Сказки об Италии

Это не совсем сказки и не совсем быль. Истории о далёкой жаркой стране, о жизни простых людей, написанные таким языком, что видишь, как за окном плещется море и сияет солнце, даже если читаешь их в ночном затихшем городе. И, поскольку книга всё же называется "Сказки", то я и читала их в детстве, многого, может, не понимая, но у Горького найдутся истории для любого возраста и состояния души.

Когда перечитывала "Сказки об Италии", приятнее всего было находить главы, которые запомнились ещё с той поры. В книге нет единого сюжета, это и в самом деле множество разных историй, похожих на сказки. Я помню, как люди копали туннель в самых недрах нашей Земли, какие чувства их переполняли, едва они встретились со второй командой землекопов... А парень-атеист и религиозная девушка, которые любили друг друга, но он не хотел венчаться, а она - расписываться в мэрии?

Вот мать. Даже не так. Горький называет её - Мать. И рассказывает несколько историй о Матерях, но сильнее всего глава о Матери предателя. О сыне, который решил уничтожить город, "где каждый камень помнит его ребёнком".

А другая сказка про мать и дочь? Про Нунчу, красивую, гордую, сильную, и про тихую Нину, которая выросла и словно стала затмевать своею красотой мать. Нунча чем-то похожа на Джулию из "Театра" Моэма: ей тоже захотелось показать, что женщина лишь хорошеет с годами, что "жизнь узнаешь далеко за тридцать". Напоминает она и молодую Изергиль: Нунча любила многих мужчин, но никогда не её не привлекал звон золотых монет. И танцевала тарантеллу лучше, ярче, страстнее всех...

Помнила я ещё и сказку про маленького Пепе, наверное, потому, что в то время, когда я читала книгу в первый раз, он мне был близок по возрасту. Есть ещё история, которая мне не запомнилась раньше, но очень понравилась теперь: про мужчину, который напрасно обвинил в измене свою любимую, ударил её, а потом, узнав правду, отрубил себе руку! Жестоко, конечно, излишне романтично, кажется, что такое бывает только в сказках и любовных романах... Но проблему насилия в семье решает сразу.

И хоть я люблю дождь, снег (особенно сейчас, август, 30 градусов), а в жаркой Италии я бы совершенно точно не прижилась, когда смотришь на эту жизнь со стороны, видишь её красоту. Это как смотреть на сияющее в лучах солнца море и пляж, лёжа в тени под ветвями деревьев, со стаканом прохладного сока или лимонада...

– Приглядевшись к людям, я знаю, синьор, помнить – это всё равно, что понимать, а чем больше понимаешь, тем более видишь хорошего, – уж это так, поверьте!

Несколькими словами Горький может создать незабываемый образ.

Несколькими фразами Горький может нарисовать красивейший пейзаж, или интересный ландшафт, или изобразить бурное море или спокойную бухту.

Несколькими абзацами Горький расскажет историю, которую не сразу забудешь.

На нескольких страницах Горький расскажет историю, которую не забудешь никогда.

Вы говорите, что Горький скучен? - Тогда вы точно не читали его рассказы и "Сказки об Италии".

– Кто же любит в декабре? В это время уже родятся дети…

Горький умеет удивлять. Это я поняла, когда после растиражированного в школе «певца революции» открыла для себя втора «Детства», романтических стихов, рассказов «По Руси», автора экранизированных «Мещан» и «Детей солнца», «Клима Самгина». И от «Сказок об Италии» ожидала ещё открытий.
Из Горького сделали миф, его книги переиначивали так, как было необходимо для пропаганды новой власти. Из «Сказок» скроили неплохой агитационный материал. Мне же хотелось увидеть за всеми этими зарисовками именно жизнь, людей, которых встречал писатель, которые чем-то его привлекли.
Горький-романтик находил для своего сборника людей с широкой душой, открыто смотрящих на жизнь, порой наивных, совсем простых, обычных и необычных. Горький–художник щедро плеснул на полотно золото солнца, рассыпал бриллианты звёзд по бархату ночи, смешал синеву и зелень морских волн. Горький-музыкант прикоснулся к струнам, и вокруг разлился живой и мягкий южный говор, убаюкивающий шелест волн, задорный посвист ветра, многозначное молчание рыб. Горький-философ втянул читателя в размышления о жизни и смерти, любви и предательстве, счастье и возмездии. Горький - сомелье обильно разлил по страницам амальдиновое вино, а Горький-тамада провозгласил: «За жизнь!»
И если бы не Горький-социалист, книгой можно было бы наслаждаться в полной мере.

Прочитано в "Книжном путешествии"

В оригинальном сборнике Горького 27 "сказок", в моём издании - 14, т.е. половина. Читается легко, за сутки. Специфичное чтение. Насквозь идеологически пропитанное, как ромовая баба ромом. Горький писал это, проживая на острове Капри в Италии. Насколько это настоящая Италии начала 20 века, сказать сложно. Скорее, это эдакая романтическая Италия, где у пролетариев царит взаимовыручка, честных тружеников притесняют власть имущие, девушки сплошь честные, а молодые люди благородные. Наверное, потому это и названо "сказками".

Забастовка в Неаполе (про забастовку трамвайщиков)
Дети из Пармы: в Парме бастуют и присылают детей в Геную, чтобы те не голодали; торжественный приём
Симплонский туннель: роют туннель в горах из Италии в Швейцарию, радуются выходу навстречу друг другу; боятся немилости горы
Свадьба: старик едет в поезде и рассказывает историю своей женитьбы - у них с невестой ни гроша, но люди подарили им мебель, бельё, посуду и т.д.
Драма одной любви: священник и прихожанка влюбились, но имеют разногласия по вопросам веры и политики - он социалист; она заболевает и умирает
Слава Матери! (ода Матерям)
Мать изменника: мать находит в городе сына-изменника, убивает его ножом в сердце, а потом и себя
Заветы рыбака: сын и отец вышли в море рыбачить, поднялся шторм, отец отправил сына домой, а сам погиб
Как Джованни стал социалистом: маляр-поэт и Джованни вспоминают прошлое
Жизнь - прекрасна! : инженер и рабочий сидят за столиком кафе и говорят о жизни
Старый Чекко и его сыновья: старик думает о детях-социалистах, которых посадили в тюрьму
Нунча: красавица-вдова Нунча вырастила красавицу-дочь Нину и стала её ревновать; Нунча умерла, танцуя, от разрыва сердца
Молодое сердце мира: сцена прощания уходящего сына с матерью и сестрой
Пепе: смешные случаи из жизни 10-летнего озорного простодушного мальчишки Пепе

Напоследок полюбуйтесь гравюрами художника К. Безбородова к этой книге. А я при следующем заходе возьму у Горького либо "Вассу Железнову" с прочими пьесами, либо "Фому Гордеева".

Кто такая Базилида?

Как правильнее читать книги – с подготовкой, неким культурным багажом или стараться избежать зашоренности, наработанного стереотипного подхода? С Горьким это особенно важный вопрос. Раньше это был главный писатель страны, икона, человек на пьедестале. Затем он стал жертвой традиционного российского спорта по выплескиванию младенца вместе с водой. В 90-е его почти убрали из школьной программы, стали переименовывать улицы, названные в его честь, и даже сняли его профиль с логотипа «Литературной газеты» (потом, правда, вернули). А так как обиженных у нас любят, Горький стал этаким новым Солженицыным, полузапрещенным, а потому интересным.

Вот перед нами «Сказки об Италии». Попробуем посмотреть на них без того флера, который тянется за их автором. Это сборник из 27 коротких экспрессивных историй, основную идею которых гораздо лаконичнее передал Джанни Родари в поэме «Чем пахнут ремесла?». Если же оставить ёрничество в стороне, истории яркие, чаще грустные, много пота и крови. Язык шероховатый, терпкий, напоминающий одновременно Бабеля искренностью и Грина выспренностью. Несмотря на подчеркнутую метафизичность текста, речь идет о реальных проблемах рабочего класса Италии (и не только) начала XX века – голод, болезни, ветхое жилье, трудовая миграция (аж до Австралии), борьба с помещиками (эти эпизоды живо напомнили «XX век» Бертолуччи). Горький подчеркнуто оптимистичен, он возлагает на детей огромные надежды по переустройству мира к лучшему. И очень печально осознавать, что надежды эти тщетны – впереди мясорубка Первой мировой, фашистский режим, авантюра Второй мировой, послевоенная разруха.

Как любая книга, написанная век назад, «Сказки об Италии» богаты культурными аллюзиями, которые не сразу считываются (по крайней мере, мной). Тут и Симплонский туннель,

и картины Гогарта,

и загадочная Базилида, в поисках которой мне не помог и Гугл:
«— Вот такова, вероятно, была Базилида! — Базилида — византиянка?».

Все вместе это складывается в мозаику (почти равеннскую) Италии, какой ее увидел русский эмигрант в конце «долгого XIX века». Интересна она, пожалуй, тем, что многие вещи не устарели, иные прямо на глазах приобретают прежнюю значимость, и в воздухе витает вопрос – не столкнемся ли мы с теми же проблемами, которые поджидали героев Горького всего через год-два после написания «Сказок…»?