Научные интересы авторов этой книги - доктора медицинских наук, доцента О.Н. Кузнецова и доктора психологических наук, профессора В. И. Лебедева - сосредоточены в области экстремальной психиатрии, экстремальной психологии и изучения жизни и творчества Ф. М. Достоевского. Анализируя художественные и публицистические произведения писателя, они обсуждают его представления о психическом здоровье и болезни, о динамике развития и взаимодействия этих состояний. Раскрывается содержание различных форм душевных расстройств, отраженных в его произведениях, социально-художественная содержательность терминов и понятий, использовавшихся писателем для обозначения психических феноменов.
«Меня зовут психологом: неправда, я лишь реалист в высшем смысле, то есть изображаю все глубины души человеческой»
Ф.М.Достоевский
На книгу «Достоевский над бездной безумия» наткнулась случайно на просторах интернета и не смогла пройти мимо. Написана она тандемом, состоящим из доктора медицинских наук и доктора психологических наук, и является психиатрическим исследованием, а не литературоведческим. Мне показалось очень любопытным взглянуть на творчество любимого писателя под этим углом.
Достоевского часто обвиняют в том, что все его герои ненормальные, творчество насквозь патологично и при этом еще намекают, что сам он, дескать, был больным: эпилептик, невротик, маньяк (взять, к примеру, игровую манию). Авторы, с одной стороны, согласны, что в особо нервной душевной организации Федору Михайловичу не откажешь, но считать его творчество плодом болезненных сублимаций они не склонны. Произведения Достоевского – это не свободное рефлексирование, а продукт сознательной переработки внутренних проблем человека в художественную форму. Его герои не больны в полном смысле этого слова, до такой степени, чтобы лишиться свободы воли и не быть способными нести ответственность за свои поступки (иначе это были бы просто картинки из жизни дурдома), но часто они балансируют на грани, на той грани, на которой может при определенных предпосылках и обстоятельствах оказаться любой, в принципе, здоровый человек. Пространство романов Достоевского – это пограничная область между здоровьем и психической болезнью.
Вот по этой области авторы и путешествуют, делая открытия. Одно из открытий, например, что эпилепсия, которой страдал Федор Михайлович, таковой не являлась. Они считают, что это была форма истерии с судорожными припадками, причем Достоевского она вполне устраивала, давая ему некое ощущение избранности, ведь в соответствии со многими легендами – это «священная болезнь», «болезнь пророков». И своих героев он наделяет именно такой формой эпилепсии, а не той, которая связана с органическими причинами и, как правило, сопровождается слабоумием. Достоевский также очень хорошо очертил феномен, который позже назвали шизофренией. Тема расщепления сознания – одна из самых распространенных в его произведениях. Поколения психиатров обращались к книгам Достоевского для изучения симптомов заболеваний, протекающих в неактивной форме. Есть у Федора Михайловича и отличные образцы маньяков и истериков, галерея пьяниц и самоубийц, и возникает вопрос, чем же все-таки привлекательно это сборище неуравновешенных людей, и что заставляет читателей упиваться этими полными болезненных аффектов книгами? Нравственный элемент. У них (героев Достоевского) у всех есть совесть, даже у мерзейшего из мерзких. Они все «подают луковку», все чем-то непритворно мучаются. И на грань болезни-то большинство из героев попадает из «идейных» соображений, а не по тупости и косности душевной. Вот эта тема, куда может завести идея человека, во что его превратить, всегда интересует Достоевского, он ставит эксперимент за экспериментом, и все время получается, что человечность побеждает. Он с фонарем ищет «искру божию» в, казалось бы, последнем пропащем создании. Он не осуждает героев своих, он им сочувствует.
Читая эту книгу, впервые задумалась об отношении Достоевского к женщинам. Достоевский любил женщину и преклонялся перед ней, для него не существовало «падших» и «нравственных», только любящие и страдающие. Сравнить, например, с Львом Толстым: так и кажется, что тот про свою Анну Каренину хочет сказать: «Вот же ж б&…ь какая!» - ну не любил он ее. А Достоевский про Настасью Филипповну: «больная», «ребенок», «ходить за ней надо» - это настоящее милосердие.
Лебедев и Кузнецов постоянно подчеркивают эту милосердность Достоевского и в произведениях его, и в реальной жизни. Он болел душой за жизнь, за людей, пытался найти пути решения проблем. Он очень социален, его взгляд – не отстраненный взгляд врача, Достоевский идет путем подвижничества, и этим путем ведет своих героев, он ищет этот светлый образ, который должен все исправить. Князь Мышкин, Сонечка Мармеладова, Алеша Карамазов – неидеальные, неловкие, но искренние и сострадающие. Отдельная глава в книге посвящена образам врачей и «врачевателей душ» в книгах Достоевского. В раздел «врачевателей» попадают святые старцы, любящие женщины и все те, кто добровольно готовы взять на себя боль других. В этой связи, Лебедев и Кузнецов затрагивают и современные проблемы психотерапии, пытаясь нарисовать идеальный образ врача.
Заключительная часть книги является, по сути, гимном Достоевскому как гуманисту и врачевателю душ. Авторы не соглашаются со всеми, кто считает его мрачным, а его произведения плодом больной фантазии. «Наоборот, он – весь из света, любви к жизни, добра. Эти сияющие со страниц его произведений свет и доброта делают жизнь каждого из нас, прикоснувшегося к его гению, полноценной и насыщенной». По их мнению, произведения Достоевского служат для того, чтобы помогать людям, выводить из кризисов, а также делать нас человечнее и внимательнее к чужим бедам.
«Преодолеть высокомерие здорового и увидеть собственные недостатки, ограничивающие свою и чужую свободу, рассмотреть в другом, даже в психически нездоровом, «здоровое» и излечить «больные мысли» можно, обратившись к Достоевскому».
не оторваться
познавательно«Меня зовут психологом: неправда, я лишь реалист в высшем смысле, то есть изображаю все глубины души человеческой»
Ф.М.Достоевский
На книгу «Достоевский над бездной безумия» наткнулась случайно на просторах интернета и не смогла пройти мимо. Написана она тандемом, состоящим из доктора медицинских наук и доктора психологических наук, и является психиатрическим исследованием, а не литературоведческим. Мне показалось очень любопытным взглянуть на творчество любимого писателя под этим углом.
Достоевского часто обвиняют в том, что все его герои ненормальные, творчество насквозь патологично и при этом еще намекают, что сам он, дескать, был больным: эпилептик, невротик, маньяк (взять, к примеру, игровую манию). Авторы, с одной стороны, согласны, что в особо нервной душевной организации Федору Михайловичу не откажешь, но считать его творчество плодом болезненных сублимаций они не склонны. Произведения Достоевского – это не свободное рефлексирование, а продукт сознательной переработки внутренних проблем человека в художественную форму. Его герои не больны в полном смысле этого слова, до такой степени, чтобы лишиться свободы воли и не быть способными нести ответственность за свои поступки (иначе это были бы просто картинки из жизни дурдома), но часто они балансируют на грани, на той грани, на которой может при определенных предпосылках и обстоятельствах оказаться любой, в принципе, здоровый человек. Пространство романов Достоевского – это пограничная область между здоровьем и психической болезнью.
Вот по этой области авторы и путешествуют, делая открытия. Одно из открытий, например, что эпилепсия, которой страдал Федор Михайлович, таковой не являлась. Они считают, что это была форма истерии с судорожными припадками, причем Достоевского она вполне устраивала, давая ему некое ощущение избранности, ведь в соответствии со многими легендами – это «священная болезнь», «болезнь пророков». И своих героев он наделяет именно такой формой эпилепсии, а не той, которая связана с органическими причинами и, как правило, сопровождается слабоумием. Достоевский также очень хорошо очертил феномен, который позже назвали шизофренией. Тема расщепления сознания – одна из самых распространенных в его произведениях. Поколения психиатров обращались к книгам Достоевского для изучения симптомов заболеваний, протекающих в неактивной форме. Есть у Федора Михайловича и отличные образцы маньяков и истериков, галерея пьяниц и самоубийц, и возникает вопрос, чем же все-таки привлекательно это сборище неуравновешенных людей, и что заставляет читателей упиваться этими полными болезненных аффектов книгами? Нравственный элемент. У них (героев Достоевского) у всех есть совесть, даже у мерзейшего из мерзких. Они все «подают луковку», все чем-то непритворно мучаются. И на грань болезни-то большинство из героев попадает из «идейных» соображений, а не по тупости и косности душевной. Вот эта тема, куда может завести идея человека, во что его превратить, всегда интересует Достоевского, он ставит эксперимент за экспериментом, и все время получается, что человечность побеждает. Он с фонарем ищет «искру божию» в, казалось бы, последнем пропащем создании. Он не осуждает героев своих, он им сочувствует.
Читая эту книгу, впервые задумалась об отношении Достоевского к женщинам. Достоевский любил женщину и преклонялся перед ней, для него не существовало «падших» и «нравственных», только любящие и страдающие. Сравнить, например, с Львом Толстым: так и кажется, что тот про свою Анну Каренину хочет сказать: «Вот же ж б&…ь какая!» - ну не любил он ее. А Достоевский про Настасью Филипповну: «больная», «ребенок», «ходить за ней надо» - это настоящее милосердие.
Лебедев и Кузнецов постоянно подчеркивают эту милосердность Достоевского и в произведениях его, и в реальной жизни. Он болел душой за жизнь, за людей, пытался найти пути решения проблем. Он очень социален, его взгляд – не отстраненный взгляд врача, Достоевский идет путем подвижничества, и этим путем ведет своих героев, он ищет этот светлый образ, который должен все исправить. Князь Мышкин, Сонечка Мармеладова, Алеша Карамазов – неидеальные, неловкие, но искренние и сострадающие. Отдельная глава в книге посвящена образам врачей и «врачевателей душ» в книгах Достоевского. В раздел «врачевателей» попадают святые старцы, любящие женщины и все те, кто добровольно готовы взять на себя боль других. В этой связи, Лебедев и Кузнецов затрагивают и современные проблемы психотерапии, пытаясь нарисовать идеальный образ врача.
Заключительная часть книги является, по сути, гимном Достоевскому как гуманисту и врачевателю душ. Авторы не соглашаются со всеми, кто считает его мрачным, а его произведения плодом больной фантазии. «Наоборот, он – весь из света, любви к жизни, добра. Эти сияющие со страниц его произведений свет и доброта делают жизнь каждого из нас, прикоснувшегося к его гению, полноценной и насыщенной». По их мнению, произведения Достоевского служат для того, чтобы помогать людям, выводить из кризисов, а также делать нас человечнее и внимательнее к чужим бедам.
«Преодолеть высокомерие здорового и увидеть собственные недостатки, ограничивающие свою и чужую свободу, рассмотреть в другом, даже в психически нездоровом, «здоровое» и излечить «больные мысли» можно, обратившись к Достоевскому».
Книга для меня стала крайне неожиданной и даже непредсказуемой. Ведь, судя по названию и аннотации, где было заявлено, что разбираться с ФМ будут врачи, а не литературоведы, я ждала (каюсь, каюсь) копания в, фигурально выражаясь, самом что ни на есть нижнем и, скорее всего, грязном белье писателя - его психических недугах. Книга же оказалась совершенно иной. Два врача собрались и представили, какие бы диагнозы они поставили героям Достоевского, буде те существовали бы в действительности да еще и пришли к ним на прием. Сами же отклонения Достоевского, о которых многие, думаю, слыхали и читали, как то его эпилепсия и игромания, а также (у нас на филфаке и о таком поговаривали) любовь к садо-мазо, авторы не то чтобы вот так берут и отрицают, нет, но о последнем они и не упоминают, а два первых фактически опровергают, заявляя, что все, дескать, преувеличено.
С таким однозначным и непререкаемым мнением авторов мне согласиться сложно. Но не потому, что я знала Федора Михайловича лично, являюсь более компетентным специалистом или перелопатила больше литературы о нем. Мнение мое основывается на исключительно субъективном суждении. Главная предпосылка авторов - книги Достоевского оптимистичны и дарят нам веру в прекрасное и светлое будущее. И вот с этим мнением мне согласиться так трудно, что фактически невозможно. То есть нет, если сесть, поумствовать немного, поискать доказательства, то высказанные идеи окажутся вполне имеющими право на существование. Но все же, кроме ума, есть и сердце. И при всей моей нерушимой и крепкой любви к Достоевскому, признавая, что он сам - гуманист, я не чувствую, читая его романы, прилива оптимизма и желания сворачивать горы. Скорее он сподвигает меня к самокопанию. Правда, авторы исследования говорят, что самокопание = самосовершенствование = оптимизм. Но мне все три части этого уравнения не кажутся соответствующими друг другу.
А вот если одна из целей книги - научить людей хотя бы поверхностно разбираться в себе и близких, в состоянии их психики на примерах хорошо знакомых Ставрогина, Карамазовых, Раскольникова, Мышкина, а не гражданки Н., пришедшей на прием в ноябре прошлого года, то вполне неплохой способ популяризации психиатрии получается. Главное, не задиагностировать всех вокруг до психдиспансера.
Ну оооочень интересно! И самые великолепные оценки!
Два профессионала - психотерапевт и психоаналитик и, что немаловажно, знатоки Достоевского, подробно и доступным языком, анализируют психотипы героев романов Фёдора Михайловича. Анализу подвергаются даже те действующие лица, которых сложно отнести к людям с ненормальной психикой, хотя, следует признать, что таковых, на фоне сонмища идиотов, невротиков, истеричек и психопатов, немного. Причём, что интересно, все герои рассматриваются с двух точек зрения - это, во-первых, влияние на образы и персонажи психических отклонений, присущих автору в хронологическом развитии его недуга и, что просто великолепно, влияние героев на болезнь Фёдора Михайловича...
Ну и совершенно шикарно читается раздел, в котором рассматриваются действия и методы врачей, описанных в романе, только начинающих осваивать психотерапию - новое направление русской медицины. Завершается этот раздел просто изумительным анализом образа Алёши, как лекаря человеческих душ и делается попытка проследить его дальнейший путь на стезе психотерапии, который должен был быть описан в продолжении "Братьев Карамазовых". А сопровождать его, на этом нелёгком пути, должна не кто-нибудь, а Лиза Хохлакова, под внешней истеричностью которой, авторы расссмотрели тонкого ценителя и понимателя человеческой сущности...
Мы по-своему прочитали Достоевского. Для нас оказались важными не только яркие, ставшие хрестоматийными описания, но и эпизоды, образы и мысли гения, стоящие как бы на обочине мощного образного и идейного потока. Однако мы надеемся, что выбранное нами из наследия писателя и рассмотренное через призму проблемы совершенствования здоровья общества, с одной стороны, расширит представление о Достоевском как о великом художнике, мыслителе и гуманисте, с другой – поможет решить актуальные и болевые вопросы современной психиатрии и медицинской психологии. При этом обе стороны представлены нами как взаимодополняющие, а не исключающие друг друга, как иногда принято думать.
Прирождённый психолог и психиатр
Ну да, Достоевский -- прирождённый психолог и даже психиатр. Но дочитать это исследование я не смог. Осилил 5/8 текста и бросил.
Редко читаю литературоведческие труды. Практически никогда. Достоевский -- исключение: люблю его самого и люблю про него читать. Иногда.
Эта книга очень умная. Авторы показали мне Достоевского и его героев с точки зрения психиатрии. Нашлось кое-что интересное и кое-что новое.
Оказывается, многие психиатры -- наши и зарубежные -- высоко ценили Достоевского,
который, как никто, понимает и знает бесконечно сложный лабиринт субъективного мира человека.
...
Достоевский, который создавал своих героев такими живыми, что целые поколения психиатров учились, заглядывая в его романы.
Ну да, это и правда удивительно, за это я и люблю Достоевского. За то, что проникает в душу человека до самого дна.
Однако ж авторы этой книги стараются раскопать психические заболевания у всех персонажей подряд. Например, Свидригайлов, с моей точки зрения, в психическом отношении здоровее многих. Авторы же настойчиво ищут у него какое-то "трудно распознаваемое заболевание". Понятное дело: "нет здоровых, есть недообследованные".
Ставрогин, по их мнению, шизофреник. А по-моему, скорее чрезвычайно умный психопат. А ещё более он просто независимая личность. Гнусная личность, но психически вполне адекватная.
Авторам, разумеется, виднее, на то они и психиатры, но лично у меня упоминание о
... начальных стадиях вялотекущей шизофрении...
вызывает стойкую ассоциацию со знаменитым диагнозом, который в своё время ставили советским диссидентам совсем не по психиатрическим причинам.
В литературном отношении о книге и вовсе не хочу говорить. Может быть, это только лично мне кажется, но отдаёт канцелярским стилем:
самая отвратительная из его историй рассказывается им «за коньяком».
Ну разве не напоминает любимую всеми бюрократами фразу "мною подписано распоряжение"? Почему бы не сказать прямо и недвусмысленно: "я подписал"? Почему бы не написать: "самую отвратительную из историй он рассказал за коньяком"? Без всяких кавычек. За коньяком рассказал, да и дело с концом.
Ну и в общем написано не интересно. Достоевский велик, а его психиатрические комментаторы, к сожалению, нет.
Единственное, за что скажу спасибо авторам, так это за то, что побудили меня прочитать "Двойника" и "Слабое сердце".
...не каждый человек без помощи опытного и нравственно цельного учителя способен преодолеть душевный кризис. Следовательно, психотерапия, ограничивающаяся только эмоциональным воздействием, не вносящая коррекций в мировоззренческие установки, неполноценна.
Герои Достоевского напряженно думают, выдвигают идеи, в ряде случаев ошибочные, которые, нарушая нравственные устои, провоцируют убийства и самоубийства. Можно согласиться с Н. Н. Вильмонтом, что идеи в романах Достоевского умерщвляют человека не менее кровожадно, чем злодей с топором (Раскольников), с револьвером (Петр Верховенский) или с чугунным пресс-папье (Смердяков). При этом за преступлением Раскольникова стоит идея, за убийцей Смердяковым – идеолог Иван Карамазов. Идеи оказываются смерть несущими.
Идея, в том числе и смертоносная, основанная на полуправде и ложных посылках, для того, чтобы стать истинной, адекватной действительности, должна встретиться с другой идеей. Начиная с античности поиск истины идет в диалогах, протекающих как в задушевных беседах, так и в ожесточенной честной идеологической борьбе. Но психика, как драгоценный дар, представила возможность человеку искать истину не только в спорах с другими, но и оставшись наедине с собой. Борьба мыслей внутри сознания также может принимать драматический характер. Это, как правило, происходит тогда, когда человек, запутавшись в противоречиях, не в состоянии принять твердое решение, так как в каждом из его вариантов имеется столько же «за», сколько и «против». Решение может касаться повседневных задач, планов, определяющих жизнь человека, или даже таких предельно абстрактных проблем, как есть ли Бог. Героев Достоевского преимущественно мучают проблемы самого высокого круга.
Политическому авантюризму нужны патологически-нестандартно мыслящие и холодно решающие чужие судьбы люди для того, чтобы их руками претворять в жизнь свои грязные замыслы. Этот вывод из общественно-политической жизни нашего времени предвосхищен Достоевским еще в XIX в.
Мы полностью согласны с драматургом Виктором Розовым, который не понимает, как можно говорить о том, что Достоевский мрачен. Наоборот, он – весь из света, любви к жизни, добра. Эти сияющие со страниц его произведений свет и доброта делают жизнь каждого из нас, прикоснувшегося к его гению, полноценной и насыщенной.