Рецензии на книгу «ВЕНЕЦИАНСКИЙ КУПЕЦ» Уильям Шекспир

откуда у Холокоста ноги растут

В пьесе есть персонаж, которого называют жидом Шейлоком. Сюжет построен на том, как за его счет всё замечательно устроилось. Всё и все. Вы думаете кто нибудь сказал жиду Шейлоку спасибо? Нет, никто не сказал. Пустили по миру, запугав и ободрав до нитки. Спасибо, что не сожгли в печи.

Вообще, слово «жид» на польском языке означает «еврей». Без каких бы то ни было унизительных смыслов. Если что, «итальянец» на польском звучит как «лох». Тоже без унизительных смыслов. Но жид мы знаем, про лохов, как правило, не слышали.

Часто, ужасаясь статистике слаженной работы концентрационных лагерей приводят такой аргумент - как? Немецкий народ, говорящий на языке Гете и Шиллера, слушающий музыку Бетховена и Баха… Как он это все придумал и организовал? Откуда такое противоречие ценностей? Нет никакого противоречия, мы просто не исследовали их творчество, восхитившись верхушечкой айсберга, прочитав про Вертера или послушав «к Луизе», мы уже записали себе на ладошке, что все остальное у них только прекрасно, только возвышенно, без жидов и резни.

Еще, в пьесе есть главная героиня Порция. Которая обладает ясным умом, быстротой реакции и головоломкой-ключем к ее руке, сердцу и приданному. Папенька, придумав головоломку, неспроста заложил смысловую отгадку в свинцовый ларец. Ему не нужно было амбициозного зятя, привычного к роскоши, выбравшего золотой ларец. Не нужен был мудрый зять, увидевший сдержанность призывов знаков серебряного ларца. Ему абсолютно точно нужен был зять мазохист-реалист, который с первой минуты не будет питать никаких иллюзий в отношении своей семейной жизни. Который выбирая себе невесту, выберет свинец и череп. По идее, дальше его уже ничто не должно удивлять в этой жизни с такой женушкой. Ни ее адская сметка, ни склонность вовлекать того же мужа в чувство вины, ни ее способность манипулировать людьми, в том числе высокопоставленными.

Как юриста, меня поразил до глубины души «протокол» судебного заседания в дворце дожей, в Венеции. Пластилиновость дожа (судьи) , игнорирование очевидности ничтожности сделки, приравнивание покушения на противоправное действие к свершенному противоправному действию, а самое главное вынесение несправедливого вердикта. Согласно принципам классического гражданского права, сделка должна была быть признана ничтожной, нотариус или стряпчий, кто заверял ее, должен был быть привлечен к отвественности, не говоря уже о выходе суда, в своем рассмотрении, за пределы исковых требований.

На этот раз Шекспир меня разочаровал. Уж не знаю, для какого плебса он это писал, и кому это могло понравиться. Хотя, многим нравится сочувствовать мошенникам, грабителям банков, более того, многих идеализируют. Но тут не просто робингудство, тут идеализация рейдерского захвата и глумление над потерпевшим.

Это, наверное, самая спорная и противоречивая пьеса Шекспира. Вот, например, "Укрощение строптивой" изо всех сил поливают грязью за прославление идеалов гендерного неравенства, но как можно разойтись в "Венецианском купце" - это уж просто всем раздольям раздолье!

Итак, сюжет мы имеем следующий (спойлеры): есть два венецианских купца, Бассанио и Антонио, в жопе крайне сложном финансовом положении. Бассанио, как выход из сложившейся ситуации, решает поехать свататься с богатой наследнице Порции, но у него нет на это денег. У Антонио тоже денег нет, но он занимает большую сумму у еврея Шейлока под "свое честное имя". И как занимает? Стоит, смотрит на Шейлока, обзывает его гнусной собакой, обзывает его ремесло бесчеловечным, и занимает денег. Шейлок говорит, ладно, давай без процентов, но с неустойкой в виде фунта твоего мяса. Далее Бассанио едет к Порции, у них все хорошо. Корабли Антонио терпят крушение и у него все плохо, потому что Шейлок жаждет мести. Чего жаждет? Его дочь сбежала с христианином, другом Бассанио и Антонио, да не просто сбежала, а прихватила с собой довольно значительную часть капитала Шейлока. Порция дает денег на компенсацию долга, сама переодевается юристом, едет на суд к Антонио и Шейлоку, и там все разруливает таким способом, что у Шейлока забирают все его деньги, отдают их государству и Антонио, а Шейлока заставляют перейти в христианство. Но это не финал. Финал дальше в доме Порции, где все молодые парочки игриво перебрасываются репликами о верности, перстеньках, и прочей дребедени.

Так вот зачем я сюжет-то излагала? Затем, что меня больше всего поразило то, что это комедия! Ну, может, не такая "юмористическая", как то же "Укрощение строптивой", но комедия. Это комедия о том, как благородные итальянские мужи и девы надурили еврея, а потом подшучивают друг над другом. И Шейлок, хоть и самый яркий и сильный персонаж, но технически он не есть центр пьесы. Он главный побочный злодей (как Яго, например). То есть в финальных сценах пьесы предполагается, что аудитория забыла про Шейлока, обрадовалась такой развязке и была в самом соку, чтобы внимать слегка пошловатым шуткам финальных сцен. Я не буду кричать, что это антигуманистическая пьеса, и еще лучше "как они могли?!". Вполне себе могли, другие времена - другие нравы, и нечего мерить своей шапкой. Но хоть эта пьеса не говорит ни о чем новом, но она очень мощно показывает, что такое расизм в Европе эпохи Возрождения.

И еще хочу сказать о позиции автора. Вот есть шикарнейший монолог Шейлока. И он настолько глубок, настолько ярок, что лично я не могу сказать, что человек, написавший его, искренне считал евреев "гнусными собаками". А упоминание того, что дочь Шейлока выменяла кольцо своей матери на обезьянку? Развитие событий в пьесе - дань реализму и дань времени. Шескпир должен был писать пьесы, на которые бы люди ходили и платили деньги. Он не рыцарь на белом коне. Но все же... Послушайте Шейлока и задумайтесь!

Он меня опозорил, помешал мне заработать по крайней мере полмиллиона, насмехался над моими убытками, издевался над моими барышами, поносил мой народ, препятствовал моим делам, охлаждал моих друзей, разгорячал моих врагов; а какая у него для этого была причина? Та, что я жид. Да разве у жида нет глаз? Разве у жида нет рук, органов, членов тела, чувств, привязанностей, страстей? Разве не та же самая пища насыщает его, разве не то же оружие ранит его, разве он не подвержен тем же недугам, разве не те же лекарства исцеляют его, разве не согревают и не студят его те же лето и зима, как и христианина? Если нас уколоть - разве у нас не идет кровь? Если нас пощекотать - разве мы не смеемся? Если нас отравить - разве мы не умираем?

8 / 10

На классику, как мне кажется, писать развернутые отзывы проще всего. Классика, в понимании лучшего из лучшего, не оставляет места для возмущений по поводу пустоты текста и несовершенности образов. Тут можно лишь придраться к сюжету - понравился или нет.
"Венецианский купец" объединил в себе и юмор, и романтику, и приключенческую линию. Тут и "еврейский вопрос" даже прозвучал, причем громко так. Вряд ли можно упустить его в сюжете.
Из того что понравилось, конечно же помимо таланта автора создавать интересную картинку, которая увлекает читателя даже спустя несколько веков, то, насколько серьезно, но в тоже время с легкостью обсуждаются очень острые моменты отношений внутри общества.
Не понравился - суд и какой-то слишком уж "ванильный" финал.

Интим "Венецианского купца"

Можно ли написать отзыв на книгу, из которой помнишь лишь одно имя? Правда – какое! Вошедшее в века. Но тем не менее.
Разумеется, можно. Можно написать рецензию вообще не читая книгу. От слова «совсем».

А может ли при этом отзыв быть интересным? Позвольте промолчать. От скромности. Хи-хи-хи… Может! М о ж е т, мои дорогие проказники и проказницы! Мои дорогие и любимые! Проказники и проказницы!

Если ваши глазки дошли до этого места текста, значит, вы уже поняли, что Шейлока, единственное запомнившееся имя пьесы, можно послать:
- на…
- в…да-да, именно туда, мои проказники и проказницы! Именно туда!

Разумеется, не в качестве лица еврейской национальности. И даже не в качестве «грязного ростовщика», дерзнувшего оценить время – исключительную «собственность» Господа нашего!

Просто «Венецианский купец» - это не о евреях и еврействе. С разными там эпитетами. Совсем не об этом. Ну, может быть, лишь в какой-то малой степени, где-то, что-то, как-то, чего-то, зачем-то.
Вот весь этот списочек неопределенностей, наряду с национальностью сеньора Шейлока – обманка, мои дорогие и любимые проказники и проказницы! Такой вот костюмированный, декоративный антуражик.
Вокруг да около главной шекспировской темы.

Вокруг любви.

Как вы уже догадались, наверное.
Ой, ну, наверное, уже совсем-совсем догадались! Сонеты, сонеты господина Шекспира! К смуглой незнакомке. Или к смуглому? Незнакомцу? То есть к какому-то шифрованному персонажу. Для посторонних шифрованному.
Не нужно гадать, совсем не нужно. А что нужно? Разумеется, читать «Венецианского купца»! Оставьте «Сонеты» и сонетики, не ломайте голову. Если хотите, давайте пройдемся вместе. По Венеции, по Италии. Но главное – по закоулкам человеческих душ. Благо одна из них слишком известна в широких кругах.

Декорации, антураж, маски, - для чего всё это? Разумеется, для сокрытия той самой истины. Для отвода глаз. Для «напущения туману». Для инициации процесса «пыль в глаза». В чем же истина? Что есть Правда «Венецианского купца»?

Любовь мужчины к мужчине.

Вот и всё. Ничего иного, сущностно иного, в пьесе нет. Совсем нет. Всё остальное –гениальная игра мастера Слова. Господина Шекспира. Браво, Мастер!
Согласитесь: главная мысль произведения должна быть ясной и четкой. Даже если в произведении несколько мыслей. Ясность. Пусть и завуалированной слоями смыслов, ловушек и обманок. Но главная мысль – вспомните «Гамлета». Вспомните «Макбет», - что там не ясно?
А теперь вернемся к Шейлоку. И еврейской, так сказать теме. «Еврейская» - она по той причине еврейская, что связана не с личностью, этносом или социальной функцией, она… вернемся к ней позже. Смысл спора о еврействе Шейлока и всем тем этическом, вытекающем из "случайного" факта его еврейства, обладает одним коренным свойством. Он – бессмыслен. Спор бессмыслен. По причине бесконечности приводимых аргументов pro&contra. Послушаем некоторые.

Имел ли право, или тварь дрожащая, этот Шейлок? Имел или нет – послушайте Шейлока! Услышьте его доводы – понятные и логичные: я и моё человеческое достоинство (а он – не маргинал, он – гражданин Венеции!), - сколько раз вы унижали его? По поводу и без оного?
Ударив меня по одной, вы предлагаете мне подставить другую? О, разумеется, апеллируя к человечности, - к чему же ещё??? И какой хороший совет – чистый, искренний, мудрый: подставь другую щеку. Тебе же не привыкать! Одной больше, одной меньше – какая разница?!
Только вот вы сами, господа советники, по какому канону живете вы? Не обижай слабого, например? Скажите, как интересно! Ну, и так далее.

Что мы услышим от коллективного сознательно-бессознательного венецианского (одна из реплик, приведенных выше)? Да то же, что и на страницах Шекспира – почти что «кровь младенца», безжалостная алчность и проч., и проч., и проч.
Куда приведут эти аргументы, если воспринимать их серьезно? В тупик.

Освенцимский, например.

Потому что Правда, разделенная на «свою» и «чужую» - верный путь в тот самый тупик, верный путь! Жизнь и История подтвердили это. Но сколько потребовалось человечеству времени для осознания. И по сей день не ставшего этическим императивом. Для миллиардов и миллиардов.
Вернемся к каннибализму Шейлока. Взалкавшему крови и плоти. В буквальном смысле.

В чем символизм шейлоковского каннибализма?

Не в еврействе, ростовщичестве и правовом венецианском государстве. Эти внешние атрибуты слишком далеки от интимности шекспировского замысла, предельно откровенного. Настолько, что, испугавшись, Вильям наш Шекспир, по ходу пьесы столько наворотил достойного, что до сих пор разбором полетов занимаются интересующиеся.

Кровь. Скажите, что она делает в тексте пьесы? Кровь и плоть, которые один мужчина готов пожертвовать во имя и во благо другого?

Плоть и кровь – разъединяют или..?

Что там с символом целостности и нерушимости брака? Между мужчиной и женщиной? Ну, по крайней мере, 1500 лет так считалось – символ брака и его нерушимости. Вот оно-то, кольцо, как раз и разъединяет в контексте пьесы. И потому, несмотря ни на какие клятвы, принесенные молодым «влюбленным» в женщину – прекрасную, одну из лучших персонажей Шекспира – будущую супругу, так вот, несмотря на все клятвы, что с ним произошло? Ничего особенного: отдают его. Этот символ единства. Идут на клятвоотступничество. Если говорить по-простому. По-простецкому.

Мало того: кольцо отдается травести – адвокату. Женщине, переодетой мужчиной. И в этом свой смысл, чуть позже о нём. А кровь и плоть объединяют тех, чьё единство – тайно, а явное единство представить миру в этом самом явном виде невозможно.
Кольцо же разъединяет, именно поэтому от него и избавляются при первом более - менее приличном случае. И клятва о нерушимости союза мужчины и женщины нарушается. Несмотря на божий гнев, по причине совершения браков на небесах. Потому что действительно: одним грехом больше, одним – меньше, какая разница? Потому как небесный адрес пребывания уже известен.

С кем же «изменяют» наши друзья-герои, жертвующие во имя друг друга всем, чем можно? С кем отступают от клятвы? С мужчиной, разумеется! Правда, не настоящим, но и в не придуманной жизни столько путаницы, что переодевание со сменой гендера в пьесе – так, штрих, мазок на палитре запрещенной судьбы.

Прочтите сцены взаимолобзаний двух друзей, слов нет – действительно готовых пожертвовать всем ради друг друга. Сколько там чувства и чувственности! Сколько там человеческой преданности и верности! Сколько там всего такого, далекого от платонизма мужской дружбы! Как много того, что вызывает ревность и недоумение у той, что переворачивает всё с головы на ноги.
Что так? А разве такая уж редкая ситуация, когда самый мужественный, самый решительный мужчина – женщина?! Разве редко?

Соглашаясь принять помощь женщины, Шекспиру, кем бы и каким бы он ни был, почти невыносимо принимать помощь от существа, чья функция – это как бы быть слабой и оберегаемой. Именно поэтому невротизм положения Шекспир «снимает» хотя бы иллюзией помощи как бы от «мужчины».

Но откуда же сама ситуация: два любящих друг друга мужчин и женщина, какой бы прекрасной она ни была, но стоящая между ними? Какой бы прекрасной она ни была бы, она – между, она – разлучница, вольная или нет. Откуда? Конечно, из жизни, конечно, из жизни Шекспира! Кем и чьим прототипом служила? Кто ж теперь скажет! С самим-то Шекспиром разобраться не могут.

Ну вот. Причем же здесь персонаж, чьё имя – единственное из запомнившихся?
Для чего Шекспиру нужен был Шейлок?

Еврей нужен, и еврей явился.

Отвратительный, как неизбежно и необходимо выполняемый долг. С которым невозможно договориться. Ведь невозможно договориться с совестью. Ни при каких обстоятельствах.
Невозможно также, как с евреем-ростовщиком. И именно в этом мерзость судьбы для Шекспира: невозможность договора с теми и по поводу того, чему в 17 веке санкция одна. Смерть. Казнь.

Гомосексуализм. Однополая любовь. С чем и сегодня всё не просто.

Поэтому чем бы ты ни жертвовал, итог один: невозможность, непреодолимость судьбы.
Да, её ни обойти, ни избежать. Можно попробовать обмануть казуистикой в судебном процессе. Можно. Иногда получается. Как получилось у героини и супруги (в одном лице) одного из man-in-love.
Но целую, огромную и большую жизнь не построить на мелком обмане, а потому и победа в суде приводит к воссоединению вовсе не любящих, а тех, приговоренных к любви обществом, обычаем и, разумеется, евреями.
Куда ж без заговора-то?!

Обратили ли вы внимание, мой читатель на то, как к Шейлоку=неизбежности, Шейлоку=судьбе и фатуму, относится собственная дочь? Она пытается сбежать от судьбы в буквальном смысле. Считая её, судьбу, отвратительной в той реальности неизбежного гетто, где придется жить ещё столетия и где впереди ещё такое, что не приведи Господь. Ни христианский, ни еврейский!

Так что вовсе не от еврея-упыря-отца сбегает дочь Шейлока. От судьбы, имеющей одну непонятную «черту характера»: есть ли у неё национальность? Так что Шекспир вовсе не антисемит, он – фаталист, где олицетворение фатума – еврей. Просто потому, что так случилось у европейцев. С этими самыми евреями. Та самая национальность, что когда-нибудь может превратиться в судьбу, а когда-то – нет.

Так что, мои дорогие проказники и проказницы, игривость тональности пьесы (то ли драма, то ли трагедия) идет от сакрального знания скрытых смыслов и истин, что доступны лишь посвященным. К коим автор сего текста себя не относит.
Знающим, как скрывать эти смыслы и как «заметать следы». А оттого столь уверенные в собственных способностях и в себе, разумеется! Настолько вверенных в себе, что можно позволить себе пройти по лезвию: сначала приоткрыть драму жизни, показать эти кровные клятвы плоти, а затем всё свести к шутке-компенсации своего ущербного навеки социального статуса.

Шейлок? А что – Шейлок? Утрется. И дальше пойдет. Евреи всегда куда-то идут.

P.S. Прочитано в рамках "Читаем классику". Правда, не знаю, нужно ли специально этот текст размещать куда нужно. Так и евреям (даже им!!!) сколько времени понадобилось для того, чтобы перестать утираться и прощать вселенской мерзости её мерзость. А уж нам и подавно. В смысле - простительно. Не знать куда вставлять.

Каждое произведение Шекспира - как очередная грань бриллианта – позволяет вновь и вновь наслаждаться талантом автора. В этом произведении общий сюжет состоит из нескольких линий, которые хитро сплетены в одну, как в жизни. Герои представлены читателю со всеми своими достоинствами и недостатками с изрядным чувством юмора и здоровой долей иронии.

Можно воспринимать его трагикомедии как сказки для взрослых. Герои для современности уже практически сказочные, сам конкретный сюжет – уже тоже таким воспринимается, а вот мораль – актуальная на все времена.

Слушала аудиовариант в исполнении Романа Приходько. Сознательно вновь выбрала данного чтеца для произведения Шекспира. Качественно, четко, эмоции – в меру. Повеселил один курьезный момент исправленной оговорки, которая оказалась не вырезанной.

И снова в моих руках Шекспир. И снова неоднозначное мнение о его произведении.

Несмешная комедия. Хотя, по меркам того времени, это действительно считалось юмором. Хотя , что смешного в том, что девушку пытаются выдать замуж весьма странным способом.

Ты должна выйти замуж за того, кто угадает, в каком ларце твой портрет….

Это ничем не отличается от своднических браков того времени. Ведь как они заключались? Был договор, но при этом ни жених, ни невеста друг друга никогда не видели. И повезло невесте, если ей в мужья доставался 16-летний юноша. А иногда, и 60 летний старик. И какая тут жизнь, если тебе 13, а мужу 60?

Так и здесь. Порции могло повезти, а могло, и нет. Знаете, это все напомнило мне сказку о царевне-лягушке.

Куда попадет стрела, на той и женюсь...

А вот так попала стрела на болото, и живи всю жизнь с какой-нибудь жабой.

Если говорить о героях, то нет ничего особо запоминающегося. Антонио слишком меланхоличен, а Порция – ей следует поменьше думать и зацикливаться на выборе. А еще меньше придираться к женихам, а то так либо старой девой останешься, либо в монастырь угодишь.

В целом книга не плохая, но я бы не назвала это комедией. По большей части, описанное, совершенно не смешно. Но все хорошо, что хорошо кончается.

Шоу "Холостяк" того времени

Цена слова. Основная тема пьесы. Цена того слова, за которое нужно отвечать. В данном случае оно преподносится автором и как обязательство, скрепленное подписью с печатью, и как обещание, данное на словах, и как озвученная угроза. Развития сюжета идут именно на этой почве. Словесные обещания в пьесе встречаются даже в мелочах, например, Бассанио и Грациано расстаются с кольцами, с которыми они клялись своим женщинам не расставаться ни при каких условиях.

Шейлок — чужой, так как он единственный серьезный персонаж в пьесе. Шейлоку противостоит легкомысленное общество, которому в обязательном порядке присущи определенные таланты — красота, изящество, ум, богатство. Шекспир сделал этого героя евреем, что было правильно с его стороны, так как в глазах христиан евреи олицетворяют серьезность — мы отвергаем ее, так как хотим быть легкомысленными.

Конечно, это не комедия. Это довольно тяжёлая, неоднозначная книга.
Образ Шейлока тоже весьма неоднозначен. Окружающие его ненавидят и травят. А, собственно, за что? За то, что он еврей, за то, что не христианин, за то, что ростовщик, за то, что он таков, каков есть.
Какая всё-таки дикость – национализм! Этот вопрос не хочется даже комментировать.
Шейлока все презирают, но его деньгами, однако, не брезгуют. А он ожесточился и тоже всех ненавидит, да тут ещё собственная дочь так поступила, что хоть на стену лезь.
Сделка, о которой идёт речь в книге, конечно, за гранью добра и зла. Как и способ, которым отец Порции решил найти для неё мужа. Что-то подобное встречалось когда-то в сказках или мифах и там воспринималось более органично, что ли.
В итоге Шейлок (между прочим, в результате обмана) теряет всё: дочь, деньги, даже собственную веру.
Аплодисменты, занавес. Finita la commedia.

Роскошно. На самом деле, всю пьесу тянет один герой, он же главный злодей. Но как тянет! Да злодей ли он вообще?

Что мы помним навскидку об этой теме? Что там блаародный венецианский купец и хитрая телочка другого венецианского купца срывают козни алчного жадного жыда Шейлока. Шейлок вообще имя нарицательное именно для алчного типа, корыстолюбивого типа, типа, который пойдет на что угодно за 300% прибыли. Короче, честь и благородство против тупорылого корыстолюбия. На самом деле, в "Венецианском купце" есть персонаж, у которого главный конфликт - это именно вопрос о чести, причем этот вопрос идет через весь текст. И этот герой - это, упс, Шейлок.

Вот смотрите. Бассанио под поручительство купца Антонио берет в долг три тысячи дукатов. Во-первых, это какой-то очень странный купец. Шейлок упоминает - в бешенстве - что тот дает в долг без процентов. Дык, это... Проценты по долгу - это же не столько нажива, сколько риск + инфляция. Если регулярно давать деньги без процентов, капитал твой быстро умалится, и это даже в наши времена так, а в XVI веке риски по сравнению с нынешними временами чудовищны, и раздача в долг без процентов - это не поведение делового человека вообще. Во-вторых, что там наш Антонио говорит по поводу своих кораблей? А, все фигня, подписываем любую бумажку, корабль с баблом придет к такой-то дате, расплачусь на раз-два. Господа пацаны, но это же XVI век! Откуда ты знаешь, что корабль придет ровно к дате? Откуда ты знаешь, что он придет вообще? На морях мели, берберы, бури, в портах бандиты и чиновники (и поди различи их), коммерческая удача переменчива... а Антонио этот момент вообще не заботит. Наконец, он спокойненько подмахивает бумагу, согласно которой он готов фунт своего мяса отдать в случае дефолта. Причем тут уже Бассанио и то чувствует какой-то стрем, но Антонио все нипочем. Знаете чего. Антонио вообще не купец. Он ведет себя так, как настоящий купец себя не может вести в принципе. Не может купец не уметь считать деньги. Не может купец подписывать что попало. Не может купец не предусмотреть, что будет при форс-мажоре. Он иначе промотается. Антонио - это, может быть, человек купеческого звания, но совершенно уверен, просто зуб даю, что он свое состояние унаследовал, а не сколотил. Он ведет себя так, как ведет себя человек, который вообще-то не вникает в финансовые дела и договоры обычно не читает. Антонио - не купец, Антонио - _пацан_. Кстати, обратите внимание, как он разговаривает с Шейлоком, когда занимает у него деньги. Это не бизнесмен к бизнесмену пришел.

"Заметь, Бассанио:
В нужде и черт священный текст приводит.
Порочная душа, коль на святыню
Ссылается, похожа на злодея
С улыбкой на устах иль на красивый,
Румяный плод с гнилою сердцевиной."

Это произносится при Шейлоке через две минуты после начала разговора. Неплохо так бизнесмен пришел сделку заключать, у него наезд с третьей реплики начинается.

Дальше Шейлок напоминает некоторые, гм, обстоятельства.

Шейлок

Синьор Антонио, много раз и часто
В Риальто поносили вы меня
Из-за моих же денег и процентов.
Я все сносил с пожатьем плеч покорным:
Терпенье - рода нашего примета.
Меня вы звали злобным псом, неверным,
Плевали на жидовский мой кафтан
За то, что y лишь пользуюсь своим.
Так; но теперь, как видно, я вам нужен.
Что ж! Вы ко мне идете, говорите:
"Нам нужны деньги, Шейлок"... Это вы,
Вы просите, плевавший мне в лицо,
Меня пинками гнавший, как собаку,
От своего крыльца? Вам деньги нужны!
Что ж мне сказать вам? Не сказать ли мне;
"Где ж деньги у собак? Как может пес
Давать взаймы три тысячи червонцев?"
Иль, низко поклонившись, рабским тоном,
Едва дыша и с трепетным смиреньем
Сказать:
"Синьор, вы в среду на меня плевали,
В такой-то день пинка мне дали, после
Назвали псом; и вот, за эти ласки
Я дам взаймы вам денег".

Антонио

Тебя опять готов я так назвать,
И плюнуть на тебя, и пнуть ногою...

Неплохо, да? Вообще берега потерял, у него почти как у человека деньги просят, а ему че-то не ндравится, христопродавцу поганому.

Ну вот, получает Антонио деньги, предоставляет в заклад возможность взыскать у него фунт его же мяса. И как мы помним, постигает его провал. Корабль возьми да и не приди по причине кораблекрушения. Срок горит, это становится все более очевидно, и тут Шейлок толкает шикарный монолог:

Саларино

Ну, я уверен, если он и просрочит, не станешь же ты требовать его мяса:
на что оно годится?

Шейлок

Чтобы рыбу на него ловить! Пусть никто не насытится им, - оно насытит
месть мою. Он меня опозорил, помешал мне заработать по крайней мере
полмиллиона, насмехался над моими убытками, издевался над моими барышами, поносил мой народ, препятствовал моим делам, охлаждал моих друзей, разгорячал моих врагов; а какая у него для этого была причина? Та, что я жид. Да разве у жида нет глаз? Разве у жида нет рук, органов, членов тела, чувств, привязанностей, страстей? Разве не та же самая пища насыщает его, разве не то же оружие ранит его, разве он не подвержен тем же недугам, разве не те же лекарства исцеляют его, разве не согревают и не студят его те же лето и зима, как и христианина? Если нас уколоть - разве у нас не идет кровь? Если нас пощекотать - разве мы не смеемся? Если нас отравить - разве мы не умираем? А если нас оскорбляют - разве мы не должны мстить? Если мы во всем похожи на вас, то мы хотим походить и в этом. Если жид обидит христианина, что тому внушает его смирение? Месть! Если христианин обидит жида, каково должно быть его терпение по христианскому примеру? Тоже месть! Вы нас учите гнусности, - я ее исполню. Уж поверьте, что я превзойду своих учителей!

Заметьте, тут о деньгах одна строка, зато о попранном достоинстве - вообще вся реплика. Алчный Шейлок, Шейлок-стяжатель, нихрена. Оскорбленный Шейлок! Шейлок-мститель! Шейлок борется за достоинство - свое, своего народа! А венецианские пацаны этого совершенно не понимают, и когда Шейлок идет в суд, они реагируют на него как на стереотипного жида, вот, жид обманул честных христианских пацанов, он просто хочет 300% прибыли. Ой, кстати, а как тон Антонио-то меняется:

Послушай, добрый Шейлок...

Собака-жид стал добрым Шейлоком, как мало надо, чтобы заставить вежливо разговаривать. Всего-то пригрозить фунт мяса вырезать так, чтобы угроза воспринималась всерьез. Ведь вся эта компания просто начала на цыпочках вокруг Шейлока плясать.

Дож

Посторонитесь; пусть пред нами станет.
Все думают, - и я со всеми, Шейлок, -
Что видимость злодейства сохранишь ты
Лишь до развязки дела, а потом
Проявишь милость, поразив сильнее,
Чем мнимою жестокостью своей;
И хоть сейчас ты требуешь в уплату
Фунт мяса у несчастного купца -
Не только не возьмешь ты неустойки,
Но, движим человечною любовью,
Ему простишь ты половину долга,
Взглянувши с состраданьем на потери,
Что на него обрушились: их хватит,
Чтоб царственный купец был разорен
И возбудил участье в медных душах,
И в каменных сердцах, и в непреклонных
Татарах иди турках, не привыкших
К делам любви и жалости. Итак,
Мы все ждем доброго ответа, жид.

Пощадите, дяденька! Господа пацаны поплыли, они оказались перед ужасной, просто невероятной перспективой: их заставляют ответить за слова. Они с жидом как с жидом, а жид с пацанами как пацан. И что прикажете делать? Они думают, что знают, это же жид.

Бассанио

Наместо трех шесть тысяч я даю!

Шейлок

Когда б во всех дукатах этих каждый
На шесть частей делился по дукату, -
Я б не взял их, а взял бы неустойку.

Упс. Это же жид, он же должен пойти на все ради прибыли. А у нас тут особенный, специальный жид, он денег не берет.

Бассанио (Шейлоку)
Зачем ты так усердно точишь нож?
Шейлок
Чтоб резать у банкрота неустойку.

Ага. У меня попрано достоинство, засуньте себе ваши дукаты... Ну, и вообще это отлично звучит: "нож, чтоб резать у банкрота неустойку".

Ну, дальше приходит переодетая Порция и карнавальным образом выручает Антонио из-под ножа, Шейлока раздавливают, все счастливы. Но это, в конце концов, XVI век, торжествующий иудей - это было бы слишком смело и вообще. Однако ж, какова история-то, а!

Да уж, с каждой прочитанной мною пьесой я все больше убеждаюсь, в том что Шекспир очаровывает меня своим безупречным языком и красноречивостью, Ну, и еще тем, что он имеет смелость писать и говорить о том, что понравится немногим ( особенно об идеалах эпохи Возрождения, которые сейчас считаются просто варварскими ).

Данная пьеса читается быстро, но в ней каждый читатель может увидеть то, что автор говорить не хотел (как говориться :" У кого что болит"). В этом произведении можно увидеть одержимость деньгами , мстительность и даже национализм! Но помимо выше перечисленных проблем и бед Шекспир в этой пьесе поднимает тему
дружбы и любви. И как мне кажется, на дружбу он опирается гораздо больше и сильнее.

Вообще, эта пьеса считается комедией, но не в наше время и не в нашем обществе с нашими нравственными ценностями, которые очень сильно отличаются от старых, существующих в то время. Хотя, и правда в то время было смешно то, что девушку выдают замуж таким странным способом

Ты должна выйти замуж за того, кто угадает, в каком ларце твой портрет….

Прямо в русской народной сказке

Куда попадет стрела, на той и женюсь...