Рецензии на книгу «Парижские тайны» Эжен Сю

Круассаны «Парижские тайны»

Для приготовления вам потребуется:

450 граммов живописных эпитетов и сравнений (следите, чтобы зубки были жемчужными, талии – точеными, как у мраморных статуэток античности, а каждая ножка под каждой юбочкой была божественно прекрасной и достойной кисти художника)
180 граммов высокой морали (не меньше, важно, чтобы вкус был весьма ощутимым)
8 граммов хитроумных злодейских планов (чтобы тесто получилось еще объемнее)
60 граммов добродетели (праведной и не честолюбивой, конечно)
2 потерянных когда-то давно ребенка с трагической судьбой (со свежим, хоть и несколько лихорадочным, румянцем)
20 граммов отступлений на тему предыдущих событий (чтобы даже невнимательные едоки точно знали, что за круассан отведали)
Щепотка словечек на арго (для пикантности)

Способ приготовления:

Разведите злодейские планы в ста пятидесяти миллилитрах теплой воды из Сены, подождите десять минут и перемешайте. Просейте эпитеты в глубокую как подворотни Сите миску, разотрите покрасневшими от непосильного труда руками с тридцатью граммами высокой морали. Добавьте одного потерянного когда-то давно ребенка с трагической судьбой, всю добродетель, щепотку словечек на арго и злодейские планы, вымесите тесто не хуже, чем судьба ювелира Мореля. Слегка присыпьте эпитетами стол. Разделите остатки высокой морали на три равные части и раскатайте тесто. Одну треть морали намажьте на тесто тыльной стороной закоренелой в своей преступности ложки, отступая от краев на ширину искусного пальчика юной швеи. Заверните край пласта до половины и накройте противоположным краем так, чтобы получился трехслойный прямоугольник, края его залепите, чтобы высокая мораль не покинула общество. Раскатайте снова, выложите на страницу «Паризьен» и накройте второй, уберите на холодный чердак доходного дома. Через полчаса повторите процедуру со второй частью высокой морали и снова уберите на чердак, потом повторите с оставшейся частью морали. Наконец, три раза повторите без морали, но обязательно бормоча под нос о несправедливости социального устройства. Разрежьте готовое тесто на любовные треугольники высшего света, сверните круассаны и придайте им форму полумесяца, что светит над плодородным лугом Букеваля. Смажьте вторым потерянным когда-то давно ребенком с трагической судьбой, выложите на противень с отступлениями на тему предыдущих событий, оставьте на сорок минут в подземном чулане сомнительного кабака (круассаны пересохнут, если полежат на свежем воздухе). Попросите пекаря разогреть духовку до температуры хорошенького грешника и выпекайте в получившемся адском пламени четверть часа.

Готовые круассаны можно наполнить заварным кремом из честной нищеты и посыпать пудрой раскаявшихся куртизанок. Такой десерт понравится маленьким сладкоежкам лет до 15, гурманы постарше могут посчитать «Парижские тайны» слишком приторным блюдом, к тому же, в зубах взрослого человека высокая мораль очень часто вязнет. Ничего удивительного, ведь оригинальный рецепт XIX века создан для вкусов совсем другой публики. Если хотите ощутить аутентичный вкус, не задумывайтесь о калориях, а за более удобоваримыми лакомствами отправляйтесь в современную кондитерскую.

Рискнула фигурой ради баб в "Долгой прогулке".

Действующие лица.

Эжен Сю — писатель, прадедушка бульварной литературы.
Модератор собрания.
Виссарион Белинский — зеркало революции (не той).
Карл Маркс — борода и глыба.
Эдгар Алан По — nevermore.
Фенимор Купер — скромный янки.
Жан Маре — томный взгляд и мускулы.
Александр Дюма — заглянул по ошибке.
Теория вероятности.
Судебная система.
Система исполнения наказаний.
И прочие.

Вечер буднего дня, плохо освещенный зал социального центра в одном из неблагополучных округов Парижа.

На столе в дальнем углу дешевый кофе из термоса и выпечка из арабской лавки за углом. Трибуна у дальней стены, перед ней несколько рядов стульев. Заняты меньше половины.

Модератор собрания встает со своего места. Пытается обратить внимание на себя.

Модератор. Месье, давайте начинать. Рассаживайтесь, пожалуйста.

Присутствующие занимают свои места. Слышится скрип стульев.

Модератор. Приветствую всех снова. Все организационные вопросы решим позже. А сейчас я хочу предоставить слово нашему новичку. Уверен, многие его уже знают, но он еще ни разу не делился с нами своей историей. Ну же, Эжен, нечего теряться. Выходите…

Фенимор Купер. Но позвольте, я же первый!.. Я же раньше… Я же еще не успел вам рассказать. А как же… Натти Бампо 1, Пионеры, Зверобой…

Модератор. Сядьте, месье. Знаю, вы уже делились своими россказнями у себя, откуда вы там. У вас уже был шанс.

(обращаясь к Эжену) Прошу, можете начинать.

Эжен Сю поднимается с первого ряда, выходит к трибуне. На нем дорогой костюм, запонки и булавка на галстуке поблескивают в полутемном зале.

Эжен Сю. Господа, позвольте представиться. Меня зовут Эжен.

Все (нестройным хором). Здравствуйте, Эжен.

Сю. Я Эжен, и я романист.

Модератор. Месье, мы с вами уже говорили, нужно полностью признать проблему, только тогда можно будет начать искать решение. Попробуйте еще раз.

Сю. Я Эжен, и я родоначальник жанра.

Модератор. Ну же, не стоит увиливать. Еще раз.

Сю. Я Эжен, и я социалист.

Карл Маркc (с места, в бороду). Wunderbar! 2

Модератор. Смелее, смелее.

Сю. Всё не сразу стало так, как стало. Всё началось с моря. У меня было много моря и…

Маркс. И много денег!

Сю. Много моря и много романтики, и про все это я писал. Я экспериментировал, чего только не пробовал: баловался и с готикой, и с салонными романами. Вот mon ami Оноре 3, говорил мне, что я зря так. Но я не слушал.
А потом случились это. Я сам не заметил, как я стал социалистом. Тут-то мне и пришло осознание, что все, все должны стать такими же как я.
Я хотел научить их жить (шумно вздыхает). Но все, что я умел, — только писать. И я начал писать. Мне было сложно остановиться: столько всего жгло мне сердце.
Поймите, все эти бедные люди — они же не виноваты в своей бедности, среди них могут быть чистые сердцем и светлые душой. Им надо только помочь.
Я верил: это общество богатых делает бедных людей преступниками! Если богатые распорядятся своим достоянием в пользу бедных, мы искореним пороки!

Маркс. Искоренять собрался, а булавочку-то брильянтовую из галстука не вынул. Папенькины миллионы на благотворительность не раздал.

Модератор (Марксу). Соблюдайте приличия!

Сю. Смотрите, я все придумал! Во-первых, нужно изменить подход к суду. Вот скажите, почему у нас каторга за украденную курицу?

Судебная система. Что значит почему!?

Система исполнения наказаний. Может вам ещё и гильотину зачехлить?

Сю. Да, не каторга. И да, зачехлить. Пе-ре-вос-пи-ты-вать!

Эдгар По4. Да, а вместо этого — ослепление и самосуд. Самосуд и ослепление. Я за!

Сю (обращаясь к По). Вы передергиваете: принцу можно, он воплощенная добродетель. Он несет добро клошарам. Некоторые сопротивлялись добру. Издержки просвещения.
Всем понравилось — спросите у издателя.

Сидящий в углу Дюма5 мгновенно открывает блокнот и начинает записывать.

(ко всем) Все люди равны, поймите это. Если, конечно, они чисты сердцем и светлы душой.

(в сторону) И если они не эпилептики, этим нет избавления — только пуля.

(снова ко обращается ко всем) Добродетель есть во всех людях!

В этот момент в зал входит огромный негр. Молча подходит к трибуне. Пожимает руку Сю.
Говорит ему на ухо: “Слишком рано, но все равно спасибо”. И покидает помещение.

Все начинают говорить разом и вскакивают со своих мест.

Модератор. Тише-тише. Успокойтесь. Господа, вы разбудите Теорию Вероятности. Она так устала, столько шансов должно было совпасть одновременно.

(обращаясь к Сю) Продолжайте.

Сю. Я хотел как лучше…

Белинский. Позвольте, милейший, но к чему тогда эта игра с формой. Зачем вам эти фельетоны? Что вы как маленький: у вас пол-Парижа очередную революцию готовит, а он полтора года в час по чайной ложке строчит. Нет бы взяли на папенькины деньги да журнал организовали со статьями на злобу дня. Название какое-нибудь говорящее придумали — «Отечественные записки», например. Могу подарить. А у вас на одну дельную мысль по три раскаявшихся проститутки.

В углу раздается возмущенный шелест картонных персонажей.

И очень долго они у вас каются. Нельзя такими объемами буржуазию изобличать.

Маркс (поверх бороды). Кто что имеет против объемов?

Белинский. Карлуша, не сейчас.

Модератор. Мы собрались здесь не осуждать!

Жан Маре (потрясенно). Я же совсем не то сыграл!

Сю. Господа, вас уже не исправить.

Уходит.

1 — Романы о Натаниэле Бампо Фенимора Купера наряду с мемуарами Видока послужили основой для сюжета Парижских тайн.
2 — Замечательно! (нем.)
3 — Бальзак открыто критиковал салонный роман Сю «Матильда».
4 — Эдгар Алан По, признавая за «Парижскими тайнами» некоторые достоинства, критиковал роман Сю за сюжетные ходы, доведенные до гротескной комичности из-за обилия совпадений.
5 — Дюма был вынужден по требованию издателей переделать серию статей об историческом туризме во Франции в мелодраматический роман «Граф Монте-Кристо» после бурного успеха «Парижских тайн».

Прочитано в рамках игры "Долгая прогулка". Уровень 2. Бонус. Для команды "поБеда".

Спасибо команде: lida44 за неосознанный пинок к расширению границ, verbenia и LittleWitch за то, что не бросили меня одну и кинулись в пучину морализаторства вместе со мной.

Это голос Эжена,
Вы слышите крик?
Вы меня изругали,
Ах, где мой парик!
И поправивши носом жилетку и бант,
Он идет на носочках,
как лондонский франт.

Драка, драка! Двое лупят друг друга по голове «Парижскими тайнами» и изрыгают проклятья. Представим же их читателю.

Первый – читатель Парижских тайн из прошлого. На нём редингот, если он мужчина, и платье с оборками, если он женщина. Он с удовольствием читал Тайны из номера в номер, горячо соглашаясь и яростно не соглашаясь, обмахиваясь надушенным платочком, падая в обмороки, заливаясь слезами негодования и жалости, всей душой сочувствуя обездоленным беднякам и презирая наглых богачей. Некоторые из тех самых читателей почувствовали в себе желание помогать беднякам и наяву, что и осуществили. Это доверчивый человек, пожалуй, не слишком открытый для нового, религиозный, сострадательный, сопротивляющийся пороку изо всех сил. Он верит в справедливость, которая должна торжествовать – высшую, он и думать не думает о неестественности чудесных совпадений и спасений в тексте, ведь они лишь придают остроту его читательской жизни.
Романтизм в школах еще не изучают, в нём живут. Про гиперболизацию, фельетонность не в курсе. Переизбыток морализаторства переизбытком не считают – книги должны учить и учить хорошему, так что пару литров доброй морали никогда не повредят.
А ещё тот читатель истово верит в наказуемость зла, искренность чувств, в трагический и величественный финал, а также в перманентную мозговую горячку героев и смерть от переизбытка похоти. Будьте же снисходительны к нему, ведь волчанку, которая могла всё объяснить, ещё не придумали!

Второй - современный читатель – некто скорее всего в кедах, если особь молодая, открыт порокам, переел книжной откровенности, страшно не любит, когда его учат, ничему не верит, над всем потешается, а беднякам советует не ждать милости от бога и сильных мира сего, а сходить на тренинг «Измени жизнь, а не то она изменит тебя!» Современный читатель любит поныть об объёмах, он привык к лёгкоусвояемому, и, прочитав Сю, он становится хвастлив безудержно, потрясает знаменем победы и впредь измеряет следующие книги в сю. Три сю, пять сю - впрочем, таких не бывает. 0,25 сю бахнул и ништяк. Что? Романтизм? Гиперболизация? Не, не знаю. А чё такой толстый, а чё такой длинный, а контекст есть, а если найду? А почему им всем везёт, а на фига столько морали?

...

Вы слышите только мой голос… Сейчас я начну отсчет и - загипнотизирую вас …
Я начну считать, и вы вернетесь к моменту своего рождения, а потом дальше – за его пределы… Вы вспомните свою прошлую жизнь во всех подробностях и поведаете мне...
Девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один, ноль. СПАТЬ!

Вы слышите только мой голос, вы исполняете только мои приказы. Двигайтесь по оси времени – вам 35 лет, теперь 30, 25,20, а теперь вам 15; вы – юная, восторженная и романтичная девушка, дальше….

Тишина. Темно. Где я? Кто я? Да уж, вопрос-вопросов.
Ага, вон там светлеет – иду туда.
Странный предмет в металлической раме – что же это? А, зеркало! Прекрасно , и что я там вижу?
Я - м-м-мужчина – неожиданный поворот, ну и ладно, мужчины тоже люди, а что я за человек?
Начнем с имени. Зовут, как же меня зовут?
Родольф, меня зовут Родольф , а также разные люди называют «монсеньор». Но полное имя на Ге, Го, Га – может Гарун аль Рашид? Не-е-ет, что-то не то, да ладно, и одного имени хватит..
Так, теперь определимся с внешностью: я - молод, хорош собой?

«35-36 лет, матовая бледность лица, большие желтовато-карие глаза, всегда полуприкрытые и окруженные синеватой тенью, складки лба изобличают глубокого мыслителя, человека созерцательного склада… и вместе с тем твердые очертания рта, властная, смелая посадка головы говорят о человеке действия, чья отвага и физическая сила неизменно оказывают неодолимое влияние на толпу; небрежная походка, ироническая улыбка; средний рост, стройная , на редкость пропорциональная фигура»

- красавец-мужчина в самом расцвете сил!
Вспомнил ! Я богат, баснословно богат, невероятно умен, благороден, силен – все без ума от меня, женщины влюбляются, падают и в штабеля укладываются, а я иду с гордо поднятой головой и не смотрю на них. Ну , только чуть-чуть, краем глаза…
Мое прошлое – туманно и неопределенно… но вот, забрезжило в памяти – в моей жизни произошла трагедия и, при воспоминаниях об этом на мои глаза наворачивается скупая мужская слеза. Да-да, я грешен, я бежал из родных мест, но я должен искупить свои прегрешения , вознаграждая людей за добро, утешать страждущих, спасать от гибели - хотя бы несколько душ - буду заниматься этим в Париже ….(О, выяснили место действия, это хорошо. Одно плохо - судя по всему, с головой у меня проблемы, ой, беда-беда!…)
Род занятий?
Я спасаю чистые души, которые нахожу в криминальной среде (ну конечно, где же еще искать чистую душу, как не в клоаке!), я разыскиваю потерянных детей, я наказываю мерзавцев, я краду чужих рабов, чтобы дать им свободу и достаток.
Я ради развлечения ввязываюсь в драки, я устраиваю наиковарнейшие ловушки для злодеев.
По мнению одних, я - ангел, по мнению других, я - демон (ангел, демон – обычный, рядовой псих).
Я гипнотизирую взглядом своих противников и собеседников, я веду за собой людей. Я казню и милую людей, обрекаю их на страдания, постоянно их испытываю, впадаю в гнев и ярость и умиляюсь , глядя на пасущихся коровок… (Ах, какой я - тонко-чувствующий, « перед грозой так пахнут розы …»!)
Да здравствует честь, мужество, достоинство – драки, поножовщина, самосуд, подкуп!
О, как я одинок и несчастен, я скитаюсь по миру, неприкаянный и обездоленный!!!
О, как я могуч и справедлив!!!
По незначительным фразам я распутаю тайны 20-летней давности; определю происхождение человека вне зависимости от его внешнего вида; я испытываю людей и награждаю достойных. Мои поступки вызывают приступы умиления, и даже враги восхищаются мной! Я – титан! Я - царь и Бог! (Судя по всему, у меня неизлечимая мания величия, но как же это все скучно и не натурально. Надоело, хочу домой и немедленно!)

Я очнулась. Мастер гипноза сидел на книжном шкафу и затравленно на меня поглядывал.
- Месье, как прошло мое путешествие в прошлую жизнь? И что вы делаете на сем предмете меблировки?
- Мадам, простите, простите и пощадите – я все осознал!!!
-А подробнее?
- Да, сознаюсь, я - простой обманщик и мошенник – никакого гипноза и путешествий в прошлую жизнь, просто чуть-чуть дурманящих веществ в чашечке чая. Клиент засыпает, бредит, просыпается счастливым! Я рассказываю ему какую-нибудь сказку, и он уходит!
А вы, с виду приличная женщина, выпив пару глотков, почему-то вместо сна извлекаете из ручки зонтика шпагу и гоняете меня по кабинету… Посмотрите, разрезали на клочки рубашку, штаны превратили в лохмотья, лишили лучшей части волос… Загнали вот сюда и читали 12 часов подряд роман Эжена Сю – без купюр и пропусков!!! Вы - не женщина, вы лишены простого человеческого милосердия, нельзя же так издеваться над …
- Я не расслышала, над кем ?
- Над раскаявшимся человеком. Разрешите спуститься вниз, я отдам все свои сбережения на благотворительность, и никогда, слышите, никогда не вернусь на стезю преступлений…
- Хорошо, спускайтесь. Но если вы нарушите данное слово, я найду вас и буду вам читать 1000-страничные произведения о жизни героев преступного мира: например, «Шантарам» Д.Робертса …
- Нет, только не это…
- То-то же, а то – тайны, тайны, парижские тайны…

"Долгая прогулка". Уровень 2. Бонус. Команда "4 Че"

Хворижские тайны

Одним холодным ненастным вечером, атлетического телосложения человек в сильно поношенном сюртуке и низко надвинутой на глаза шляпе пробирался по узким зловонным улочкам Хворижа к своей новой съемной меблированной каморке, из которой было удобно наблюдать за семьёй сапожника Штяпа. Этот бедный, но честный трудяга, сохранивший в своей простой душе проблески истинного благородства и представления о морали, был на грани полнейшего разорения, которое могло привести к тому, что его семья оказалась бы на улице, а его прекрасная юная шестнадцатилетняя дочь вынуждена была бы продавать себя за еду для своих десяти больных братьев и сестёр, ленивой, равнодушной, отупевший от лицезрения пороков и нищеты матери и сумасшедшей бабки. Обшарпанные дома теснились на зловонной набережной, глядя друг на друга немногими окнами в трухлявых рамах. В арочных входах гулящие девицы, пошедшие по кривой дорожке из-за несправедливости общественного строя, несовершенной системы правосудия и всеобщей развращенности, ставшей бичом простого люда, предлагали себя за гроши редким прохожим. Кто-то отмахивался от них, разразившись мерзкой руганью. Кто-то же брал девицу под локоток и вёл её в тень подворотен, плотоядно усмехаясь, позабыв о стыде и своём человеческом достоинстве.

Внезапно из самого темного угла, скрытого под навесом лавочки, чей хозяин бессовестно обманывал своих покупателей, раздался приглушенный голос:

- Пойдём, тяпнем купоросу.

- Нет, - просипел кто-то в ответ. - Мой шмель совсем отощал. Я громщик, я не из зябких, но последнее время не люблю, когда наземь брызжет вишневый сок, не могу я больше никого остудить, не хочу никого пером исписать, Прихлоп. Лучше уж просто быть кокарем… Так, видать, решил всемогутный. Видишь вон ту лошадку под висячим светником? Можно загнать её к живодёру за пару су.

- Неужто ты накрылся, Прирез?

- Всякий находит на себя управу, как долбят хряки. Я хочу быть чист перед дворниками. Хватило с меня и пятнадцати годков кобылки.

- Ну не, я шавать не хочу. Но эту клячу я бы слямзил. Чья она?

- Какой-то блахародной мадамы, которая шашни водит с кем-то на третьем этаже, за серой дверью. Тссс… Здесь кто-то есть!

Незнакомец оставил на время двух бандитов, неслышной тенью проскользнув мимо них в грязную прихожую. Поднявшись на третий этаж, он увидел ту самую дверь, о которой говорили Прихлоп и Прирез. За дверью слышались голоса. И вот что можно было услышать, приникнув ухом к двери:

-… Поскольку всех женщин неодолимо тянет к шалости и интригам, у них есть лишь два пути: найти себе тайную постыдную страсть в лице любовника, не годящегося и в подметки их мужьям, или же пуститься в благотворительность, опять же тайную.

- А если женщина уже пережила все этапы тайных страстей? – послышался прелестный голос в ответ, голос, полный неизъяснимой силы и внутреннего благородства. По этому голосу было слышно, что никакая грязь не могла запятнать его обладательницу, ибо даже предаваясь страстям, она была выше их. Страсти не были для неё грехопадением, как для многих слабых женщин, но лишь минутной слабостью, капризом, как это могло было быть для мужчины.

- Что ж, тогда она может посвятить все свои мысли богу и скрытому служению людям. Возможно, у этой женщины есть какие-нибудь пропавшие без вести дети или иные родственники. Тогда нет ничего проще: помогать сиротами и обездоленным, искать свои людские пропажи и умываться слезами, думая о грехах, пороках и страданиях человечества.

- А нет ли для женщин иного пути, монсеньор?

Как близки были эти речи нашему незнакомцу! Читатели уже наверняка догадались, кем он был. У грязной двери, в вонючем доме, не страшась испачкать свои тонкие, но сильные руки, согнув свою стройную мускулистую спину, прижавшись изящно очерченным ухом к ржавой замочной скважине, стоял наследный принц крови Рудольфино Эжен-Маре Фердыщенский Младший.

Дальше...

- Вы выкинули телевизор и в свирепой ярости перегрызли кабель, вводивший в ваш дом зло и порок "Рабыни Изауры"? Тогда мы идем к вам! - "Парижские тайны" Эжена Сю.

О, друзья мои! Воистину, эта книга - идеал, канон, совершенство - категорически не моей книги. Сентиментальная, неправдоподобная, вычурная, донельзя примитивная мыльная опера в худших традициях наивнякового романтизма и баснослословного идиотизма.
О, иногда мне даже доставляло удовольствие гадать, какой именно рояль-многоножка сейчас запрыгнет на шатающийся и уносящийся хохоча в закат вагонный состав сюжета. Почему многоножка? Потому что в любой бредовой и сказочной ситуации автор непременно изощрялся так, чтобы вплести в один сюжетный поворот всех героев романа. А фантазия у него бурная.! Эх, эту бы энергию, да в мирное русло.
Я уже молчу о нравоучениях, которые, чем ближе был финал романа (а скорее – маразм автора) тем чаще орошали мой мозг потоками псевдомудроствований и утопических реформ общества. А этот совершенно нелепый и неумелый с художественной точки зрения ход конем - попытка вплетения тюремных морализаторских историй, якобы подтверждающих всевозможные теории автора о преступлении и наказании - это ж просто апогей наивности и графоманства в одном флаконе!

Однако, не зря же я выдалбливала свой мозг страницами бессмертного творчества Эжена Сю (как Вы там в гробу, не устали еще вертеться?). Надо бы сказать и пару слов о безмерно «любимых» героях романа!

Родольф, лицедействующий принц, возомнивший себя богом, вершителем судеб, десницей, награждающей праведников и карающей грешников. Уже сама роль поневоле делает из возможно вполне нормального человека – морального урода. Мне претят люди, обладающие неограниченной и необъяснимой властью над другими. Она досталась им задарма, за так, как красивое личико иному человеку, и пользоваться ею направо и налево – это какое-то читерство! Слава богу, что сие безумное существо лишь плод неуемной фантазии автора.

Кстати, о его дражайшей госпоже Клеманс, «с ангельской красотой и добротой». Двуличие и жестокость этой лицемерки по отношению к своему мужу, больному тяжким заболеванием и за это проклятому ею – воистину предел подлости. У меня прям внутри всё переворачивалось, когда она его чехвостила за то, что он, подлец такой ничего ей не сказал. Позвольте, но всё открылось в день свадьбы! И какого лешего ты тогда ребенка от него завела, когда уже всё открылось? Воспользовалось им и его любовью как продажная девка, а потом облила презрением и добила предложением дружбы и крушением надежд на взаимность. Ещё один взрыв ярости и негодования.

И, наконец, завершу свой поток восторгов на Лилии-марии-амелии. Создание более раздражающее трудно себе представить. Унылая амёба, по сравнению с которой эмо – концентрат жизнелюбия и оптимизма. Вечно нюнится, меланхолично вздыхает и убивается по надуманному поводу. «Ах, со мной говорили на «ты» отребье Парижа» - и – нервическая дрожь, обморок, а то и припадок. Честно признаюсь, я порывалась перечитать какие-нибудь главы, чтобы понять, была ли она проституткой? Ибо не верится, что можно такую истерию устраивать только потому, что росла не там, где хотелось бы.

Однако, я боюсь покусать кого-нибудь если и дальше продолжу рассуждать об Эжене Сю и его графоманстве. Категорически не советую вам даже смотреть в сторону этой книги, за сим откланиваюсь и ухожу праздновать завершение одного из самых трудных читательских этапов на моем пути.
Виват армии терракотовых носков и «Задумчивым ползунам»!

Вероятно, в момент выбора бонусной книги организаторы "Долгой прогулки" ощущают себя кем-то вроде Павла Дурова, который бросает из окна офиса пятитысячные банкноты. Он весь такой няшный и весьма либертарианский стоит в белой рубашке, аки Д'Артаньян, а люди внизу визжат, дерутся за денюжки и вообще всячески развлекают светлейшего. Действительно, по масштабам генерируемой драмы "Долгая прогулка" уже тянет на хороший такой выпуск Андрея Малахова, и то ли ещё будет, особенно учитывая бонусные книги. "Шантарам", "Парижские тайны"... Если бы Коэльо писал кирпичи, я был бы почти уверен в будущем, а так оно таит опасности и страдания. "Критика чистого разума", "Улисс", нетленки Оксаны Робски - in the grim darkness of the far future there is only war.

На самом деле, если уж совсем начистоту, Сю не так уж и плох. Если вы в детстве читали Сабатини, Штильмарка и особенно "Графа Монте-Кристо", вы внутренне готовы и даже можно сказать на нужной волне. Проблема в том, что вот Эжен Сю, он ни разу не Дюма, хотя шедевральный "Граф" был написан вроде как на волне успеха "Парижских тайн". Если бы мне было лет 12, было бы полегче. Возможно, благодушности и умилительности многим добавляет экранизация с Жаном Маре. Если вы не застали ту эпоху и слабо себе представляете масштабы личности, то спешу сообщить, что Маре в свои-то годы был ох как крут - примерно как нынешние Хиддлстон, Камбербетч и Гослинг вместе взятые. Этакий романтично-загадочный мускулистый красавец с томным взглядом - девушки были без ума. Но, увы мне, кино я не видел, из приключенческих авантюрных романов вырос, и вообще, этот безжалостный мир меня ожесточил. Поэтому мне пришлось тяжело.

С первых же страниц - Поножовщик, Певунья, купорос и, простите, старая хряпка. О боги, мои глаза видят боль! Потом меня немножко попустило, но тут взгляд мой упал на счётчик страниц внизу экрана. Очнувшись некоторое время спустя, я расчертил на листочке график недельного одолевания романа. График я потом провалил безоговорочно и нет мне оправдания, но всё же попробую.

Итак, дамы мои и господа, благородные читатели, я утверждаю, что категорически невиновен, а виноват во всем этот прохвост Сю. Судите сами - в авантюрном романе он не сумел состряпать ни одной мало-мальски стоящей интриги, а что всё же осилил, то проспойлерил заранее. Сюжет выстроен на череде невероятных совпадений и счастливых случайностей, которых хватило бы на несколько десятков голливудских блокбастеров. Периодически автор срывается в многостраничные философствования о прогрессивном устройстве общества, которые ещё не так страшны, и восторженно-пасторальные описания природы/интерьеров/девушек/девушек на природе/девушек в интерьерах, и это совсем финиш. Каждую минуту меня не оставляло ощущение, что надо мной так изощрённо издеваются, а мне это где-то даже нравится. Сначала я хотел написать рецензию в стихах, рецепт или смешную пьесу, но решил, что хотя бы остатки чести и достоинства я оставлю при себе. А что до романа, то достаточно сказать, что главной интригой для меня было то, была ли Певунья проституткой или нет. Вот Достоевский про Соню мог написать и написал, а Сю всё мялся и сыпал двусмысленностями. Ну и фраза "при мысли об этом его мужское достоинство восставало" тоже очень хорошая, хотя относится к нравственным метаниям героя и отвращению к несправедливости, а не к тому, о чем вы подумали.

На этом у меня всё, разрешите откланяться.

Прочитано в рамках "долгой прогулки", тур 2, команда "тюлени любви"

…- Ах ты, чёрт!.. Ой… Ай!!! – табуретка под ногами закачалась, я попыталась удержаться за что-нибудь, тщетно похватала руками воздух и рухнула на пол, с ужасом успев увидеть, как на меня с антресолей вместе с ошметками застарелой пыли падает толстенный, с обтрепанными страницами фолиант …
Потирая ушибленные места, приподнялась с места, всмотрелась сквозь облако поднявшейся пыли во что-то огромное, вздувшееся от времени - и при этом невероятно загадочное и притягательное…
-Ааааапчхи! – пытаюсь сдуть слой пыли и приоткрыть страницу этого нечто… О, да это фотоальбом! Боже! От каждого снимка – а их здесь судя по всему не менее тысячи – веет стариной и….тайнами. М-да…. Эх, плевать на невыглаженное белье и непроверенные тетради: такая удача! Обожаю покопаться в чужих судьбах-жизнях!..

Хм, страницы потрепаны-потрепаны, но и сквозь следы времени явственно проступает четкое деление страниц на белые и черные…. Интересно, с чем это связано?!..

Открываю черную…. «Старая женщина, закутанная в красную клетчатую шаль, в старом чепце из черного тюля, из-под которого вылезали седые пряди… Ее костлявое лицо с крючковатым носом, старое и обветренное, все в морщинах и пятнах, выражало циничную, жестокую радость; единственный красно-желтый глаз сверкал, как пылающий уголек; хищный оскал губ под длинными волосками обнажал три-четыре пожелтевших и полусгнивших зуба» - ничего себе видок! Рядом мальчишка – «болезненное и хитрое лицо его, такое же серо-желтое, как его волосы, выражало в этот момент насмешливую, дьявольскую жестокость». Всматриваюсь: рядом со старухой и подростком – что-то огромное, жуткое, невероятно агрессивное и….какое-то несчастное, что ли. Читаю подпись - французский язык! Вот и пригодился мамин русско-французский словарик… Трудно разобрать, но вот: «Сычиха, Хромуля и Грамотей».
Злодеи какие-то… Правда, вот этот громила… как его.. Грамотей? что-то в нем есть… подкупающее… И взгляд какой-то: вникуда… Впрочем, рядом еще одно фото – «прикованный цепью, охватывавшей его ногу, к огромному камню, лежавшему посреди подвала, ужасный, чудовищный, со всклокоченной гривой нечесаных волос, с длинной бородою, с пеною на губах, одетый в окровавленные лохмотья…». Неужели это тот же самый человек? Но что же с ним произошло?

Вот еще – снимок на черной странице. О, сколько текста под фотографией: «нечестивец, мошенник, лицемер, кощунственный хулитель всего святого, человек хитрый и ловкий, умеющий скрыть свою глубокую безнравственность». И дальше – не могу разобрать - «Аббат Поли… Полидори»…. Что-то знакомое… А к странице степлером прикреплен лист: «Задача № 1:
«пробудить в юноше любопытство полупризнаниями о сказочной жизни иных королей прежних времен; … воспламенить воображение юного принца красочными рассказами о празднествах и любовных похождениях, которыми прославились царствования Людовика XIV, регента, и главным образом Людовика XV ;...убедить мальчика, что сладострастие, даже чрезмерное, не только не развращает принца, богато одаренного от природы, по, напротив, делает его милосерднее, великодушнее по той простой причине, что счастье неизменно смягчает, облагораживает человека высокой души.»
Прям какой-то гуру, выбравший себе жертву и составивший программу по совращению чистой души… Брр.

Ё-моё. А это что-за лицо?! На фоне черной страницы – фальшивая маска: сразу видно – лицемер, пройдоха, притворяющийся благодетелем. Встречали таких, угу, плавали – знаем. Тьфу, и какая-то жутко-болезненная похотливость во взгляде, и слюна стекает с уголка губ. Брр. Отвратительное зрелище.
Подпись: "Жак Ферран". Кажется мне, что примерно так и должно выглядеть исчадие ада....

О, какая красотка!!! Лет тридцати (но, возможно, просто хорошо сохранилась!). Кстати, да, уверена, что она старше: на лице просматриваются следы холодного эгоизма, а я где-то читала, что «человек долго сохраняет молодость с куском льда в груди».
Подпись под снимком – «Сара». На стикере, приклеенном к странице, мелким почерком: «Немало людей, введенных в заблуждение собственной внешностью, рассматривают ее как явное доказательство своего будущего призвания. Один находит у себя чрезвычайно воинственный вид, он воюет; другой — вид поэта, он слагает стихи; третий — вид конспиратора, он конспирирует; четвертый — вид политика, он политиканствует; пятый — вид проповедника, он проповедует». Что-то есть в этом заключении, ага.
Но интересно, почему эта сентенция расположена рядом со снимком некой Сары? Впрочем, попробую угадать: судя по гипервеличественной осанке и посадке головы, эта дама как пить дать мнит о себе как о царственной особе! Бывает-бывает… Впрочем, ну ее… Столько злобности во взгляде!

В альбоме еще не менее десятка таких же черных страниц… Напрашивается вывод, что на всех них размещены снимки ужас-ужас каких черных личностей. Бррр. Злом, пороком, агрессией, хитростью веет от каждого взгляда, даже в целом от фигуры, облика… Меня это смущает. Я всю жизнь пропагандирую теорию, что нет черного и белого, всё - полутонА. А тут как-то...
Впрочем, невероятно хочется глотка свежего воздуха.
Открыть что ли белую страницу?! Впрочем, стоп. Среди белых страниц выделяется несколько особых: листы бумаги как будто разбухли, покрыты серыми пятнами и разводами… Уж не рыдали ли над этими снимками, не слезами ли политы эти фотоснимки?!

Внимательно рассматриваю снимок, на котором еле-еле угадываются лица и фигуры – немощные, слабые, обессиленные… Семейство Морель. Нищета как она есть…. Всматриваюсь в их обескровленные лица, согбенные спины...
Вот, еще одно фото - г-жа де Фермон и ее дочь. Рядом размашистым почерком приписано: «В разгаре обрушившихся на человека невзгод наступает такая пора, когда будущее рисуется столь ужасным, что даже самые энергические натуры, не решаясь взглянуть прямо в лицо своим бедам, закрывают глаза и стараются обмануть себя безрассудными иллюзиями». Да, понимаю: по лицам видно, что снимок сделан в момент, когда и иллюзии уже помочь не могут….

Боже…. Какое лицо….. Совсем девочка… (Надо откашляться, странный комок подступил к горлу). Одухотворенность, возвышенность, доброта - вот что наполняет каждую черту лица.. Но почему-то глаза опущены и смотрят куда-то вбок: какой-то грех лежит на душе у этого чистого создания?! И какое-то горе явно наложило отпечаток на лицо этой незнакомки...
И вот еще: что-то приколото к странице с фото... Написано мелко, не могу разобрать: что-то про происхождение.... Нет, неразборчиво... Эх, жаль. Так хотелось что-нибудь узнать об этой милой девочке с таким необычным именем - Певунья...

….Простите. Отсморкалась, попила воды…. Эээ, да, я смотрю, к разводам на страницах прибавились и лужицы моих слез… Не, ну а как же: по больному и по святому бьют эти фотографии – как тут удержишься-то?! Чужая боль рвет сердце не меньше, чем своя...

Господи, есть хоть что оптимистично-позитивное в этом альбоме?! Устала я как-то от горестей и пороков….
Открываю белую страницу… Судя по несколько наивной логике составителя фотоальбома здесь должны быть те, которые "в белых одеждах". Посмотрим-посмотрим...
Ой, а я ведь не прогадала: ммм, какое благородное, мужественное лицо!!!!! Подпись – «славный Вальтер Мэрф».… Вставлен листочек, читаю: главная заслуга – передал воспитаннику «сознание того, что справедливо, честно, великодушно, и отвращение ко всему низкому, подлому, мелкому». Всматриваюсь в его умные глаза… Хотела бы я иметь такого старшего товарища, да!
Довольно потираю руки. А чего хмыкаете? Ну да, люблю правильно-мужественных людей (но только в книгах! В жизни их правильность бывает порой слишком скучна и предсказуема!).

А это кто?! Не ошибся ли составитель альбома: что делает этот уголовник на белейшей и чистейшей странице?! И подпись какая-то странная… Погоняло какое-то, прости-господи: «Поножовщик»… О, обрывок письма… Читаю: «каких только мыслей я не набрался... с тех пор как узнал вас и вы мне сказали два слова: «Ты сохранил еще мужество и честь». Диву даюсь, сколько я думаю теперь. Странное дело, что два слова, всего два словечка сделали со мной такое... И то правда, бросьте в землю два крохотных зернышка пшеницы, и из них вырастут большущие колосья». (В носу защекотало). Хм… Гм… Ну, поняла-поняла я, что слишком сентиментальна! Но ведь это, судя по всему, заблудшая душа, вставшая на праведный путь!!! Разве не трогательны такие судьбы?!

Переворачиваю страницу и меня бросает в жар – от смущения и какого-то чисто женского благоговения. Какой мужчина! «Прямая, гордая посадка головы; вьющиеся каштановые волосы обрамляют его широкий, открытый, благородный лоб; взгляд у него ласковый, исполненный достоинства; когда он обращается к кому-нибудь с присущим ему остроумием, в его тонкой чарующей улыбке обнажаются два ряда жемчужных зубов, белизну которых оттеняют темные тонкие усы; такого же цвета бакенбарды обрамляют безупречный овал его бледного лица вплоть до слегка выступающего вперед подбородка с ямочкой». Пойду налью себе чаю… Чего-то аж сердце забилось сильней обычного, надо успокоиться…
Вернулась к странице с портретом того самого прекрасного мужчины. Стоп, я не поняла. Сотни вклеенных в фотоальбом страниц – похоже на какой-то трактат… Читаю… Да! Это трактат!!! Ух ты. О переустройстве мира!!! О воспитании!!! О системе наказаний!!! Ничего себе!!! Надо отсканировать и отнести коллегам! Тут же панацея от всех социальных бед: может, попробуем выстроить воспитательную систему нашего лицея на основании постулатов, сформулированных этим красавцем?! Как же его… Ро-дольф. И имя красивое! Прям принц-благодетель! (Почему вы считаете, что я ерничаю?! Я всю жизнь мечтала стать невидимкой, летать над людьми и всех нуждающихся одаривать то мешком золота, то пачками необходимых лекарств, то еще чем-нибудь! Это ж моя мечта: всех и вся исправить, окутать заботой, злодеев наказать! У меня-то это мечта, а вон тут смотрю - кое-кому это прекрасно, видимо, удавалось! Вот везет же!).

Открываю последнюю страницу, вижу снимок статного солидного мужчины. Подпись – Эжен Сю. Ого! Я ж знаю это имя! Это же французский писатель первой половины 19 века!
Но причем здесь он?!
А что вы мне хитро подмигиваете и показываете на альбом?!
Что??!!!
Как - персонажи?! Т.е. все эти люди, фотографии которых я рассматривала, - плод выдумки Эжена Сю?! Хаха, ловко меня провели! То-то я и смотрю – слишком пафосно-неживые эти личности….. Но… Надо исправить упущение и прочитать роман!

UPD:….

Дальше...

Во тьме ночной, при свете дня,
Злу не укрыться от меня (с)

Дневники Призрака. Париж, 1838 год, второй день от десятого начала веков

Город спит. Он похож на большого усталого кота, который целый день бродил по помойкам и только под вечер решил закрыть яркие глаза, обернувшись вокруг любимых игрушек грязным хвостом. Я иду тенью по улицам и переулкам, по судьбам проституток и матросов, незамеченный сильными мира сего, погружаясь все глубже и глубже в клоаку, где Город держит своих заложников. Моя миссия проста и в тот же момент капризна, как нерадивая спутница. Я найду и отберу у Города тех, кто еще способен искупить свою вину, на чьем челе нет метки падшей души. Потому что когда-то давно я заключил пакт с Дьяволом в обличье Ангела, сам того не ведая. И мой путь только начинается. Где-то воет пёс. Он, как и я, чует наступление тьмы…

Кхм. Так о чем это я.
«Парижские тайны» - более чем объемный роман-приключение, роман-описание и роман-сериал в лучших традициях историй в несколько сотен серий. В его пользу будет сказано, читается он легко (хотя лучше делать это с перерывами, иначе вся эта история будет сидеть в печенках к финалу, а сам финал добьет гвоздей в гроб). В отличие от того же Гюго, который начинает совсем уж издалека с пятой березы на улице в соседнем квартале (причина, по которой я так и не смогла в юности дочитать хотя бы один его роман), Эжен Сю хоть и подвергает читателя массированной атаке описаниями всего, чего только можно (будь то помещения тюрьмы или возвышенные мысли барышни), но делает это уместно. Тут явно чувствуется привкус:
а) познавательной цели – чтобы, например, представители различных сословий могли узнать, как жили другие. Вот вам описание фермы, а вот контрабандисты, а вот вдова, а вот купец.
б) цели поучительной – большая часть описаний служит базой рассуждений на тему текущего положения дел по вопросу бедности, брака, исполнения наказаний, исправительных учреждений, смертной казни и далее по спискам. Порой даже начинает казаться, что автор намеренно прессует читателя, чтобы изложенные им идеи прочно засели в мозгу и были потом претворены в жизнь. Социальная программа на базе приключений и интриг открытым текстом, взывая к сильным мира сего.

Если переключиться на сюжет, «Парижские тайны» выложились на полную катушку. Начинается все с истории таинственного мстителя инкогнито в трико типа Бэтмена, затем развивается в настоящую Санта-Барбару с элементами криминальной драмы, чтобы закончиться на высокой ноте семейной эпопеи и трагизма оперы.
Заметки на полях за время прочтения:

1. Самая незавидная участь – быть юной милой девочкой с возвышенными идеалами и чистой душой. Тебя будут обижать, бить, обманывать, тебе достанется мать-мегера и не достанется детства. Тебя будут бросать в тюрьму, похищать, топить, всячески издеваться и оскорблять. Для полноты ощущений добавлены экзальтация души, собственная рефлексия и синдром вины в комплекте со слабым здоровьем (как физическим, так и душевным). Радовать тебя будут только старые знакомые и фермы. Это мамочки что такое делается!
Да, я говорю о Певунье, она же Лилия-Мария. Персонаж если не ключевой, то очень близко к этому, причем его участь автор нарочно спойлерит чуть ли не на первых главах, когда ты только-только сам собрался собрать все ниточки воедино. Вот кто так делает? Несмотря на то, что образ этой юной девы довольно часто уходит на второй план, от него быстро устаешь. В «Парижских тайнах» в принципе мало истинно черных и белых фигур, одним из посылов истории является как раз, что видимое белое легко может стать черным и наоборот, но вот эта яркая до безумия белизна образа Певуньи очень больно бьет по глазам. Так же, как своей монументальной жестокостью и злобой выделяется образ Сычихи.

2. Женщины могут вообще всё, конкретно в нашем случае быть апостолами или самыми отъявленными злодеями. Именно женские образы в экстазе злобы, честолюбия, хитрости и лжи лучше всего удаются автору "Парижских тайн". Мужчины слишком часто ломаются и переходят на сторону света, а женское отделение Дневного Дозора долго сохраняет свою базовую комплектацию. Волчицу в расчет не берем. Святые дамы тоже в наличии, но они не так интересны.

3. Мужские образы вышли не очень, как-то автор льет через край. Исключение – Мэрф и мой любимый персонаж Поножовщик, чья история и судьба оказались самыми яркими и интересными на всем безумном просторе романа.

4. С точки зрения Эжена Сю, человек может измениться (читай, раскаяться и потом измениться), даже если он закоренелый преступник, падшая душа, гниль и погибший силой обстоятельств праведный человек. Но чтобы измениться в лучшую сторону, нужна если не пытка жизненной непрухой, то хотя бы испытание (у меня бы от таких испытаний крыша давно поехала). Тут большой привет главному герою Родольфу, который довольно часто не бежит сразу на помощь на белом коне, а сперва выжидает и наблюдает, насколько избранный настрадался и насколько он достоин. Клёво.

5. Описание "воздушных" замков доводит меня до френзи и кровавых мальчиков в глазах.

6. Автор любит описание второстепенных персонажей over and over again. В связке с ключевыми героями они создают плотную канву сюжета, где всё так завязано на всех, что пересказать внятно, кто что ищет и кого пытается разоблачить, довольно сложно. Проще нарисовать схемку. Или вообще не лезть и молчать, за умную сойду.

7. Автор любит массово уничтожать своих персонажей. Порой даже с налетом кровожадности. Хотя кровожадность вообще мелькает тут и там, сцены убийства впечатляют. Чем вообще занимался этот Эжен Сю в свободное от написания романа время?

8. Деньги решают всё в Париже начала XIX века. Да и не только там и тогда.

Кстати о Родольфе, праведнике и искателе приключений на пятую точку в одном лице. Мы с Лизой shilikova с самого начала чтений гадали, что же с ним случилось такого, чтобы из того-кем-он-является-не-спойлерю стать ярым поборником справедливости и народным мстителем (ладно, не таким уж на 100% народным, в базе исканий лежит судьба его знакомых и близких). Читатель, безусловно, узнает и это, но далеко не сразу. Что могу сказать, в юности мужику досталось знатно. И все равно подчас возникало ощущение, что товарищ Родольф перегибает палку. Хотя кто действительно перегнул палку, так это сам Эжен Сю с финалом своего романа.

Как итог – роман возвышенных диалогов, типажей преступного мира, лихого сюжета по части украсть и покараулить и нотаций о жизни, обществе и морали этого же общества. На торжестве добра мы радостно охаем, на торжестве зла - взволнованно переживаем и сжимаем кулачки. Если бы не образ Певуньи, «Парижские тайны» пошли бы у меня веселее, но что есть, то есть. Побольше бы Жана Вальжана с мутацией в Бэтмена, поменьше семейной драмы, но задумка автора, видимо, была куда выше, так что умолкаю, прощаюсь с Парижем и иду делать домашку кутить на улицах Москвы.

//прочитано в рамках "Долгой прогулки", бонус февраля во имя "Банды выхухолей"!

ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО

уважаемым Виктории sola-menta , Маргарите margo000 и Анатолию strannik102 , а также TibetanFox и Deli .

Любезные мадам и месье!

Вам прекрасно известно, что в начале февраля ваш покорный слуга, завершая обязательную программу забега второго тура «Большой прогулки», написал Комедь в одном действии по мотивам романа «Дядюшка Наполеон» Ираджа Пезешк-зода, действие которой завершил изгнанием виновника педсовета за его намерение читать «Парижские тайны» сочинителя господина Эжена Сю.

Нынче, подробным образом ознакомившись с сим произведением, вынужден покаяться перед вами за этот непростительный ляп, ставший следствием совершенного незнания на тот момент этого произведения. Безусловно, сей талмуд громоздкий труд не может относиться к числу тех, за чтение которых преподаватель может быть заклеймен педагогическим сообществом и выдворен с позором.

В качестве оправдания могу заявить следующее.

Написать подобное я мог лишь постольку, поскольку был уверен, что произведение мсье Сю наполнено привычным мне натурализмом, часто встречающимся в литературе современной. Встретив в аннотации такие слова, как «дно», «проститутки», «притоны» и прочие, я пришёл к выводу, что мне предстоит что-то околодокументальное. И к собственному позору и стыду я, любитель французской классической литературы, совершенно забыл традиционные примеры натурализма того времени и той эпохи, ярчайшим образцом которого является произведение господина Густава Флобера «Госпожа Бовари», не такое уж острое по меркам XXI столетия. Спрашивается теперь, ну кому в голову придёт заклеймить человека за чтение этого романа? Равно, как за чтение господ Виктора Гюго и Александра Дюма, которые тоже, прямо скажем, не всегда стеснялись называть вещи своими именами?

Да-да, друзья мои, этих трёх французских классиков ваш покорный слуга часто вспоминал во время чтения «Парижских тайн». В основном из-за знакомых мотивов, как это принято сейчас выражаться. А еще на память приходили небезызвестные вам Анн и Серж Голон с их бессмертной «Анжеликой» (хотя, конечно, это писатели совершенно другого века, а сюжет происходит наоборот задолго до первой половины XIX века, но зато традиция классического французского натурализма налицо).

Такие ассоциации возникали благодаря и тому, что читается так же быстро, написано интересно, и положительным героям не можешь не сопереживать, как не можешь не желать кары героям отрицательным.

Не могу не заметить, впрочем, что истинный, чистый интерес пробуждается не сразу. Одна из первых заметок, небрежно записанных мной по ходу чтения книги на второй день чтения – «я ожидал натурализма, а попал на посредственный французский роман». Всё верно, и не отказываюсь от этих слов. Поскольку желание прервать чтение пропадает только с третьей части, где и сюжет становится более интересным, и повествование приобретает динамичность, а персонажи – законченный характер. Где наконец, преступники предстают перед нами во всём разнообразии. Тут не только убийцы и воры, но еще и развратники, садисты, коррупционеры, подделыватели ценных бумаг, подложники и прочие, которым и руку добровольно не дашь пожать, если будешь знать заранее, чья эта рука.

Да, потом становится интересно. Даже очень. Тем не менее, от главы к главе ловишь себя на мысли, что всё чрезмерно затянуто. Что «вот этого сюжета» могло бы и не быть, а «вот этот» выиграл, будучи написанным раза в два короче.

Про предсказуемость развития событий и говорить нечего. Как только узнаёшь историю мужа госпожи Жорж, так сразу понимаешь, что им является… ну вы сами уже знаете, и конечно со мной полностью согласны, что никого другого и предположить нельзя. Или, например, не успеваешь даже до конца ознакомиться с историей Сары Мак-Грегор, как сразу становится очевидно, кто её дочь.

А как наивно, как недоделано выглядят те места, в которых герои, разговаривая друг с другом, рассказывают тот или иной сюжет, который на самом деле предназначен для читателя, но автор не знает иного способа, как ввернуть сюжет в свое произведение! Вот его герои и ведут длиннющие диалоги, за которые в настоящей жизни их приняли бы за дураков.

Разговор Мэрфа и барона фон Грауна – тому пример.

Мсье Сю написал роман, который очень ассоциативен с другими книгами, персонажами и авторами. Про последних я уже сказал. Про книги – тоже могу. Не напоминает ли это произведение «Оливера Твиста»? А «Тома Джонса найдёныша»? По моему ответ очевиден, с той лишь поправкой, что «Парижские тайны» - книга более психологичная, более социальная (не путать с «социалистическая» - хоть это и так, но я имею в виду именно то, что написал) и… более растянутая.

Ну а персонажи? Опять же не буду оригинальным, поскольку наверняка повторюсь за кем-нибудь, что Сычиха – это гипертрофированная старуха Тенардье. А Родольф – типичный Флоризель Богемский. Это само воплощение благородства, отваги, доброты, мужества. Но, в противоположность Флоризелю, удивительное, непонятное безучастие в возмездии в половине случаев, когда кара наконец дотянула свои медлительные руки до тех, кто ожидал этого.

Как-то кисло на душе, что без участия Родольфа накрыли всю банду с Сычихой и Грамотеем. А не высокорождённая ли особа должна была покарать шпагой убийцу своего верного пса Поножовщика?

Несколько слов о социальных размышлениях и манере господина Сю. Они, бесспорно, убедительны. Автор видится великим гуманистом. Я бы даже мог сказать, что он мастерски обличает пороки судебно-административной и законодательной систем, а также социальное неравенство своего времени. Но Боже мой, сколько опять лишних слов, соплями размазанных по стенке! Если в такой же точно манере один из депутатов Законодательного собрания предлагал учредить дома для инвалидов, не удивительно, что его подняли на смех. Удивительно другое - что его не закидали тухлыми яйцами и гнилыми помидорами. Поскольку в таком благом деле, как отстаивание социальных, а то и социалистических идей, нужно быть хорошим оратором. А один из показателей ораторства – умение своевременно остановиться.

Даже образность этих рассуждений не возвращает им ту силу, которую отнимают рассусоливания.

Странный, фатальный символ! Мы представляем себе правосудие богиней с повязкой на глазах; в одной руке – карающий меч, в другой – весы, на которых взвешиваются доводы защиты и обвинения.
Но это не облик правосудия.
Это облик закона, вернее человека, который карает или милует по своему усмотрению
Правосудие держало бы в одной руке шпагу, а в другой – корону, чтобы одной рукой поражать злодеев, а другой – увенчивать праведников.

Убедительность книги теряется благодаря ее финалу.

Я бы мог сказать, что развязка начинается рано, но да бог с этим, она сюжета не портит. Но вот то, что случилось с дочерью Родольфа – это огромное свинство со стороны мсье Сю. Вот вам и гуманность! За такой свой поступок автор заслуживает того, чтобы переворачиваться в гробу всякий раз, как книга будет прочитана, и мнение читателей относительно ее финала полностью совпадёт с моим. Он бы ещё приписал в конце – «это ждёт каждого, кто честно пройдёт свой путь до конца».

Прошу прощения, мадам и месье за столь длинное письмо, но что читал, так и написал. В завершение могу сказать, что не жалею о том, что прочитал сей труд господина Сю, но февральская прогулка у меня получилась действительно долгой, и я порядком подустал, для чего мне нужна разгрузка. Вот сейчас напьюсь французского вина с русской валерьянкой и пойду читать…

А вот этого я вам не скажу. Мало ли что, вдруг опять конфуз выйдет?

Остаюсь всегда ваш

Serovad.

Рецензия написана в рамках бонусного чтения во втором туре "Большой прогулки-2014", и я благодарю Викторию sola-menta , Маргариту margo000 и Анатолия strannik102 за то, что они есть, и что мы все вместе, и называемся команда "Знак четырёх"