Если можно сказать «повезло» о человеке, тяжело раненном и комиссованном вчистую, то Мансур Абдулин был на редкость удачлив. Ему повезло, что, попав на фронт осенью кровавого 1942 года, он начал воевать в подразделении батальонных 82-мм минометов, расчет которых располагался в 100 метрах от переднего края. Ему повезло выжить, отвоевав целый год, хотя средняя продолжительность жизни пехотинца составляла от двух недель в наступлении до месяца в обороне. Он участвовал в таких ключевых операциях Красной Армии, как «Уран», «Кольцо», «Румянцев», Курской оборонительной, пройдя путь от минометчика до комсорга батальона и от Сталинграда до Днепра. Ему повезло, что, получив тяжелое ранение, он был быстро эвакуирован с поля боя, а высокопрофессиональные врачи спасли ему ногу. Эта книга — настоящая «окопная правда» Великой Отечественной, потрясающие мемуары фронтовика о людях, деливших с ним радости побед и горечь поражений, об испытаниях, выпавших на их долю, о тяжелом и кровавом солдатском труде.
Мясорубка войны глазами психологически устойчивого, но при этом тонко чувствующего, и очень наблюдательного человека.
Особенная ценность мемуара в том, что это свидетельство не штабиста, тыловика, радиста-связиста, это не взгляд сбоку и не "из-за угла", а история бойца с самого что ни на есть "переднего края", первой линии оборонительных окопов, оттуда, где смертность личного состава описана самим автором так: "Большинство моих товарищей-курсантов погибло в этом первом бою..."
Трэш и угар боев, подробности окопного быта переданы автором настолько физиологично (с описаниями ощущений) и "живо", что читатель начинает очень отчетливо ощущать себя в самой гуще трагических событий.
Воспоминания очевидца перемежаются интересными философскими отступлениями и выводами.
На мой взгляд, эта книга, наполненная множеством тонких наблюдений, мелких подробностей, мега интересна, поучительна, и однозначно стоит прочтения.
Да, автор имеет боевые награды, полученные им в военное еще время, что имхо добавляет его рассказу о войне достоверности.
Книгу прочел по "наводке" историка Алексея Исаева, который дал на нее положительный отзыв и очень рекомендовал.
Мясорубка войны глазами психологически устойчивого, но при этом тонко чувствующего, и очень наблюдательного человека.
Особенная ценность мемуара в том, что это свидетельство не штабиста, тыловика, радиста-связиста, это не взгляд сбоку и не "из-за угла", а история бойца с самого что ни на есть "переднего края", первой линии оборонительных окопов, оттуда, где смертность личного состава описана самим автором так: "Большинство моих товарищей-курсантов погибло в этом первом бою..."
Трэш и угар боев, подробности окопного быта переданы автором настолько физиологично (с описаниями ощущений) и "живо", что читатель начинает очень отчетливо ощущать себя в самой гуще трагических событий.
Воспоминания очевидца перемежаются интересными философскими отступлениями и выводами.
На мой взгляд, эта книга, наполненная множеством тонких наблюдений, мелких подробностей, мега интересна, поучительна, и однозначно стоит прочтения.
Да, автор имеет боевые награды, полученные им в военное еще время, что имхо добавляет его рассказу о войне достоверности.
Книгу прочел по "наводке" историка Алексея Исаева, который дал на нее положительный отзыв и очень рекомендовал.
В который раз приостанавливаюсь - еще свистит воздух в груди раненого, жив, значит. И снова заставляю себя двигаться, обходить воронки, окопы... Сумерки уже не сумерки ночь. Как бы не заблудиться. И обидно мне, если раненый умрет, когда я доволоку его до места... Вдруг - или показалось - слышу:– Мансур...Остановился, наклоняюсь.– Мансур, пристрели... А не можешь, брось... Замучил я тебя...И откуда только в меня влилась сила! Впрягся в лямку и помчался уже без остановок, будто убегал от постыдных своих подленьких мыслей. Ведь краем сознания - надо это признать - я надеялся, что Николай умрет в начале пути и я освобожусь от груза, успею к раздаче горячей пищи.И зачем так вперемежку доброе и злое в одном человеке - во мне?! Наверное, я был страшен в темноте: зубы оскалены, дыхание хриплое и дико выпученные глаза: живым или мертвым скорей доставить Николая в санроту!.. Сказать, что я второй раз спасал ему жизнь из особой к нему дружбы, я не могу. И в первый сработало скорей суеверие - моя была буханка-то!.. И теперь я торопился ради очистки своей совести, чтобы победить в себе начатки того злого, подлого, которое я так ненавижу и которое во мне тоже заложено!..
Смотрит на меня тускнеющими глазами немец, у которого носа практически нет и лицо отморожено, который не может двигать челюстью, худой и обросший, у которого еще не смерзся мозг и еще еле-еле бьется сердце... Вынести не могу, как мучается человек, взглядом вымаливая пулю, но добить его не поднимается рука... Другой свалился сам и уйдет в спасительное небытие через десять-пятнадцать минут... Спасти их невозможно: это уже необратимый процесс умирания, все конечности отморожены...
И стыдно мне этих мыслей, стыдно непрошеной жалости. Как бы кто из ребят наших не заметил: ведь у меня погиб друг, и я должен мстить!.. И вдруг вижу: один наш солдат так же испуганно, как я, смотрит в глаза немцу, который стоит на четвереньках. Оба смотрят то в глаза друг другу, то на пистолет, который в руках у солдата. Немец даже кивнуть не может, закоченел. Глазами моргнул: «Да...» Солдат выстрелил ему в висок... Человек уже мертвый, а не падает — смерзся. Стоит как «козлина», как «скамейка», из пробитой головы не идет кровь... Мы скорей уходили оттуда, чтобы не смотреть на мучения тысяч умирающих немцев...Фашизм тем и преступен, что не только допускает, но заранее предусматривает такие методы утверждения своей идеологии. Фашизм не разжалобишь человеческим страданием. Сколько людей было истреблено фашизмом без всякой на то военной необходимости, а лишь по признаку национальности. Истреблено аккуратно, без эмоций, с загодя подготовленными газовыми камерами, печами для сжигания трупов, приемниками для «отходов»... Страшная идеология. Не хочу сказать — варварская, потому что «фашизм» в моем восприятии звучит страшнее, чем «варварство».