Впервые на русском языке – трактат знаменитого писателя-фантаста и философа Станислава Лема о проблемах литературы.
Возможно ли создать общую теорию литературного произведения? Понять, что определяет его судьбу и почему одним книгам суждена слава, а другим – забвение? Выявить критерии, с помощью которых – чисто аналитически – можно отличить гениальный шедевр от банальной поделки?..
Главное, в чем меня убедило чтение этой книги – это в том, что с экрана читать я не люблю и не буду. Что же касается собственно содержания труда, то оно посвящено главным образом теории литературы, которой, как известно, не существует. За отсутствием единого языка описания, необходимого для разрешения проблемы, Лем пробует поочередно разные подходы, по-разному смотрит на литературное произведение, пытаясь понять, что оно есть – модель, концепция или диковинный зверь? Последнее важно для рассмотрения вопросов экологии и наглядно демонстрирует одно из самых важных положений книги – стохастическую эволюционную природу онтологии литературного шедевра/мусора. Слово стохастический – любимое у Лема в этом труде и дает хорошее представление о его словаре, пересыщенном латинизмами, щедро рассыпанными по каждой строке. Что, впрочем, хорошо компенсируют здоровое чувство юмора и последовательная, трезвая позиция в рассуждении. Изрядная часть запала при написании книги была отведена критике актуальных на тот момент воззрений структуралистов и феноменологической школы, что для меня было лишним, очевидно, в силу незнания контекста. Помимо этого, Лем иногда слишком увлекается в своих построениях и доводит их до слишком большой степени абстрактности, а в анализе роль гносеологического аспекта имеет неприкрыто доминирующее значение.
Помимо увлекательного теоретизирования, в «Философии случая» изрядно наглядных примеров и интересных рассуждений об отдельных книгах. Например, есть отдельные разделы об «Имени розы», творчестве Манна и одному малоизвестному французскому роману, написанному в канве sci-fi.
Лем в силу своего необычного для людей, занимающихся литературой, естественнонаучного бэкграунда имеет на проблему взгляд своеобразный и любопытный.
Главное, в чем меня убедило чтение этой книги – это в том, что с экрана читать я не люблю и не буду. Что же касается собственно содержания труда, то оно посвящено главным образом теории литературы, которой, как известно, не существует. За отсутствием единого языка описания, необходимого для разрешения проблемы, Лем пробует поочередно разные подходы, по-разному смотрит на литературное произведение, пытаясь понять, что оно есть – модель, концепция или диковинный зверь? Последнее важно для рассмотрения вопросов экологии и наглядно демонстрирует одно из самых важных положений книги – стохастическую эволюционную природу онтологии литературного шедевра/мусора. Слово стохастический – любимое у Лема в этом труде и дает хорошее представление о его словаре, пересыщенном латинизмами, щедро рассыпанными по каждой строке. Что, впрочем, хорошо компенсируют здоровое чувство юмора и последовательная, трезвая позиция в рассуждении. Изрядная часть запала при написании книги была отведена критике актуальных на тот момент воззрений структуралистов и феноменологической школы, что для меня было лишним, очевидно, в силу незнания контекста. Помимо этого, Лем иногда слишком увлекается в своих построениях и доводит их до слишком большой степени абстрактности, а в анализе роль гносеологического аспекта имеет неприкрыто доминирующее значение.
Помимо увлекательного теоретизирования, в «Философии случая» изрядно наглядных примеров и интересных рассуждений об отдельных книгах. Например, есть отдельные разделы об «Имени розы», творчестве Манна и одному малоизвестному французскому роману, написанному в канве sci-fi.
Лем в силу своего необычного для людей, занимающихся литературой, естественнонаучного бэкграунда имеет на проблему взгляд своеобразный и любопытный.
Именно в литературе ситуация игры проявляется в своей типичной для каждой культуры отчетливо выраженной, чистой форме. А недовольство читателя, отбрасывающего непонятную для него книжку, – это злость бессильного игрока, который не смог по правилам разыграть свою партию.
Моррисеттов «Ключ к “Резинкам”» дает роману объяснение совершенно отличное от авторского, причем оба этих объяснения не похожи на то, которое дал, например, Барт. В еще более отдаленном будущем видится издание просто сборников разных истолкований романов и читательское наслаждение этими сборниками, где самих романов уже нет.
В смысле теории игр, трагедия – это ситуация, лишенная выигрывающей стратегии. Тем не менее она есть все же ситуация выбора – между различными «стратегиями поражения». Каждая из них, взятых порознь, представляет собой результат отказа от какой-либо одной из числа различных (нетождественных) конфликтующих ценностей.
Антропологические, социологические или философские размышления встречаются в science fiction достаточно часто, но не в их интеллектуальной необходимости суть, а в том, что, как правило, такие размышления образуют вставки между событиями и автор этими вставками орнаментирует сюжет.
Культура есть прежде всего система игр.