Леонид Андреев – один из самых известных и все еще не прочитанных авторов начала XX века. В 1900–1910-х годах он был кумиром читающей публики. Интеллектуальной опорой творчества Л. Андреева стали произведения Шопенгауэра, Ницше и Достоевского. «Дневник Сатаны» – роман, написанный в жанре дневниковых заметок, о воплощении Сатаны в теле человека. Преждевременная смерть автора не позволила закончить эту историю: роман обрывается на «самом интересном месте». Мрачный юмор и философские пассажи...
Тщетно допрашиваю память - она полна и она безмолвна, как закрытая книга, и нет силы раскрыть эту зачарованную книгу, таящую все тайны моего прошлого бытия. Напрягая зрение, тщетно вглядываюсь в дальнюю и светлую глубину, откуда сошел я на эту картонную Землю,- и ничего не вижу в томительных колыханиях безбрежного тумана. Там, за туманом, моя страна, но кажется, но кажется, я совсем забыл к ней дорогу.
Видишь ли, кролик не выносит ума. Если кролика сделать умным, он повесится от тоски. Ум - это логика, а что хорошего может обещать кролику логика? Один вертел и непочетное место в ресторанном меню. Ему надо или обещать бессмертие <..> или земной рай. Ты увидишь, какую энергию, какую смелость и прочее разовьет мой кролик, когда я нарисую ему на стене райские кущи и эдемские сады!
<...> Он весь, всей своей породой пойдет на штурм!...И кто знает... а вдруг он этой массой действительно сломает стену?
Когда слишком любят, то не замечают недостатков любимого предмета, и еще хуже: их охотно превращают в достоинства. Как же вы будете исправлять людей, делать их счастливыми, не зная их недостатков, пороки принимая за добродетели? Когда любят, то и жалеют, а жалость убивает силу.
Mundus vult decipi - мир желает быть обманутым.
Мои слова только проклятая маска моих мыслей.
Я хочу делать золото и искать философский камень. Но разве он уже не найден? Он найден, только вы не умеете им пользоваться: это - любовь.
Всюду за тобою и всюду с тобою, человече. Будем сообща вопить с тобою в пустыне, зная, что никто нас не услышит… а может, и услышит кто-нибудь? Вот видишь: я уже вместе с тобою начинаю верить в чье-то Ухо, а скоро поверю к в треугольный Глаз… ведь не может быть, честное слово, чтобы такой концерт не имел слушателя, чтобы такой спектакль давался при пустом зале!
- Ты ушибся, Володя? - Да, немножко. - Отчего же ты не плачешь? - Я уже плакал
Я каждый раз бешусь, когда Мне приходится брать палку полицейского и водворять порядок в Моей голове: факты направо! мысли налево! настроения назад! - дорогу его величеству Сознанию, которое еле ковыляет на своих костылях. Но нельзя - иначе бунт, шум, неразбериха и хаос. Итак - к порядку, джентльмены-факты и леди мысли!
Здесь все так непрочно, что, расставшись с человеком на час, можешь потом разыскивать его в вечности.
Одной минуты в Моем вочеловечении Я не могу вспомнить без ужаса: когда Я впервые услыхал биение Моего сердца. Этот отчетливый, громкий, отсчитывающий звук, столько же говорящий о смерти, сколько и о жизни, поразил Меня неиспытанным страхом и волнением. Они всюду суют счетчики, но как могут они носить в своей груди этот счетчик, с быстротою фокусника спроваживающий секунды жизни?
Как жаль, что для обмена мыслями мы должны прибегать к услугам такого скверного и вороватого комиссионера, как слово, - он крадет все ценное и лучшие мысли портит своими магазинными ярлыками.
Мое одиночество очень велико. Я не нуждаюсь в друзьях, но Мне надо говорить о себе, и Мне не с кем говорить. Одних мыслей недостаточно, и они не вполне ясны, отчетливы и точны, пока Я не выражу их словом: их надо выстроить в ряд, как солдат или телеграфные столбы, протянуть, как железнодорожный путь, перебросить мосты и виадуки, построить насыпи и закругления, сделать в известных местах остановки - и лишь тогда все становится ясно. Этот каторжный инженерный путь называется у них, кажется, логикой и последовательностью и обязателен для тех, кто хочет быть умным; для всех остальных он не обязателен, и они могут блуждать, как им угодно.
И что за великий лжец, который умеет обманывать только других? Солги себе так, чтобы поверить, - вто это искусство
Мудрость слов нужна нищим духом, богатые же - безмолвны.
Его безмолвие звучало, его мрак сиял, трепет вечной и радостной жизни плескался, как прибой, о твердый камень непроницаемой Стены, - но были глухи Мои чувства и безмолвствовала Мысль, Из-под слабых ног Моей Мысли выдернули память, - и она повисла в пустоте, недвижная, мгновенно онемевшая. Что оставил Я за стеной моего Беспамятства?
Мне ужасно захотелось стать ящерицей или маленькой змейкой, которой не видно под камнем: Меня неприятно волнует мои большой рост, все эти размеры ног и рук, с ними так трудно превратиться в невидимое. Еще Я избегаю смотреть в зеркало на свое лицо: больно думать, что у Меня есть лицо, которое все видят. Почему вначале Я так боялся темноты? Она так хорошо скрывает, и в ней можно растворять все ненужное. Должно быть, все животные, когда меняют кожу или броню, испытывают такой же смутный стыд, страх и беспокойство и ищут уединения.
- Вообще, милый Вандергуд, вам необходимо тотчас же переменить ваш взгляд на жизнь и людей. Вы слишком идеалист.- А вам, - я поднялся с кресла, - а вам следует переменить собеседника.
Но как ни гнусна наша жизнь, еще более она несчастна – ты согласен с этим? Я еще не люблю тебя, человече, но в эти ночи я не раз готов был заплакать, думая о твоих страданиях, о твоем измученном теле
Вдруг лицо бритой обезьяны стало плаксивым и в глазах выразились ужас и злоба: точно кто-нибудь схватил ее за шиворот и сразу бросил назад, в глушь, тьму и ужас первобытного леса. Он боялся смерти, и страх его был темен, зол и безграничен.