Ставшая классикой русской карнавальной прозы, книга Владимира Шинкарёва «Митьки», вошедшая во Второй том Собрания сочинений писателя, давно любима читателями – еще со времен «котельных», «самиздата» 80-х годов и «портвейна 33-го», распиваемого во всех парадных ныне не существующей великой империи под названием СССР. Книга богато проиллюстрирована автором, одним из ведущих художников петербургской группы «Митьки».
Но я охотно допускаю, что это Петербург на четверть больше, чем нужно, и наши свирепые дующие пространства, "мучитель жестокосердый, непокорный призрак", - ненормально. Почему должно быть нормально, что и зимой и летом из бескрайних пустынных просторов в рожу ударяет холодный вихрь? Тут после Парижа кажется, что живем на последнем рубеже возможной жизни человека, в суровой крепости (где паек как в осажденной), а дальше жить нельзя, неестественно, как неестественно жить белому медведю в Африке.("Золотой город", с. 118)
Не нужно читать "Архипелаг ГУЛАГ", что бы проникнуться несправедливостью советской власти. Просто посмотрите на потомков первых эмигрантов и сравните с собой. И все станет наглядно. ("Золотой город", с. 121)
Резюме всей обширной научной литературы на эту тему: будешь пить - сопьешься. ("Империя чувств", с. 126)
Многое нам известно про величие и кошмары любви, иные люди, коснувшись этого, делаются неприятно разговорчивы. ("Империя чувств", с. 28)
В истории искусств жалобы на "молодую шпану" - неперспективное занятие. Совсем смешные шестидесятники ругают семидесятников, а те, заскорузлые, злобятся на восьмидесятников. Все с тоской и недоумением взирают на нынешних [1993]. И только митьки никого не хотят победить. Лежит у тебя душа иметь анальное сношение со свиньей - что ж, искусство требует жертв; а лежит у тебя душа живописью заниматься - давай, если не боишься, что молодые засмеют.("Митьки и живопись", с. 145)
Чтобы уберечься от воров, которые взламывают сундуки, шарят по мешкам и вскрывают шкафы, нужно обвязывать веревками, запирать на засовы и замки. Вот это умно, говорят обычно. Но приходит Большой Вор, хватает весь сундук под мышку, взваливает на спину шкаф, цепляет на коромысло мешки и убегает - боясь лишь одного - чтобы веревки и запоры не оказались слабыми, не развалились по дороге. Тогда те, кого прежде называли умными, оказывается, лишь собирали богатство для Большого Вора.(Чжуан-цзы, цит. по изданию, с. 435)
Мораль – это нечто искусственное, это шлагбаум, который предупреждает о некоторых возможных непрятностях. Но карлики лего проскальзывают под ним, а великаны перешагивают, не замечая; да и нужен ли такой шлагбаум, который всегда закрыт? Мораль нужна тем, для кого всё должно быть тип-топ, шито-крыто, чистые глаза, приятные разговоры и каждый день – нож в спину.
Боюсь, что пытаться исправлять имидж "Митьков" - это все равно что поправлять галстук человеку, раздавленному поездом. (с. 483)