В этой книге читатель найдет как знаменитые, так и менее известные стихи великого португальского поэта Фернандо Пессоа (1888–1935) в переводах Геннадия Зельдовича, которые делались на протяжение четверти века. Особая, как бы предшествующая тексту проработанность и беспримесность чувства делает эти стихи завораживающими и ставит Ф. Пессоа особняком даже среди самых замечательных поэтов XX века.
Что-то мучит меня – даже рядом с твоей благостыней... Отчего-то во мне – только одурь и ужас беспутий... Я себя не пойму... Я с душою своею в размине... Я заочно любим – по ту сторону собтвенной сути...
Я сам своя смертельная отрава, Вчерашняя ненадобная слава, Подсолнечник в бессолнечном саду. («Сюда я прихожу издалека…»)
Я сделал с жизнью то же, Что жизнь содеяла со мной
Утес доступен для того,
Кто в восхожденье вложит душу,
А я – опустошен душой,
И нем, и клятвы не нарушу.
Я отрекаюсь. Я чужой.
Ведь разум дороги не знает — И, значит, вверяется сну.
Чего бы сердце ни хотело — Ничто исполнить не могу. Всегда желая без предела, Всегда замру на полшагу.
И снова дождь туманит стекла
На этой улице пустой…
Сама душа моя размокла
И вся пропитана водой.Мне в сердце хлещут воды ливней,
Но я печали не кляну:
Еще грустнее и противней,
Когда себя же обману, —Поскольку я и сам гадаю,
Когда я хмур, когда я рад…
И, тихо сердце покидая
(Строку Верлена подтверждая),
Мне капли что-то говорят.
Ветер чуть качает
Стебли камыша.
Дрожью отвечает
И моя душа.Сердце сиротливо
Плачет не о том,
Что слышны порывы
Ветра над прудом.Это – легче вздоха,
Чище ветерка:
Если сердцу плохо —
Где моя тоска?Если ветер тронет
Блики на воде,
Знаю: сердце стонет,
Но не знаю – где.
Но сознавая свой превратный лик,
Сама из Тьмы,
Душа в себе готова
Узнать сиянье радостного зова,
Распятых Роз таинственный язык.
В часы, когда бессонница сама
Как целый мир представится для взгляда
И снимет с просветленного ума
Ленивый морок дневного уклада, —
Я грежу; простирается прохлада,
Где тень живет, а душу скрыла тьма;
Я знаю, что и мука, и услада
Ничтожны, как никчемные тома.Я грежу; пустота во мне густится;
Душа немеет немотой провидца —
И в зоркости измучилась настоль,
Что ни природы, ни мечты, ни Бога,
Ни даже скорби; и отдал бы много,
Чтоб эту ясность променять на боль.
Кто сам с собой не хочет встречи, Не хочет встретить никого.
Я никому не дам отчета И не сочту своей виной, Что видели во мне кого-то Не совпадавшего со мной.
Все только сон – и я, и кто мне дорог.
Из слабых рук вся разронялась кладь.
Я только жду, и наплывает морок.
Я нищий у отчаянья задворок,
Что так и не решился постучать.
А сердце просит подаяний, Само не ведает каких…
Где розы есть, мне роз не надо, И надо, где не вижу роз.
Я тоже был в эпикурейской школе И доброй волей ум терял не раз.