Лекции по зарубежной литературе

1. ВВН может быть просто чудовищно нуден и не читабелен.
2. Лекции о «Мэнсфилд-парке» Джейн Остен и «Холодном доме» Чарльза Диккенса монотонны и не выразительны.
3. Исследование (если это исследование) «Госпожи Бовари» Флобера – безлико и уныло.
4. Разбор «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда» Стивенсона, «Превращения» Кафки чуть живее и интереснее, «В сторону Свана» Пруста и «Улисса» Джойса частично, чем смотри п. 3.
5. Преогромнейшее количество предлиннейших цитат только усугубляет впечатление. (Смотри п.1)
6. Остен и Диккенс были включены Набоковым в свой курс по настойчивым рекомендациям Эдмунда Уилсона, американского писателя и литературоведа.
7. Отсюда (смотри п.6) весьма лояльное отношение к работам этих авторов, сделанное под явным нажимом и никак не отражающее его собственное мнение, что лишь аргументирует п.2.
8. Лекции подтверждают ранее полученное впечатление от лекций по русской литературе: пересказ и редкие выводы (зачастую непонятно что объясняющее и для чего сделанные) – не являются литературоведческим анализом и лишь доказывают: как критик Набоков не интересен и не глубок.
9. Сравнивая опять же с лекциями по русской литературе, где ВВН не церемонится с рецензируемыми произведениями и их создателями – такое благожелательное отношение к зарубежной литературе наводит на размышления, не добавляющее доброго отношения к самому автору этих лекций.
10. Удивляет самонадеянность Набокова:
Я не знаю ни одного комментатора, который бы правильно понял эту главу. (о Джойсе)
Знания, которые я стремился вам передать, в сущности, предмет роскоши. (в целом о курсе лекций)

О руке друга.

Набоков гениален, сомневаться цивилизованный человек не станет. После "Лолиты" в девятнадцать, эта мысль заняла нишу азбучных истин. Между: "зимой бывает холодно" и "лошади кушают овес". Ни второй поход за Набоковым в двадцать четыре с больно ударившей "Камерой обскура" и непонятой "Защитой Лужина" не отвратили от этого убеждения; ни оставившие привкус горькой нежности "Другие берега". Просто гений и все. Лужина перечитала в этом году, почти полжизни спустя и теперь это было чистым стилистическим наслаждением. Так точно, атмосферно, ярко, емко, просто, сложно, образно - оглушило и: Как? - подумала, - Как можно было не понять, не оценить тогда?

Между 24 и 45 большая разница, особенно когда не стоишь на месте, потихоньку продвигаясь в сторону внимания и понимания. А потом был "Дар" и: Этого невозможно превзойти на русском языке. Мне рассказывали литературную байку о том, что Битов, прочтя "Дар", на два года перестал писать вовсе, понимая: все, что сможет, будет на порядок хуже. Не знаю, правда ли, как литературный анекдот услышала. так и передаю дальше, за что купила...

Знала прежде о "Лекциях по зарубежной литературе", да как-то все недосуг было прочесть, когда бы ни Фанни Прайс из "Мэнсфилд Парка", которая вспомнилась отчетливо одним осенним утром. Начала о Фанни, протянулась ассоциативная ниточка к набоковским "Лекциям" - с оценкой произведения не вполне согласилась (о, ужас!). И взялась-таки наконец. Нет, не прогадала, Набоков - это всегда стилистическое наслаждение, даже и тогда, когда не полностью совпадаешь с ним в оценках. К мисс Остин, мне показалось, чересчур суров и слегка предвзят. Но он в своем праве. Литература - это страна, в которой каждый сам прокладывает тропы. Не устраивает прямохожая-прямоезжая, по которой уж и поезд пустили - протаптывай собственную через дебри, Бог в помощь.

Эта осень прошла под эгидой набоковских Лекций и ощущение было волшебным. Помните, у Лермонтова в "Мцыри": "И стану думать я что друг иль брат, склонившись надо мной...", нет-нет, хладного пота кончины стирать с моего лба пока не надобно. Рука друга, протянутая к тебе; плечо, на которое можешь опереться; собеседник, много умнее тебя - такое ощущение от "Лекций". И я прошла, опираясь на эту руку, диккенсова "Дэвида Копперфильда" ("Холодный дом" показался не настолько привлекательным), "Превращение" Кафки ( вспомнила сейчас и цветок больной нежности к бедному Замзе набух в душе), джойсова "Улисса". Да, даже и его.

И вспомнила многое, читанное раньше. Взглянув иначе на "Джекила и Хайда", на всех несчастных плененных птиц в романах Диккенса; на бедную глупенькую красавицу Эмму Бовари и ее несуразного мужа; и на мальчика, не желающего засыпать без материнского поцелуя в прустовом "Утраченном времени". Это было хорошо? Бесспорно. Было ли это полезно с точки зрения главного понимания, к которому имеет смысл стремиться - понимания самой себя? Да. разумеется. Есть ли ощущение, что время, проведенное в обществе Набокова, стало временем прекрасной дружбы? А почему нет?

Во всем ли и безоговорочно ли согласна с суждениями и оценками Владимира Владимировича? А вот и нет. В частности - та дрожь по позвоночнику, которая пробегает у талантливого читателя, когда встречает свою книгу, у меня случается и набухающими комочками нежности, как с Замзой; и мгновенным сбивающимся дыханием, а после слезами восторга, как с любимым отрывком Лазарчука или стихами Бродского, или некоторыми местами из самого Мэтра. И это не мешает по-детски ассоциировать себя с героями - практика, снобски осуждаемая великим писателем. И даже искать в книге рецептов от собственных житейских проблем (менее резко, но осуждаемая).

Азбучные истины не всегда верны бывают: лошади с неменьшим удовольствием едят свежий клевер, а зима в некоторых регионах почти не отличается от весны и лета. Но Набоков таки гений. Верно, как то, что сумма углов треугольника всегда равна 180 градусам.

Простите поверхностность и тупое школьное ёрничанье, но при всём уважении к создателю - такое преподавание литературы не есть преподавание. Цитаты курсивом, Владимир Владимирович Набоков сокращается как ВВН.
Примечательной чертой стиля Остен является то, что я называю «ямочкой на щеке», – когда между прямыми информативными членами предложения незаметно вводится элемент тонкой иронии.
Подходит ли термин для высшей расы: писателей-мужчин?
…эпиграмматическая интонация, некий жесткий ритм при изящно ироническом изложении слегка парадоксальной мысли. Речь четкая и чуткая, сдержанная, но при этом мелодичная, густо замешанная и в то же время прозрачная и пронизанная светом: «Для своих лет была она маленькая, личико без румянца, без иных бросающихся в глаза признаков красоты; до крайности застенчивая и робкая, она избегала привлекать к себе внимание; но в ее манерах, хотя и неловких, не ощущалось никакой вульгарности, голосок был нежный, и, когда она разговаривала, видно было, как она мила».
Набор мало значащих эпитетов. Где парадокс: в том, что манеры Фанни были не ловки и не вульгарны одновременно, или, может, в том, что ребёнок мил, когда разговаривает?
Остен по-французски не читала, но научилась эпиграмматическому ритму от изящного, точного и отточенного стиля, бывшего тогда в ходу. Как бы то ни было, но владеет она им превосходно.
Как жалка не только у ВВН предубеждённость против 46-ой Х-хромосомы.
Гаппи отправляется в трактир, возвращается с полной бутылкой джина, и старик «берет ее на руки, словно любимого внука». Увы, вместо слова «внук» уместнее сказать «внутренний паразит».
Возьмите на руки внутреннего паразита. Не получается? Почему?
Паразитирующий на нем Скимпол в лучшем случае – заводная птичка, в худшем же – стервятник.
Дались ВВН эти паразиты. Паразитирующий стервятник с ключиком в заднице – сильный образ, но, увы, ни малейшего отношения к Скимполу не имеющий.
Сцена смерти малыша Джо - это урок стиля, а не сопереживания.
Урок – не то, чему учат, а то, чему учатся.
Должен сказать, что, несмотря на великолепное построение романа, основной просчет был в том, что Эстер дали рассказать часть истории. Я бы ее и близко не подпустил!
Остаётся лишь благодарить Творца, что романы Диккенса создал Диккенс, а не Набоков. Очень понравилось также замечание о переносном аде – это не диккенсовское, это набоковское. Это моё, и се – моё же.
Диккенс далее показывает «изменчивую игру света и тени на кораблях» – и я думаю, что невозможно выбрать и поставить рядом слова лучше, чем он это делает, чтобы отобразить легкие тени и серебристый свет в этом восхитительном морском пейзаже.
А почему и отчего вы так думаете? В силах ли вы ответить на этот вопрос, и если не в силах, то опять-таки почему? Ответ на вопрос по наилучшей методе ВВН: «Создают и формируют человека три силы: наследственность, среда и неизвестный фактор Х. Вторая сила – среда – самая ничтожная из трех, а третья – фактор Х – самая важная». Если у вас другая наследственность и другая среда, не надейтесь сойтись с ВВН во мнениях, вы так и останетесь плебеищем. О факторе Х молчу, чтобы не рассмеяться. Открытие Америки через форточку. Почему всегда Х? Почему не ε , не ζ, не ﻯ?
Роман, в котором ребенок Жюстен, нервный четырнадцатилетний мальчик, теряющий сознание при виде крови и бьющий посуду из-за своей нервозности, в глухую ночь отправляется плакать – и куда? (Особо умиляет «и куда?» Надо было страдать на печке. Ноги в тёпленьком местечке). На кладбище, на могилу женщины, чей призрак мог бы явиться ему с укорами за то, что он предоставил ей средство к самоубийству, конечно, не может быть реалистическим. Во-первых, призрак может явиться куда угодно, а во- вторых, Жюстен бы этот призрак расцеловал! Совершенная любовь изгоняет страх, как сказано в одном старом письме.
Ирония и патетика в романе Флобера замечательно переплетены.
Дайте определение иронии. Дайте определение патетики. Дайте определение замечательного.
Вся красота эпизода [объяснения Родольфа и Эммы во время речи советника] в том, что друг друга перебивают не добро и зло, а один вид зла смешивается с другим.
Дайте определения добра и зла, наконец. Зло = клише? Добро = оригинальность? Задание на дом: объяснитесь в любви оригинально.
…не думаю, что, за вычетом поверхностных нововведений, Джойс пошел сколько-нибудь дальше Флобера.
А куда дальше должен был пойти Джойс? О нет, не отвечайте, вопрос риторический.
«И, тихо воя, словно зимний ветер в заброшенном замке, все глубже уходило в ее душу горе». (Разумеется, так описала бы свое горе сама Эмма, будь у нее художественный талант.)
Разумеется?? А может быть, мадам Бовари описала бы своё горе совсем иначе.
Эмма дарит Родольфу красивый хлыст (в темноте хихикает старик Фрейд).
Лошадиная глава вызывает хихиканье не только у Фрейда. Страницами ВВН перечисляет коней, экипажи, сбрую, а в заключение выдаёт: «Лошади у Флобера не символичны». Тогда зачем?..
Трудно вообразить, какие поводы для шантажа могло дать общение холостяка [Джекила] с дамами легкого поведения.
Врач-сластолюбец заражает вторичным сифилисом роженицу и младенца. Неплохой заголовок для бульварной газеты времён королевы Виктории.
История о Джекиле и Хайде выстроена красиво, но это старая история.
В этом НО весь Набоков.
Эмоционально художество не пульсирует, и доброму читателю глубоко безразлично, кто возьмет верх – Хайд или Джекил.
А если мне не безразлично, я автомат для слушания радио. Каким сейсмографом измерить пульсацию художества?
По словесной щедрости он [Пруст] настоящий Санта-Клаус.
Приходит раз в год и распихивает метонимии в чулки.
Метафоры Гоголя близки к бреду, а прустовские – к мечтам.
Странная психиатрия. Вся лекция о Прусте пронизана параллелями с Толстым и перпендикулярами к Гоголю. Какой смысл имеет эта опалубка для студентов, не посещавших курс русской литературы? Цитат столько, что мысль ВВН за ними теряется.
…в вас должна быть какая-то клетка, какой-то ген, зародыш, способный завибрировать в ответ на ощущения, которых вы не можете ни определить, ни игнорировать.
С требованиями к клеткам и генам в преподаватели идти грешно. Неуд вам, не так ваш зародыш вибрирует, кукуйте без стипендии.
Франц Кафка родился в 1883 году в немецкоязычной семье пражских евреев. Он – величайший немецкий писатель нашего времени.
Австрийский, австро-венгерский, чешский, еврейский, немецкоязычный, хоть марсианский, но не немецкий, не немецкий!.. «Немецкий» о Кафке страшно фальшиво, как знаменитое незнамо чьё высказывание «талантливый ирландец может дорасти и до англичанина».
Каждый художник в некотором роде святой (я сам это очень ясно ощущаю).
По себе, наверное.
Пассаж о человеческих закрывающихся глазах жука и несколькими строками ниже в цитате «Грегор не удержался от улыбки». Просвети, о энтомолог, чем и как жуки улыбаются.
Воздействие, которое оказывает на слушателя музыка, – это воздействие более низкого порядка, чем воздействие средней книги или картины. Прежде всего, я имею в виду успокаивающее, убаюкивающее, отупляющее действие музыки на некоторых людей.
В таком случае наинизший вид художественного творчества – лекция.
Исполненный сочувствия к животным, Блум даже кормит морских чаек, которых я лично считаю неприятными птицами…
Улиссовские лекции – верх эгоцентризма. От сих до сих заучите наизусть, это прочтите внимательно, а то просмотрите бегло. Смешны и тошны обвинения в болезненной склонности к отвратительному: в чужом глазу соломинка отчётливо видна. Если бы редактор включил в текст знаки препинания, размышления Молли не стали бы, в сущности, ни менее занятными, ни менее музыкальными. Занятность! Музыкальность! Запятые! У него хороший рост для баскетбола…
Остен и Джойс – неудачные лекции, предубеждённые и ревнивые. В Прусте спасает (спасает ли?) обильное цитирование, в Диккенсе и Стивенсоне – детская любовь + англомания. Кафка, Флобер – поводы к самоутверждению. Я преклоняюсь перед Флобером и возвеличиваю Кафку, так как сам я о-го-го. А если не бежит у вас по спине холодок, вы не о-го-го, не рассчитывайте со мной сравняться. Памятник себе, семь маленьких Владимиров Владимировичей.

Словарик в помощь неопытным читателям:
Банальность, тривиальность, мещанство – нечто плохое, ни при каких условиях не присущее ВВН.
Великие мастера – все, кого на момент чтения лекции считает великими ВВН.
Гениальное – то, что кажется гениальным ВВН.
Трогательный – обращающий на себя внимание ВВН.
Художественный вкус – предпочтения ВВН. Кто не разделяет их, тот bad reader, плебей, машина для телепросмотров.
Читатель (хороший читатель) – ВВН. Пример: «Какое совокупное впечатление производит на нас великое произведение искусства? (Под «нами» я разумею хорошего читателя.) Точность Поэзии и Восторг Науки». Все произведения искусства делятся на гениальные = которые меня завораживают, и негениальные = которые меня не завораживают. Пропасть точности и научности.
Игра, стиль, трепет, извивы, поэтичность, метафора, магия, заклинания, очарование – хорошо.
Идеи, обобщения, мораль, сопереживание, отождествление, социальное, фольклор, реализм – плохо.
Хорошо – нравится ВВН.
Плохо – не нравится ВВН.

Записи литературного курса Набокова, в котором он рассматривал несколько литературных произведений: «Мэнсфилд-парк» Остин, «Холодный дом» Диккенса, «Мадам Бовари» Флобера, «Странную историю доктора Джекила и мистера Хайда» Стивенсона, «Превращение» Кафки, «В сторону Свана» Пруста, «Улисс» Джойса, ну и по верхам «Дон Кихота» Сервантеса. К сожалению, сама я на данный момент читала только первую из вышеперечисленных книг, хотя знакома с другими произведениями тех же Диккенса и Стивенсона.
Набоков без всякой скромности утверждает, что именно его подход позволяет проникнуть вглубь читаемых книг и познать их сущность. Вот только лично у меня создалось впечатление, что он лишь тщательно изучает их форму, практически полностью игнорируя содержимое. Его интересуют герои лишь в части того, какими словами и приемами описывает их автор, сюжет – лишь в плане стилистических изысков и композиционного построения. Причем, комментируя рассматриваемые произведения, сам Набоков постоянно подчеркивает, что вот тут-то и тут-то бы он сам написал куда лучше.
Подобный подход к литературе – будто важно не что написано, а как - мне совсем не близок. Хорошо, конечно, когда автор владеет языком на высоком уровне, но если при этом ему не о чем сказать своим читателям, то, по мне, это не больше, чем бессмысленное графоманство. Стилистические красоты как самоцель мне непонятны.
Больше всего меня в этих лекциях неприятно поразила высказанная Набоковым уверенность в том, что если и после них в слушателе не проснулась способность восхищаться тем, как произведения написаны, то ему лучше вообще перестать читать! Ну что за самодовольство, в самом деле, будто есть только один способ читать правильно, а те, кто делает это иначе, лишь зря теряют время. Плюс ко всему, я не согласна, что книги не имеют ничего общего с жизнью. Порой эта самая жизнь проступает в произведениях чуть ли не помимо воли автора, не вижу необходимости так категорично отрицать связь художественного вымысла с реальностью.
Во многом я расхожусь во мнениях с автором этих лекций, но, тем не менее, это был любопытный опыт. Чтение получилось весьма познавательное, хотя и несколько неприятное – считаю, что учителю вообще неприлично так выпячивать свое драгоценное «я».
7/10

Скажу чесно - чем дальше я читала эту книгу, тем больше и больше соглашалась с Якобсоном - потому что литературовед из Набокова откровенно гоовря никакой. Разве что писатель он был большой.
Итак: как Набоков разбирает тексты.

Шаг первый.
Сначала он большую часть своей лекции будет пересказывать фабулу. Я не шучу. Серьезно. Именно так, он считает, правильно делать. Его лекцию к "Улиссу", например, можно смело копипастить и бросать в брифли ру - миллионы школьников и студентов буду благодарны ему во веки веков.

Шаг второй:
Возможно Набоков попытается что-то найти в художественном стиле. Иногда у него будет получаться (откровенно гоовря, редко). Остальное время он будет погрузать в пространственных фразах о писателях-магах. Иногда он подмечает что-то занятное, но ниокгда не доводит это размышление о конца (как уровни у Флобера - каждый раз так и хочется спросить: и что с того?)

Шаг третий:
Он будет ставить себя на место писателя и рассказывать, что бы сделал тут он, и как бы от этого выиграл бы текст (лекция по "Холодному дому" Диккенса).
Он будет употреблять термин, предложет целых два варианта, от которых он происходит, а потом признается, что все это не имеет ни малейшего значения, потому что термин придумал он сам. Аут.
Или - еще лучше - он дойдет до анализа кафкианского "Превращения", и увязнет в выяснении ужааасно серьезного вопроса - а в какого именно жука превращался Грегор?
А тот единственный раз, когда он сделает интересное замечание (в том же Кафке), сам же и убьет его самопохвальбой.

Словом, как книжка "Набоков треплется о всяком", этот текст, конечно, заслуживает внимания. Но как курс лекций по литературе - увы, это пустышка.

Какой Якобсон все-таки был молодец.