Позже Карамзин напишет, будучи недовольным своими подражателями-сентименталистами: «Не надобно также беспрерывно говорить о слезах, прибирая к ним разные эпитеты, называя их блестящими и бриллиантовыми, — сей способ трогать очень ненадежен». И я с этим безмерно согласна, обнаруживая ту же тенденцию в некоторых его творениях. Но! «Письма…» необычайно хороши в том плане, что та самая чувствительность ― ядро жанра ― выглядит там к месту и не вызывает отторжения. И даже обилие восклицательных знаков и строки наподобие: «Вынул бумагу, карандаш, написал: “Любезная природа!” ― и более ни слова!!» принимаются как должное и совсем не вызывают усмешки ― может, то повеяло на меня пониманием сентиментализма?.. Но одно я могу сказать наверняка: «Письма…» ― лучшее произведение Карамзина после «Истории государства Российского». Потому и тем, кто остался не в восторге от ныне программной «Бедной Лизы» и фыркает, вспоминая кажущиеся о ту пору сопливыми строки, я настоятельно советую «Письма русского путешественника» ― возможно, не только для меня они станут приятным открытием.

Не покривлю душой: как и первая повесть «Евгений и Юлия», так и более поздние работы («Бедная Лиза», «Наталья, дочь боярская», незаконченный «Рыцарь нашего времени» и некоторые короткие рассказы) не оставляют того впечатления, кои оставили «Письма…». Да, нельзя отрицать, что, например, «Марфа-посадница, или Покорение Новагорода» и уже упомянутые творения навсегда войдут в историю литературы как фундамент русской прозы, но они ещё далеки от совершенства. А потому «Письма русского путешественника» ярко выделяются на их фоне (может быть, потому, что порой докучному рассуждению в них отдано мало места, но уделено внимание интересным обычаям, нравам и трогательным пасторальным пейзажам) ― они опора творчества Карамзина! Знакомясь ныне с «Историей государства Российского», могу сказать, что, как бы то ни было, но величайший Карамзинский шедевр берет начало из первых «Писем…» ― язык, тот самый прекрасный язык тянется через многие годы!.. Смело можно заявить, что до того момента, когда писатель стал «графом истории» и посвятил себя главному труду, «Письма…» были лучшей его работой.

Так что же может привлечь в них современного читателя? Быть может, искушенные жизнеописаниями восемнадцатого века, они не найдут там ничего нового? Осмелюсь поспорить: весьма увлекательными показались посещения живых знаменитостей тех лет ― Иммануила Канта, Виланда и Гердера, мягкого Лафатера и прочих людей неординарных и в России известных и почитаемых. А также комментарии к этим визитам поистине великолепны, как то: «у Канта всё просто, кроме его метафизики». Нельзя также не отметить, что герой ох как непрост! Он масштабно подготовился к разговорам со своими кумирами: в беседах демонстрирует знание философских «матчастей» колоссальное, чем авторам весьма льстит. Всё-таки, как ещё писал литературовед Ю. М. Лотман, не пропало зря время, кое Николай Михайлович проводил за книгами в доме Новикова.

Некоторые моменты в «Письмах…» могут показаться странными и как раз свидетельствующими супротив их реальности. Множество хронологических загадок и неточностей, связанных с перемещениями Карамзина по Европе, волнует экспертов и ныне. Естественно, что во времена, когда «цензура как черный медведь стоит на дороге», сложно было во всём соблюдать точность ― приходилось шифроваться, менять даты, затемнять события (как, например, неудавшиеся встречи с таинственным другом «А.» ― вероятно, это был скрывающийся Алексей Кутузов) и прочее. Думается мне, что читателю вникающему будут интересны все эти хитрости и пасхалочки, ибо превеликое их количество на деле!

Достойны внимания и подробные экскурсы по достопримечательностям Германии, Франции, Швейцарии и прочих земель: всё выписано изящно, со вкусом, но без фанатизма. Его заметки о дворцах, парках и быте тех мест столь ярки и интересны, что лично мне хотелось оказаться там сей же миг (а чудесный Рейнский водопад отныне занесён в список «увидеть и умереть»). О изысканное паломничество!.. (восклицаю в подражание ему)

Но в то же время Карамзиным описываются и куда более серьёзные события. Одна из важных тем ― упоминание французской революции 1789 года, позднее весьма и весьма повлиявшей на мировоззрение молодого человека. Именно революционные ужасы заставили его отрицать всяческое изменение путём переворотов, ибо «всякое насильственное потрясение гибельно…». Нельзя было ожидать, что в мягких письмах будут расписаны все подробности хаоса, но это и не означает, что Карамзин, республиканец в душе, не уделяет революции внимания с высот сентиментализма. «Народ есть острое железо, ― пишет он, ― которым играть опасно, а революция ― отверстый гроб для добродетели и ― самого злодейства». Позднее он не раз убедится в этом, видя перед своим лицом русских якобинцев ― декабристов, но пока есть лишь первое, самое сильное впечатление, не забытое в «Письмах…». Но главное понимание придёт позже, когда писатель на одной из ступеней своего становления разочаруется в идеях просвещения (тогда тесно связанного с революцией), видя, как оно зло посмеялось над некогда сильной монархией.

По ходу повествования частенько всплывают мысли интересные и афористические: чувственная философия здесь не может быть лишней. Кажется, уже только одно наслаждение плавными речами и мудрыми высказываниями побуждает к прочтению «Писем…». Думается мне, что изучение трудов тех, к кому «К.» совершил визиты, в высшей степени благостно отразилось на его мыслях. Ведь уже один только мелькнувший в окне силуэт Гёте вдохновляет его на многие размышления!..

Размышления размышлениями, но Карамзин и в самом деле реформатор! И только из-за того, что он порушил каноны классицизма, где малейшее отступление каралось непризнанием, его произведения и выглядят более близкими к нам, более интересными и живыми (если сравнить их с вяжущей рот эпохой «трёх штилей»). «Письма русского путешественника» ― тоже реформа. Русская реформа, прекрасная и безболезненная, заложившая первый камень храма отечественной литературы. И потому прочитать их следует всем, кто уважает гений Н. М. Карамзина в частности и чистоту родного языка ― в особенности.