Рецензии на книгу «Военная тайна» Аркадий Гайдар
Когда уйдем со школьного двора...
На заре своей читательской биографии я считал Гайдара не очень серьезным писателем. То, что мне попадалось: "Голубая чашка", "Горячий камень", "Сказка про Мальчиша-Кибальчиша", "Тимур и его команда" - казались мне какими-то, уж больно, детскими. Я-то уже ого-го какой взрослый, ты мне посерьезней книги подавай, чтобы там были настоящие приключения. Именно приключениями я тогда грезил, очень важно было, что бы в названии книги прямо так и было написано "Приключения"!
И когда мне в руки попал вот этот самый красный томик из серии "Школьная библиотека", а было это и в самом деле в школьной библиотеке, я нехотя взял его в руки, чтобы лениво пролистать и поставить на место, но глаз зацепился за какой-то абзац и я понял, что ничего лучше сегодня я из библиотеки не унесу. Читать начал прямо там - в библиотеке, это было потрясающе.
Наверное, это была самая увлекательная приключенческая книга, прочитанная мною до 11 лет, когда и состоялась эта встреча. Я понял главное, чтобы приключенческая книжка захватила тебя без остатка, совсем не обязательно, чтобы в сюжете участвовали пираты, шхуны, индейцы, космонавты и волшебники. Достаточно мальчишки чуть постарше меня (на 3 года), которого жизнь постоянно ставит перед сложным выбором. Конечно, время там предстает другое, "весёлое", как определил его словами одного из героев, автор.
Несколько лет позже гайдаровскую "Школу" мне напомнит первая часть романа "Как закалялась сталь" Николая Островского. У них будет много общего в зачине, о том, как главный герой придет "в революцию", о первых опытах в боях Гражданской войны, но дальше книга Островского в большой своей части уйдет в идеологию, а вот повесть Гайдара оказалась более выдержанной непосредственно в романтике Гражданской войны.
Здесь тоже очень вкусные первые две части: "Школа" и "Весёлое время", рассказывающие о жизни Бори Горикова в Арзамасе, о его гражданском становлении. Конечно, сохрани Боже от таких "весёлых" времен, как тогда, хотя мы же тоже пережили "весёлое" время в начале 90-х, так что нам есть с чем сравнивать, но тогда, в середине 70-х, когда я читал книгу, воспринималось это с какой-то детской завистью, типа "вот бы мне так".
Но третья часть "Фронт" по своей насыщенности драматическими событиями, по мощной приключенческой составляющей, далеко переплюнула первые две части. Известно, что повесть автобиографична и в образе Бори Горикова перед нами предстает сам юный Аркаша Голиков. Автор, уже Гайдар, сумел найти настолько простой и доверительный стиль изложения, что все сцены третьей части проходили перед глазами как кадры кинофильма. Это при том, что кино по повести на тот момент я еще не видел; старый фильм 1954 года "Школа мужества" прошел мимо меня, а трехсерийный одноименный телефильм будет снят только в 1980 году.
Не обошлось без идеологии и тут, в конце повести Борис получает рекомендацию в партию большевиков, но подано это без лишнего пафоса и выглядит вполне естественно, в какую же еще партию вступать юному бойцу за дело мирового коммунизма.
Единственное, что меня тогда не устроило, и о чем я жалел, когда закончил чтение, это то, что у повести не было продолжения, так хотелось узнать, что будет с Борисом дальше. Но, прочитав дополнительную статью об авторе и его произведении, которые имелись в издании, я понял, что он стал писателем. И хорошим, надо сказать писателем стал. А повесть "Школа" резко изменила мое отношение к Гайдару, сделав его одним из любимых авторов.
Беллетризованная юность. Очень у многих советских писателей была таковая, достаточно вспомнить «Серебряный греб», «Кондуит и Швамбранию», ту же «Как закалялась сталь». «Школа» прекрасно укладывается в этот ряд, показывая нам еще одну грань гигантского процесса, который потянул, утащил за собой миллионы мальчишек, юношей. И не только их.
Наглядно и то, какой разной была и дореволюционная, и послереволюционная жизнь в разных социальных слоях. Корчагин и герой Чуковского, Гориков в «Школе» и герои Кассиля. Довольно репрезентативная выборка на мой взгляд. Занятно, что в книге Гайдара (1929) есть сормовский рабочий Павел Корчагин, полный тезка знаменитого героя Островского (1934).
Гайдар здесь другой, не тот, привычный Гайдар его специально написанных для детей книг 30-х. Тут он просто рассказчик, порой даже слегка меланхоличный, как бы следящий за своим движением по реке времени. Есть, конечно, несколько узловых моментов, собственно, два узловых расстрела – отца героя и Чубука, почти приёмного отца. Две вершины книги, между которыми скитания в поисках себя и правильного места своего в жизни. Композиционно книга выстроена хотя и просто, но очень сильно, эмоционально сильно.
Хорош Гайдар, как всегда, в деталях. Тут и Донбасс с боестолкновением под Дебальцево (какие знакомые нам теперь места), и тихий Арзамас, взрывающийся революционной стихией после Февраля, с его кипучими и бессмысленными митингами, с толпами эвакуированных и беженцев.
Много такой же меланхолии, чем-то похожей на отрешенность Бабеля, и в главах о боях с немцами и белыми. Кровь, много крови, много мертвых хороших людей скользят мимом главного героя, не слишком царапая его душу.
Но трудно, почти невозможно не согласиться с теми исследователями, которые полагают, что именно Гражданская война создала советскую власть, стала ее школой, ее университетом, знания из которого большевики потом применяли и в мирной жизни. Посмотрите на Гайдара, на мальчика, мальчика- бойца, который потом стал в известной мире строителем новой страны. Он отчетливо сформирован той войной.
Печальное это дело, конечно, когда дети начинают воевать. Что в наши времена в локальных конфликтах, которыми кипит мир, что сто лет назад, все равно это явно деформирует человеческую психику. Немногие сознательно могут спасти ту толику человеческого духа, которая, пожалуй, позволила Гайдару быть столь душевным в своих книгах. А, возможно, именно такой опыт войны в подростковом возрасте сознательно или несознательно заставлял писателя мечтать, чтобы у детей Страны Советов было иное детство.
Ушла партия в бой и не вернулась. Ушел комсомол ему на смену и не вернулся. Повел Мальчиш-Кибальчиш пионеров в бой и погиб. Вопрос - где были октябрята и куда Набоков дел бочку варенья и корзину печенья?
- Что это за страна? -- воскликнул тогда удивленный Главный Буржуин. -- Что же это такая за непонятная страна, в которой даже такие малыши знают Военную Тайну и так крепко держат свое твердое слово?
"Крепко держать твердое слово" - это в цитатник. Буржуины в итоге победили, но Военную тайну мы так и не разгадали.
Когда в деревню вошли фашисты, Вовка Суктин засел в сельской библиотеке, крича на всю деревню, что не отдаст иродам ни клочка своей любимой книги и не пустит их в библиотеку. Он спрятал книгу на груди, а сверху обвязал ее 77 слоями бинта, взятого в местной больнице. Больницу немцы все равно сожгут, а бинт Вовке еще пригодится. Книга была про немецких контрразведчиков и это сокровенное знание не должно было достаться врагу. Вовка заложил в библиотеке бомбу и соединил ее трубой со всем нефте-газовым запасом государства. То-то рванет. Это было на всякий случай, но про этот всякий случай он должен был фашистам сообщить.
В качестве парламентера он привлек соседского мальчишку Миколу Жучко, которому было велено двигаться быстро, говорить внятно и печенья с вареньем от немцев не брать. Микола пошмыгал носом, поплакал, но согласился, попросив только дать ему в дорогу "Кобзарь" Тараса Шевченко. С ним помирать будет сподручнее. Когда Миколка ушел, Вовка уже знал, что назад тот не вернется. То ли он погибнет в неравном бою с врагом, то ли перейдет на его сторону вместе с родственниками, то ли сбежит в колхозный сад за неспелыми еще сливами. Но Вовка надеялся, что информация до фрицев все же дойдет. Хоть и в искаженном виде. Но какой дурак на Плюке правду думает.
Бомбежка библиотеки началась с раннего утра, по расписанию, прямо в 11.00. Раньше библиотекари на работу не выходили. Сначала довольно грубо с неба посыпались Сникерсы и Кока-кола, затем окорочка бройлерных цыплят. Вовка распевал "Катюшу" и ожесточенно грыз засохший кусок пирога с капустой, который он предусмотрительно взял с собой. Нужен был и квас, но кто-то содрал с него этикетку, и теперь не было видно, что квас свой, советский. А кто будет пить непонятно что? Только не разведчик. Впрочем, у Вовки никогда не было аппетита с утра. Как и у любого настоящего русского мужчины.
Затем наступило затишье, обеденный перерыв. Вовка уже проголодался и приуныл. Проголодался, разумеется, духовно. Поэтому когда с неба посыпались книги, Вовка не смог удержаться и посмотрел в их сторону. Усмехнулся и откинул в сторону "Портрет Дориана Грея", поскреб в затылке, глядя на костер из книг на обложке "451 градус по Фаренгейту" (вот как следовало поступить с книгами) и не смог оторвать взгляда от обложки "Мастер и Маргарита". Такая была у родителей, но папаша необоснованно променял ее на "Майн кампф". Понять его было можно, потому что "Майн кампф" был запрещен, а "Мастер и Маргарита" нет. "Майн кампф", кстати, оказался на немецком, поэтому папаше пришлось этот язык выучить, после чего он собрал вещи и уехал куда-то на запад навсегда. Вовке тоже знал немецкий, потому что ему учили в разведшколе, но тщательно это скрывал. Но тренировался каждый день про себя, разыгрывая сам с собой сцены допросов, где он выступал то жертвой, то мучителем. В принципе, Вовка тоже знал - куда бежать в случае чего, но сейчас еще было рано, кроме того на него были нацелены сотни телекамер и о нем писали эссе.
Вока прижал к груди сразу несколько книжек. От них пахло родиной. Немцам удалось завладеть его вниманием и вслед за книгами появился улыбчивый негритенок, предлагавший мир дружбу и демократию. Это уже было интересно, но сказал ли им Микола про возможный взрыв?
Вдруг в дверь постучали и Вовка услышал голос парторга Иосифа и Маргарет, сельской библиотекарши.
- Вот такой бардак у нас постоянно, Иосиф Иваныч! 98 лет уже.
- Ничего, Маргарет Абрамовна, бумага все терпит. Не забудьте к 9 мая флаг вывесить и плакаты.
- Так плакаты и лозунги еще 46-го года у нас, никто не переписывал с тех пор.
- Ничего, мода - вещь переменчивая.
Пора было валить.
Аркадий Гайдар был кумиром советской ребятни,и фактически все его книги читались взахлеб, становились ориентирами в жизни. Ведь недаром почти все его произведения были экранизированы,и экранные герои как бы шагнули в реальную жизнь."Военную тайну" я прочитал, когда еще шла война и , разговорам взрослых и общим ощущениям, скоро должна была закончиться. Это наложило свой отпечаток на впечатление от книги, особенно от вплетенной в ее канву Сказки о Мальчише-Кибальчише,отдавшем свою жизнь ради победы над буржуинами. В единственном отзыве о книге написано, что это "прокоммунистический бред". Каждый, конечно, имеет право на свое мнение, но надо говорить о том, о чем хотя хотя бы что то знаешь а не бросаться пустыми пропагандистскими лозунгами, порочащими все, что было в советской стране. В этой повести показано формирование ребенка в коллективе. В ней детей разных национальностей объединяет дружба и любовь к своей стране. Это отражается в их играх и мечтах; им хочется «сторожить» всю страну, стоять с винтовкой на самой высокой горе, смотреть в подзорную трубу, сидеть возле передатчика, чтобы подать сигнал во время опасности. В ней не только дружба, любовь, в ней и отголосок «войн и гроз», преступная деятельность врагов, пытающихся организовать диверсии. Гайдар вводит в повесть и трагическое, рассказывая о гибели Мальчиша - Кибальчиша и Альки и тем самым показывая, что победа не дается без жертв.
... жизнь-то! Беда, какая хорошая! Как же можно, чтобы смерть лучше была? То бегаешь и все, что хочешь, а то - лежи!
Люблю детско-подростковые произведения Гайдара слепой любовью юной девушки к мудрому мужчине, поэтому ни о какой "сухости" произведения для меня речи не может идти. Он идеален для меня. Книга прекрасная, про ребят, про войну.
Вот за что я не люблю литературу конца 80-х - начала 90-х, так это за появление таких книг, как "Соленое озеро" Солоухина. В погоне за актуальностью автор, видимо, испытывая недостаток времени для тщательного исследования, возмещал всё богатой фантазией, приведшей к скандальности произведения. Актуальность = скандальность: такое характерно вообще для современной литературы. Солоухин, как я понимаю, цитировал только те документы, которые было НАДО цитировать для имеющейся у Солоухина цели. 18-летний Аркадий Гайдар устроил геноцид в Хакасии и даже лично убил великое множество невинных людей. Не больше, и не меньше.
С другой стороны, лично я не видел документов, упоминаемых биографом Борисом Камовым, которые показывают, что Гайдар убил лично одного человека из всего восьмерых, причем при попытке к бегству. Получается интересная ситуация: кому верить - Солоухину или Камову? Вот! Прозвучало слово "верить", а верить можно только своему сердцу и своему Богу. Поскольку Боги давно молчат, то об Аркадии Гайдаре вам может рассказать всю правду только один человек - вы сами. Это вопрос веры, ибо мир непознаваем до конца, всего знать невозможно.
Я верю в то, что Гайдар убивал, когда ему нужно было кого-то убивать в том же смысле, в каком немцам в октябре 1941 года очень нужно было убить Гайдара, что они и сделали...
Вернемся в наши времена. У нас произошла реставрация Советского Союза. У нас есть вожди (Путин, Лукашенко), которые тоже будут бросать трубку при попытке поговорить о жизни и смерти. Разница с прежними вождями - огромная, но не будем забывать, что кроме груди колесом и хвоста пистолетом есть ещё нос по ветру. Если огромные массы людей будут по прежнему одобрительно отзываться о политике Сталина, то вожди прореагируют обязательно, на то они и вожди. Если что скажут, что вы, мол, сами хотели...
Гайдару не нужно было ностальгировать по СССР, так как он в нем жил. И жизнь у него была очень непростая. Не надо думать, что если не репрессировали, то значит жил, как в масле катался. Гайдар, как и Островский, практически всю свою жизнь жил на волоске от смерти. В Гражданскую и позже были отданы все силы без остатка... В 20 лет у Гайдара было "...истощение нервной системы в тяжелой форме на почве контузии, с функциональным расстройством и аритмией сердечной деятельности". Гайдар начал писать повести и рассказы для детей. Во второй половине 20-х у него еще не очень получалось, а со "Школы" началась карьера одного из лучших детских писателей СССР, и это вовсе не советский миф. До сих пор мне нравится перечитывать Аркадия Гайдара - двухтомник Детгиза 1949 года.
Пусть гражданская почти сломала человека, но обращением к детям он смог жить дальше. И не совсем детские вещи писал. Много слоёв практически в каждом его произведении...
Должен признаться, в детстве мне часто снился Чубук, стоящий в ожидании расстрела. У Чубука я научился говорить "Факт". Боря мне подал идею плотов на пруду. И так далее.
Повесть "Школа" как-то теряется на фоне "Тимура...", "Чука и Гека", "Голубой чашки", "Военной тайны" и т.д. А зря. Я считаю, что это главное из написанного им, и не только из-за наибольшего размера... Мне кажется, нигде Гайдар не был столь откровенен. Подумайте еще о том, что в относительно легкие нэповские 20-е Гайдар еще не сформировался как писатель, а в 30-е его, как и миллионы других, уже начала деформировать официальная сталинская идеология. Речь не идет, конечно, о том, что он, дескать, хотел бы что-то этакое написать, да цензура не пропустила и потом бы его расстреляли. Нет. Просто в 30-е он уже шагал дружно в ногу со всей остальной страной, и не принадлежал к тем, кто шагал иначе (Булгаков, Пастернак, Мандельштам и пр.).
В "Школе" есть революционная романтика, но она далека пока от идеологии, и поэтому молодой читатель 2000-х все еще читает Гайдара, так как ему неважно какая романтика, лишь бы она была - революционная, военная, графо-монте-кристо-мстительная или дартаньяно-пьяная. А вот когда появляются какие-нибудь вредители или просто враги народа - тут не только молодой читатель поскучнеет. Дело в том, что история научила нас, что главные враги народа никогда не находятся посреди народа. Обычно, это те, которые говорят нам сверху про врагов народа.
Гайдар в "Школе" суховат, функционален, мало пластичен, но всё искупается идеей Подвига. Слава Богу, не Гайдар писал про Павлика Морозова, а то бы его перестали читать. Интересно, как он относился к этому советскому мифу? Островский и Гайдар бешено учились как у русских классиков, так и у современных им писателей, например, у Булгакова. Не всё получалось... Но для меня "Школа" всегда останется образцом подростковой литературы, образцом автобиографии ребенка, у которого отняли детство и бросили в водоворот войны.
За сто лет до того 16-летний Никитушка Муравьев убежал из дома на войну с французами. Мне б твои проблемы - думал, наверно, юный красноармеец Боря Гориков (Аркадий Голиков), ставший через несколько лет командиром полка.
У меня была именно эта книжка. И я читала её, будучи совсем маленькой. Конечно, сейчас уже забавно вспоминать, что я искренне презирала Мальчиша-Плохиша с его "бочкой варенья и корзиной печенья", я вполне всерьез спрашивала своего дядюшку, военного летчика, не расскажет ли он мне "военную тайну" и даже немного обиделась, когда он отшутился вместо ответа... Эта тоненькая книжка по-настоящему учила защищать Родину, не задавая вопросов, жертвуя собой... Такие вот настоящие герои - Маски, Архетипы...
И мне до сих пор нисколько не смешно, когда я понимаю, что для спасения моей Родины всегда было нужно жертвовать мальчишками - уже выросшими или ещё совсем юными... И в войнах, и в революциях... А ведь писал об этом как раз такой мальчишка - Аркадий Гайдар, который и сам отдал своей мечте о счастье юность...
И пронзительные слова финала, которые рисуют перед моими глазами совершенно живую картину... Не смешно. Больно это.
Рубить нельзя помиловать
Эта повесть – самая читаемая мной в детстве.
В ней я всегда видела один неоконченный сюжет, мне казалось, он Гайдаром намечен, даже, наверное, продуман, но из-за целевой аудитории обойден. Этот сюжет – история отношений Натки и Сергея Ганина, отца Альки. Почему-то мне еще тогда, в классе третьем, казалось, что что-то между ними, усталым инженером и звонкой комсомолкой, было. Показалось?
Вообще, книга необычная. Я ее постоянно терзала в начальной школе: многие вещи были не до конца понятными, часто нелогичными, и оттого книга была такой притягательной.
И дело не только в том, что у Гайдара поднялась рука убить такого светлого мальчиша-дошколенка, а я переживала, что вырвали ребенку динамитом могилу в скале, залили ребенка бетоном накрепко и оставили с красным флагом.
И даже не в этом противоречивом эпизоде воспоминаний Ганина о гражданской: «…Но что это шумит впереди на дороге? Это тревога, это белые.
И тотчас же погас костёр, лязгнули расхваченные винтовки, а изменник Каплаухов тайно разорвал партийный билет.
— Это беженцы! — крикнул возвратившийся Сергей. — Это не белые, а просто беженцы.
И тогда всем стало так радостно и смешно, что, наскоро расстреляв проклятого Каплаухова, вздули они яркие костры и весело пили чай, угощая хлебом беженских мальчишек и девочек, которые смотрели на них огромными доверчивыми глазами».
Показательный отрывок: всем стало радостно, потому и по-человечески струсившего расстреляли наскоро, тоже весело. А то как же еще предателей расстреливать, жалеть, что ли?..
Меня очень смущал образ мамы мальчиша, румынской революционерки Марицы Маргулис. У Гайдара мама Альки – это женщина, которая ответственность за румынскую революцию ощущала острее, нежели ответственность за маленького сына. Муж Марицы, Ганин тоже ставил меня в тупик: он воспитывает ребенка, а жену отпускает подрывать буржуазные устои – где логика, кто здесь, в конце концов, мужчина?
Еще бередили душу пылкие детские отношения, к которым Гайдар намертво приклеил эпитет «крепкий»: они крепко дружили, крепко ругались, крепко переживали, крепко плакали. Это сейчас я вижу в этом наречии стилистическую мощь, а тогда оно меня беспокоило, что ли.
А уж про сказку о той самой военной тайне и говорить нечего. Странные классово сознательные мальчиши в лапастых буденовках, но босые; звери-буржуины, не щадящие дошкольников; под корень истребленное трудоспособное мужское население – и ни одной женщины не упомянуто; ребенок, до того оголодавший и от гражданской уставший, что согласился на роль Плохиша, лишь бы поесть вволю и пожить спокойно.
Книгу я люблю и раз в год перечитываю. Можно долго раскапывать старые могилы и искать скелеты в шкафу у Гайдара: рукопожатность от самого великого и усатого, продуманный brain washing и бодрые лозунги в самое не-бодрое время, но эта проза… Каждое предложение – как умело выпущенная пуля.
Автобиографическая повесть, написанная еще до "Тимура и его команды" и принесшая автору известность в 1930 г., рассказывает о событиях гражданской войны. Писатель правдиво показывает, как из горячего, своевольного подростка Бориса Горикова вырастает дисциплинированный, решительный, преданный Родине боец в четырнадцать лет ставший командиром полка. Прошедший в юные годы суровую школу писатель становится популярным, любимым миллионами советских детей автором многочисленных детских произведений, которые до сих пор не задерживаются на полках магазинов. И жизнь свою он отдал за свою Родину на полях Великой Отечественной войны в октябре 1941 года.
Как трогательно перечитывать книги своего детства. Помню, как мы гордились,когда нас принимали в октябрята. И как чуть не закидали камнями и заклеймили позором нашу одноклассницу из неблагополучной семьи, которую из-за плохого поведения не приняли вместе с нами. У меня ведь тоже есть, можно сказать, военная Тайна... Как хорошо, что теперь я могу смело поделиться ею с вами.Читая в детстве эту историю, я хотела оказаться на месте Мальчиша-Плохиша! Уж слишком был велик соблазн перед бочкой варенья и корзиной печенья...Ну что же, теперь меня никто не сочтёт предателем и проклятым буржуином.
Не, не понравилась. Совсем. Показалась какой-то топорной, поверхностной, сухой книгой - то ли на заказ написанной, то ли без особого энтузиазма. Даже жаль... Ибо Гайдар - мой любимый автор, остальное читала и перечитывала по 100 раз...
Ужасный прокоммунистический бред. Будь хорошим. Будь красным. Живи по правилам. Всё это неправильно, потому что не могут построить светлое будущее люди, полные ненависти к тем, кто думает иначе. От прочтения "Тимура и его команды" в детстве у меня остались довольно светлые воспоминания, даже не буду эту книгу перечитывать, чтоб их не портить.
бедный мальчик
Но никто не додумался просто стать на колени
И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране
Даже светлые подвиги - это только ступени
В бесконечные пропасти к недоступной весне!Я не знаю, зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть недрожавшей рукой,
Только так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в вечный покой.А. Вертинский
Спойлеры. Просьба сначала прочесть повесть, а потом этот отзыв.
В бытность свою ученицей средней школы я, как и все, штудировала "Школу" на уроках литературы. И про "романтику революционной борьбы" нам объясняли очень хорошо. Но как тогда я не видела ничего романтичного в расстреле Чубука, так не вижу и теперь ...дцать лет спустя. Если эта книга пугала своим юношеским максимализмом в подростковом возрасте, то что и говорить, сейчас я вообще смотрю на происходящее глазами той самой мещаночки из Арзамаса, серой тихой мышки. Утираю глаза уголком белой косынки и шепчу: "бедный ребенок!"
"Трудный подросток", Боря Гориков, бросает школу и убегает из дому. Матери некогда было им заниматься - она работала, а отец со своей стороны ограничился в воспитании сына тем, что подарил ему маузер, и погиб "за светлое социалистическое будущее". Дети, тем более подростки, не могут находиться в вакууме. В наших реалиях мальчику грозила бы опасность связаться с дурной компанией, стать наркоманом или вступить в ряды запрещенной в России группировки... В то революционное время предоставлялся более широкий выбор. Борис примыкает к большевикам, к кому же еще, "яблочко от яблоньки". С группой товарищей он отправляется на Донбасс, воевать с беляками и прочими немцами. Это уже третья часть повести - "Фронт"(первые две - "Школа" и "Веселое время"), очень жесткая и ничем не приукрашенная.
Пятнадцатилетний мальчик в огне гражданской войны. В пятнадцать лет дети должны резвиться на природе как суслики, и влюбляться в сверстниц (сверстников) аки горлинки. Боря Гориков сравнивает себя и свое ближайшее окружение с "хищниками, высматривающими жертву". Он страшен.
С какого возраста лучше наблюдать расстрелы, видеть обезображенные трупы, узнать о том, что твое драповое пальто стоит больше, чем твоя жизнь? Чем позже, тем лучше. А лучше - вообще никогда.
– Обязательно, как будет случай, бабе отошлю. Ему на што оно, стукнет пуля – вот тебе и все пальто спортила, а дома баба куды как рада будет!
Книга заканчивается тем, что раненый Гориков лежит на поле боя и ждет, когда его поберут санитары. Подберут ли? Какая разница. Что ждет этого ребенка, прежде времени ставшего взрослым. Инвалидность? Сломанная психика в любом случае не даст найти себе место в мирной жизни. Скорее всего его постигла бы участь его прототипа - автора книги.