Ваш покорный слуга кот

Эта книга стала моей отрадой, моим моральным отдыхом последние несколько недель. Трудно не согласиться, что ХХ век начался сложно для многих стран, и Япония также не становится исключением – в романе Нацумэ Сосэки остроумно подмечены основные взгляды и стремления японского общества, стоящего на пороге капитализма, ненавязчивые «шпильки» в сторону религиозных восточных практик, современной, на тот момент, литературы и искусства, и высмеивание доходящих порой до абсурдности отношений в браке, и о многом-многом другом.

Повествование как бы течет размеренным потоком, в котором, по сути, не случается ничего значительного. Даже русско-японская война, проходящая в тот период, совсем никак не отражается на героях романа, продолжающих жить в своем тихом квартале, погрязшем в повседневности, единственные неприятности в котором могут создавать лишь шумные гимназисты, учащиеся неподалеку, да заблудившийся ненароком вор.

Тем не менее, бытовая жизнь, при всем размеренном темпе, постоянно кипит, хотя тут и везде в романе нельзя забывать, что все описываемое происходящее – лишь с точки зрения обычного Кота, который по-своему и весьма специфично воспринимает природу человека, и чего стоит, например, его главное заключение «что не все люди – люди». Зачастую герои могут с полной серьезностью рассуждать о вещах совершенно несерьезных, и, наоборот, с несерьезностью отнестись к какому-нибудь довольно серьезному вопросу, но именно такие сатирические приемы и позволяют в итоге составить полноценную социальную повесть.
Кот, показывает себя лучше, чем от него ожидаешь, хотя ничего не было приукрашено. Он остается тем фривольным, ленивым созданием с благородным чувством собственного достоинства, но, тем не менее, не может не впечатлить его ясная острота мышления в сочетании с некоторой наивной простодушностью, воспринимая многое за «чистую монету».
Прежде всего, Кот предстает перед нами как созерцатель – да, его кругозор не слишком широк, даже заключается в пределах своего квартала, где тоже весьма ограниченное количество действующих лиц. Но все окружающее, он изучает, наблюдает и делает соответствующие выводы. Проживая в доме учителя и регулярно присутствуя при его беседах, Кот живо составляет собственную мировоззренческую позицию:

«Я единственный в мире кот, которого судьба наделила умом, а поэтому тело мое имеет особую ценность. Есть пословица: «Береженного и бог бережет», - а поэтому и нужды подвергать себя опасности лишь для того, чтобы доказать свое превосходство, значит не только причинить себе горе, но и нарушить волю небес. Гордый тигр в зоопарке спокойно живет рядом с грязной свиньей, а дикие гуси и лебеди, попав живьем в руки торговцев птицей, умирают на той же кухонной доске, что и обыкновенные цыплята и куры. Если ты оказался среди заурядных людей, то ничего не останется как смириться и стать заурядным котом. А если ты стал заурядным котом, то надо ловить мышей…»

«Ценность человеческой жизни определяется не словами, а делами. Если все идет так, как ты сам этого желаешь, и постепенно приближаешься к своему успешному завершению, значит цель жизни достигнута»

В Кусями-куне, хозяине Кота, по роду деятельности (учитель английского языка) и циничному взгляду на мир легко можно узнать самого автора книги, Нацумэ Сосэки, правда, в передаче глазами своего питомца он выглядит невероятно безумным. Скорее всего, едко критикуя современное писателю общество, в котором «человек может отобрать у кошки крысу», Нацумэ Сосэки, на мой взгляд, специально описал себя с преувеличенной долей самокритики. Возможно, чтобы подчеркнуть свою чужеродность с окружающей социальной обстановкой, возможно, чтобы при таком освещении окружающих недостатков, нельзя было умолчать об собственных.

Помимо саркастической критики общества Японии начала ХХ века, нам эта книга может быть также интересна со стороны рассмотрения старых традиций и культуры Японии. Поэтому, кого не утомляют путешествия по сноскам, откроет для себя множество нового, но зачастую и без всезнающего Гугла не обойтись – как выглядит прическа бункин-но такасимада? Как танцуют народный танец нэкодзя-нэкодзя или сутэтэко? Невероятно много интересного можно найти на страницах этой книги совершенно случайно.

И напоследок, это хотелось бы пожелать книге нового переиздания, тогда она бы, на мой взгляд, с успехом бы ушла в читающие массы.

吾輩は猫である

Kоннити-ва! Я очень рад. Зовусь котом.
Слуга покорный.
Все в сборе? Дайте первый слайд. Аригато.
Ну что ж, по коням!

Hачало века. Поднебесную кроят
С царём микадо.
А в это время в Эдо изучаю я
Людское стадо.

Банальны люди от макушки до ступни,
Зато ужимок...
Хотя банальность как явление для них
Непостижима.

Oни даруют щедро собственную спесь
Под видом дружбы.
Зато сильнее нас, котов, но сила есть —
Ума не нужно.

Они хотят за нас и думать, и решать?
Хозяин — барин.
Но забывать не стоит, что любой кошак
Неординарен!

Oни считают: только люди удались,
А звери мало.
Котов и кошек же Всевышний создал из
Дерьма и палок.

Пройдёт каких-то сотня лет, и этнос наш
Опошлят грубо.
И умилять котята будут только няш
Утиногубых.

Hесправедливо. Будь бы я Всевышним сам —
Пошло б иначе.
Под сямисэны бы вонёсся в небеса
Концерт кошачий.

Не золотой, а рыбный век прийти готов
И рек молочных,
Поскольку ценности отличны у котов
От всяких-прочих.

Bы возмутитесь: тоже нам нашёлся плут,
Морали сеять...
Но ведь не зря же я живу не где-нибудь —
В семье сэнсэя!

Но кто из нас двоих сэнсэй, ещё вопрос,
Весьма ребристый.
Я только с виду просто кот, но я не прост...
Что-что? Да брысь ты???

Oднако, замурчался я, гомэн насай,
Пора и честь знать.
Предоставляю слово Вам, Нацумэ-сан,
А я исчезну.

Прочитано в рамках игры
Вокруг света (Тур 14, музыкально-поэтический) — Япония, Сатира.

Не все люди — люди

Господа члены цивилизованного общества, дамы и господа, люди и не только, спешу представить вашему вниманию всю свою искреннюю и неприкрытую правду, однако если среди вас есть особы, особо нечувствительные к намекам и непонимающие красоту хождения вокруг да около, попрошу вас прикрыть глаза на время чтения данного опуса.
И как человеку восточного склада души, позвольте мне начать предельно издалека. Например, со следующей зарисовки. Лет пять назад, осматривая сокровища и исследуя потаённые закоулки Эрмитажа, я буквально лоб в лоб столкнулась с таким явлением как эпоха Мэйдзи. О небольшой выставке предметов японского искусства той эпохи я узнала случайно, когда торопливо покидающий её человек практически впечатал дверь вместе с указателем в лоб одной задумчивой мне. Такое начало не сулило приятных впечатлений, однако я была твёрдо намерена увидеть всё, что может предложить музей, — методичность превыше знамений судьбы. Но судьба предупреждала не зря — эпоха Мэйдзи меня порядком разочаровала: на первый взгляд её культурное значение заключалось лишь в том, что закрытая традиционная страна отдалась западному влиянию — как только отчаявшаяся женщина может отдать себя во власть сильному мужчине, — и в моду вошли совершенно-не-японские узоры, фасоны и предметы. На фоне безупречно отточенных многовековых традиций поделки и подделки в западном стиле, имитации чужестранных мотивов, переиначенные на местный лад предметы иноземного быта — всё это смотрелось неловко и смешно. Печально было видеть толпы военных в западной форме, вздумавших украшать собой гравюры и рисунки. И даже трагично — смотреть на журавля, пытающегося взлететь с приклада ружья. Однако уже на третий день я выходила из павильона начитанная, насмотренная и просветлённая: мастера, может, и чувствовали себя неуверенно, следуя непривычной западной моде, однако их чувство прекрасного, умение создавать гармонию из ничего, понимание текстуры и материала никуда не делось, и даже простая пепельница у них получалась произведением искусства. Мэйдзи оказалась эпохой перемен, романтическим и вдохновляющим временем, и вполне естественно, что она меня покорила.
Столь длинная предыстория необходима лишь для того, чтобы показать вам, дочитавшие до этого места и от того уважаемые мной господа люди, с какими мыслями и, быть может, чаяниями я подходила к японскому роману, написанному в те времена. Было любопытно узнать, как тогда жили люди, прочитать об этом, а не строить догадки, глядя на вазы, цубы и инкрустированные ценными материалами дверцы секретеров. Я рассчитывала увидеть жизнь Японии начала XX века изнутри, глазами, быть может, и не человеческими, но от того не менее внимательными. Наоборот, то, что моим проводников во времени должен был стать кот, делало книгу в моём представлении лишь занимательнее, веселее, забавнее.

Но теперь я вынуждена признать, что никогда ещё так не заблуждалась относительно содержания книги. Нацумэ Сосэки смог усыпить мою бдительность (если её не усыпил восторг от выставки), рассказывая смешные абсурдные истории про хозяина кота и про его друзей, странных человеков словно не от мира сего. Он объяснял привычные явления с точки зрения новорождённого котёнка, переворачивая представление о них с ног на голову, успешно внушал презрение взрослого и образованного господина кота ко всему роду человеческому — такому глупому и самонадеянному, — настолько успешно, что я и сама чувствовала себя отпрыском благородных кошачьих кровей. И чтобы окончательно усыпить внимание, автор так описывал внутренний мир кота со всеми заморочками, как если бы умный и владеющий речью представитель этого рода сам взялся приоткрыть завесу над тайнами: почему кот гоняется за своим хвостом? почему он не хочет ловить мышей? о чём говорит кот, мяукая? зачем коту лазить по деревьям? как кот относится к людям? и, наконец, кот кто в доме хозяин?
Увлечённая историей кота, обитавшего в дома учителя, я даже не заметила, что история эта — мрачная сатира на общество, в котором они оба жили. Только на седьмой главе меня кольнуло неприятное чувство, что я скорее не презираю придурковатого и странного учителя, а жалею. Но тогда я ещё не могла представить, что, дочитав книгу, разрыдаюсь от этой жалости, и чувства мои придут в расстройство от насильно вырванного сопереживания.

Прежде чем объяснить причину столь неожиданной реакции, вашему покорному слуге, придётся сделать ещё одно отступление, — на этот раз по делу, маленькое, не больше прыжка любопытной кошки, — во время которого она (то есть ваша покорная слуга, то есть я, а не кошка) рискует растерять оставшихся пока-ещё-уважаемых читателей. Итак, героями романа Нацумэ стали кот, так и оставшийся безымянным; его хозяин — господин Кусями-сэнсей, преподаватель английского языка и литературы; ближайший друг хозяина — господин Мэйтэй, эстетствующий шутник, который любит дурить людям головы из чистой любви к искусству дурить людям головы (мог бы дурить котов — уверена, занимался бы и этим); ученик хозяина — Кангэцу-сэнсэй, увлечённый наукой, красивый и одарённый; в меньшей степени — семья хозяина, случайные знакомые хозяина и враги хозяина; из последних отдельно стоит отметить семью Канэда, богатых и высокомерных.
Главный Герой, разумеется, кот — присутствующим здесь даже не стоит в этом сомневаться, — но как создание воспитанное и наделённое вкусом, тактом и умом, кот помещает в центр насмешливого повествования людей, бок о бок с которыми живёт. И так как это кот сатирический роман, сюжета как такового в нём нет (если не считать им противостояние Кусями-сэнсея и семьи Канэда): автор просто складывает в один текст любые события, эпизоды, детали японского быта, которые считает нужным высмеять. Вот здесь у соседского кота отбирают честно добытых мышей ради денег, там — хозяина обрызгал водой в бане грубый мальчишка, где-то далеко-далеко Мэйтей собирает павлиньи язычки, чтобы угостить диковинным лакомством близких друзей, вот здесь — Кангэцу-сэнсей готовит на конференцию доклад о механике повешения, а чуть дальше по улице коварные Канэда подкупают учеников гимназии, чтобы те отравили жизнь Кусями-сэнсею. На первый взгляд забавно, на второй — не очень. Понятное дело, что грубой силой притесняли не только соседских котов, понятно, что хозяин был возмущён не испорченным купанием в бане, а проявленным к нему неуважением, и Мэйтэй не столько хотел порадовать друзей, сколько высмеивал нелепое следование западной моде, тогда как Кангэцу искренне хотел этой модой воспользоваться, чтобы получить докторское звание. И уж вовсе отдельного предложения достойны Канэда — образцовые представители прогрессивного японского общества… о, простите, снова сарказм разыгрался, сказать-то я хотела, что Канэда были собирательным образом японской буржуазии, выросшей в условиях нового, более демократичного строя, который на деле означал всего лишь эгоистичную безотказность в погоне за желаемым.

Нацумэ в этой книге не пощадил никого, в том числе и себя. И здесь, наконец, уважаемые люди, я подбираюсь к тому, с чего началось это содержательное отступление. Когда в конце книги я осознала, что автор описывал не выдуманные истории, а эпизоды из своей жизни, свои боль, разочарование и гнев, тогда и мои собственные чувства пришли в расстройство от внезапного и острого сопереживания. Ведь каждому из нас знакома (во всяком случае, мне так кажется) боль от ощущения потерянности, неустроенности, от понимания, что в современном обществе не стоит рассчитывать на исполнение мечты, если у тебя нет денег, или от непонимания, которое встречаешь в окружающих. Каждому знакомо разочарование, когда многообещающие перемены в обществе превращаются в обнищание духом, эмоциональное выгорание и возвращение к стадным животным инстинктам: добыть еду, продлить род, уничтожить любого, кто не делает как ты. И, думаю, многим из нас знаком бессильный гнев, когда ничего, абсолютно ничего не можешь сделать для того, чтобы мир стал чуточку лучше, без злобы, зависти, эгоизма. Не обязательно быть писателем-идеалистом, как Нацумэ, чтобы пережить такое, но писателю-идеалисту проще — он может написать об этом роман.
Эпоха Мэйдзи разочаровала Нацумэ (а вместе с ним и меня — снова), и он создал «Вашего покорного слугу кота». Ему нравился Запад, и влияние западной литературы и философии чувствуется во всей книге. Он любил Японию и желал ей только добра. Но что он совершенно точно ненавидел, так это людей: японцев, бездумно уничтожающих культуру своей страны вместо того, чтобы брать у Запада всё самое лучшее и совершенствовать имеющееся, и иностранцев, привозящих на земли японской империи только соблазны и как заразу распространяющих тягу к удовлетворению потребностей в ущерб духовности. Настоящий кот, не правда ли? От его кошачьей морды ведётся повествование — и ведётся оно о его жизни в лице человека. (Един в двух лицах? мордах? мордах лица?) Читая книгу понимаешь, что некоторые коты — больше люди, чем сами люди, а некоторые люди — и вовсе нелюди, вот такой вот каламбур скотного двора.
А если вам на ум придут «Житейские воззрения кота Мурра», так это даже лучше: книга Нацумэ — это такой же роман о страдающем человеке, который не смог найти своё место, и о его коте. Нескучные сатирические мемуары, если хотите. Ничего не зная о Мэйдзи, не интересуясь Японией, не имея ни малейшего понятия о Мурре, вы можете найти их слишком длинными и переливающими из пустого в порожнее (вокруг да около), но в них всё равно есть своё кошачье обаяние. Поэтому если вы — кот, книга просто обязательна к прочтению.
Засим раскланиваюсь,
всегда ВПСК.

Игра в классики, тур №10

Если вам кажется, что кот осуждает вас каждый раз, когда вы надеваете одну и ту же футболку каждый день или путаете Мане с Моне, то вам не кажется.

Главный пушистый герой опишет нам своего хозяина, учителя английского языка, безо всяких прикрас. И варенье он ест банками, и засыпает лицом в книгу, прочитав две страницы, и на улицу лишний раз не выходит, и учитель из него аховый… Эрудиции у кота достаточно, чтобы интеллигентно обстебать хозяина с ног до головы – а заодно его окружение и положение дел в Японии в целом.

Юмор произведения тонкий, ироничный и вроде бы необидный, с точки зрения западного человека, привыкшего к стендапам и открытому выражению любого мнения. Однако, очевидно, что это всё же сатира, причём для Японии начала двадцатого века очень смелая. Нацумэ Сосэки травит весёлые шуточки, но они оставляют горький привкус. Подозреваю, что он специально выбирает таких главных героев, которые в силу тех или иных особенностей выпадают из ригидной японской структуры общества, и потому могут смотреть на него как бы со стороны. И критиковать, конечно. Слушать, как котейка про себя иронизирует по поводу всяких важных-бумажных господ, довольно забавно и печально в одно и то же время. А фактурных лиц в истории достаточно! К учителю в гости ходит целая компания персонажей разной степени странности, так что в книге царит атмосфера лёгкого безумия. Которая, впрочем, только подчёркивает серьёзность поднятых тем. Конец у повести грустный, если не сказать трагический.

Вариться в концентрированной японщине 400 с лишним страниц может быть непросто, но оно того стоит.

Едкая сатира кота без имени

Прибился как-то промокший, озябший комочек к дому школьного учителя. Тот пожалел живое существо, да и не стал его гнать на улицу - на верную смерть от холода и голода. И чтобы Вы думали? Кот проникся к нему благодарностью? Стал проявлять ласку к хозяину и носить ему лучших крыс? Вовсе нет! Крыс ловить он на отрез отказался, даже под страхом изгнания из дома. И уж точно уверился в правильности своего решения после разговора с соседским котом Куро - прекрасным крысоловом. Чей хозяин раз за разом отбирает добычу у своего кота, попросту грабя его, и сдает крыс полицейскому за деньги. И как после этого верить людям? Наш кот и не верит. Он постоянно критикует и высмеивает своего хозяина, чем бы тот не занимался - сочинением стихов, живописью или выщипыванием волос из носа. И не только его. Достается всем вокруг - хозяйке, служанке, хозяйским дочкам, посетителям дома и т.д. Все они не достаточно умны и сообразительны по сравнению с котом. Не иначе, как наш котик в прошлой жизни был котом в Древнем Египте и привык к поклонению. А здесь, в Японии начала XX века, его гениальность люди почему-то не замечают, и еще смеют подсмеиваться над его танцами с застрявшим во рту дзони. В общем ведет себя Кот как самая обычная наглая кошачья морда.

Любопытно, что за образом кота скрывается сам автор произведения. И от его имени Нацумэ Сосэки критикует общество в котором живет.

Чарующая Азия. Цветочный моб.