Рецензии на книгу «Гретель и тьма» Элайза Грэнвилл

Страшнее любой сказки может быть только жизнь.

Я купила эту книгу, совершенно не представляя, что внутри. Меня заворожило название и, конечно, прекрасная обложка. "Гретель и тьма", что может скрываться за такими словами? Очередная переделанная сказка? Или может история про девушку Гретель и ее борьбу со злом? Да, в этой книге присутствуют и сказки, и борьба со злом, но не так, как можно себе представить.

История ведется от лица нескольких человек, но главными фигурами остаются Лили и Криста. Первая - странная девушка, возможно, с психическими отклонениями, найденная рядом с башней и доставленная в дом психолога и австрийского врача Йозефа Бройера. Её происхождение неизвестно, причины полученных ран и увечий - загадочны и непонятны, она не называет своё имя, и постоянно твердит, что у нее нет чувств, она стала машиной, не нуждается в еде и винит во всех бедах Чудовище. Сможет ли Йозеф разобраться с причинами, и на какие жертвы он готов пойти, чтобы разгадать загадку девушки?

Вторая героиня - Криста, маленькая девочка, рано оставшаяся без матери. Её мир сжался до маленькой точки, во главе которой стояла Грет - её няня и домработница. Сказки, которые рассказывала Грет поражают своей жестокостью и безжалостностью, да и концовки у сказок каждый раз отличаются - всё зависит от того, в каком настроении находится рассказчица, или каким делом в данный момент занимается. Но в один момент жизнь избалованной и ужасно капризной девочки кардинально меняется. Всё, к чему она привыкла остается в прошлом, а впереди - лагерь смерти.

Жизнь главных героинь неожиданно переплетается таким образом, о котором я и подумать не могла. Концовка просто шикарная, а сама книга невообразимо жестокая.

Я сижу, немного оглушенная. Всё, что я прочитала не могло произойти на самом деле! Неужели в мире существует такая жестокость, такое зло по отношению к другим людям и детям? Но в глубине души я понимаю, что всё это правда: концентрационные лагеря, антисемитизм, нацизм, опыты над людьми, газовые камеры... Всё это было в истории мира, и наша задача не дать этому повториться вновь. Любой ценой.

- Сказки, - говорит Грет, - шустрые ходоки, пришли - и уж нет их. - Она выплескивает ведро мутной воды на камни, и я отпрыгиваю: мыльные пузыри с ультрамариновым отливом - из-за Waschblau - устремляются к сливу. - Да-да, сказки меняются с ветром, с приливами, с луной. Да и вообще они через раз - туман плетеный, и потому исчезают, когда на них падает свет дня.
- Когда я буду выдумывать сказки, я их запишу, и они никуда не исчезнут и не изменятся.
Грет жмет плечами.
- Они же тогда будут ненастоящие сказки, а?

Как и в любой паутине, в этом романе тонешь постепенно, не осознавая факта последнего. Как и любая паутина, этот роман окутывает слой за слоем, шаг за шагом отнимая дыхание. Будет время обернуться, будет время попытаться понять и свести ниточки воедино, будет время усмехнуться, что где-то ты такое уже видел. Видел отдельными секторами, а вот паутина в целом почему-то при всем исходном душит и не дает нормально дышать и ощущать мир еще несколько часов после того, как перевернута последняя страница.

А с другой стороны, не паутина, а темные воды. Тонешь в пространстве страниц, читая очередную за предыдущей, не оторваться, словно в омут заглянул, а тьма настолько привлекательна, что страшно, да не уйти.
Кстати о страхе. Категория множественных акцентов и интерпретаций, самое плодородное поле для вариаций и предпосылок. Вечное соревнование, какой страх сильнее: тот, что можно прогнать, спрятавшись под одеяло или проснувшись, или тот, что имеет реальное воплощение в нашем мире тогда и/или сейчас. Оба могут уйти, а могут остаться, оба могут убить и вернуться. Страх. Вечный лабиринт без конца и края, в котором так легко запутаться в прогулке рука об руку с ужасом. Есть страх придуманных историй. Есть страх и ужас от историй, рассказанных теми, кто был и видел. Есть ужас воспоминаний и памяти, которые не уходят и будут жить вечно. Потому что во имя ушедших и во имя мира для грядущих это всё нельзя забывать. Хотелось бы убить, да нельзя. Потому что таких ошибок повторять нельзя.

Жил да был ученый, который однажды получил в свое распоряжение потерянную деву, у которой была цель: найти и уничтожить.
Жила-была девочка, маленькая и очень непослушная, папа которой играл с красной краской и был врачом.
Эхо эпохи красно-черных знамен, которая только наступит.
Отражение эпохи красно-черных знамен, которая наступила.

"Гретель и тьма" - не только паутина и омут в одном, это еще и зеркало, поставленное автором под правильным углом, чтобы отражать, да не ловить. За первые строки глав после таинственного и мрачного пролога читателю успеется оглядеться, задуматься, к чему ведет вся эта история про найденную девушку, куда клонит автор, поностальгировать по давнему посещению Вены... А затем при переходе из временной точки А в точку Б дать порцию скепсиса, потому что привет тебе, Мальчик в полосатой пижаме и тот самый стиль "о серьезном и страшном через призму ребенка". Но скепсис жил-был, да перестал, потому что в этом романе есть та самая склейка, тот самый раствор, который скрепляет все эти части воедино и дает ту самую более чем страшную картинку. И именно тут в дело вступает сказочная составляющая, которая по всему пространству романа гуляет эхом и лепестками, но в нашей истории с зеркалом играет не последнюю роль. И вот ты уже соединяешь ниточки тут и там, потому что отголосками и следами на снегу две, казалось бы, совсем отдельные истории соединяются в одну.

Раз - и пошло эхо.
Два - и вздрагиваешь.
Кровь на земле - кровавые капельки в лесу.
Волчья пасть - волчье прозвище.
Заманили в лес - заманили в комнату, где не выбраться.
Отрубили пальцы - отрубили жизнь.
Полосатое. Цифры. Фраза. Имя. Идеология. Смерть.

За счет того, что сказки-сказания-байки-страшилки, рассказанные тут и там, плотно вплетаются в повествование, к итоговому восприятию прибавляются автоматически +10 очков. Причем это восприятия на каком-то внутреннем уровне. И вот тут возникает тот самый парадокс ощущений. Разум успевает фиксировать, что, собственно говоря, ничего особенного нового автор не рассказал, разве что использовал хороший ход с соединением первого и второго плана повествования. Да, матчасть изучена, да, реальное и невидимое переплелись настолько жестко, что не отлепить, но всё это уже было где-то и когда-то. А тем временем, пока разум все это себе вносит в протокол, сознание сидит и ужасается. Именно за счет того, что в дело идет стиль повествования, который чем ближе к финалу путем взросления, тем более напевным становится, тем больше мы утопаем в диком месиве из сказок и реальности, где надрыва столько, что можно руки в кровь исцарапать. То, что начиналось как история капризной девочки, которую через раз хотелось поставить в угол, превращается в жестокую историю из ужасов реальных и ужасов выдуманных. Начинается игра в прятки от реальности, чтобы спасти себя и не только, чтобы хоть как-то отгородиться от того, что видит и фиксирует сознание. А читатель, даже не искушенный в вопросах Третьего Рейха и иже с ним, легко поймет, о чем идет речь. А в вопросах не на слуху помогут сноски и примечания.

Роман, обреченный на множественные и противоречивые впечатления, чтение под настроение и последующие рассуждения с самим собой в тишине. Да, это книга о фашизме, лагерях, смерти и страданиях. Да, местами не в лоб и с элементами сказочного. Кто-то скажет, что автор переборщил и не стоило все это пускать настолько витиеватым способом, дабы провоцировать читателя. Кто-то скажет, что и такое разбитое зеркало должно быть. Кто-то просто промолчит и вздрогнет. А я просто скажу, что при всем моем интересе к вопросу, особенно в поле художественной литературы, после прочтения "Гретель и тьмы" меня несколько часов воротило от одной только мысли прочтения чего-то еще на тему фашизма, настолько пробрало на участке от середины романа и практически до последних строк финала.

Жила-была девочка, которой пришлось жестко повзрослеть и открыть глаза. И выжить.
Жил да был мир, который решили утопить в крови.
Жили-были воспоминания и память поколений, и будут они жить вечно. Потому что такое нельзя забывать. И нельзя допустить.
Никогда.
Больше.

Не каждая услышанная тобой сказка может довести до добра

Один
Жил да был один мужчина и был он уже не молод. Жена его, вмести с детьми, упорхнула, то ли отпуск, то ли еще что, оставив его наедине с мыслями… О прошлой любви, о невозврате молодости, о том, как бы ему хотелось вкусить женских прелестей, но… разные закрытые общества не для него. Он так считал.
Два
Маленькая Криста, дочь очень занятого папы, он работает в лазарете со «зверолюдьми». Странная девочка, вечно сосущая палец и не желающая расти. Папа девочки не менее странен, и с мылом и без мыла он все трет свои руки, желая смыть…
Три
Для знаменитого психотерапевта новая пациентка стала тем самым свежим глотком и напоминанием той давней скандальной истории, с другой пациенткой. Неожиданная находка мальчишки садовника - бритая наголо нагая девушка, безымянная и, Йозеф Бройер, будто заново родился.
Четыре
Сказки, которыми пичкает Кристуу кухарка, сначала вызывали легкий шок, потом недоумение, в них и руки и ноги летят направо и налево, но и к этому привыкаешь.
Я безумно рада, что сказки моего детства были полны добра и света, а не переломанными конечностями.
Пять
Интерес садовника к пациентке. Пациентки к садовнику… будит в докторе монстра.
Красота девушки затмит его разум, желание обладать ею, пересилит все разумное и человечное, что в нем было. Это его игрушка, его мечта. Это он готов осыпать ее драгоценностями в отличие от нищего, обязанного ему всем. Так не все ли равно, если тот не досчитается … в своем организме.
Как-то отвратительно было читать. Еще больше осознавать…
Шесть
Криста и Даниил. Осиротевшая девочка и странный мальчик, жующий червей. Да и место, в котором… не менее странное.
«Ты знаешь, что бывает с плохими девочками, которые не делают, что им велят? В один прекрасный день узнаешь. И тогда пожалеешь.»
Опасное место не только для девочек.

На мой взгляд, все то, что описывается в книге, носит ноту безумия… Мне трудно считать тех монстров, людьми здравомыслящими.
Ближе к финалу, был момент, когда мужчины, в целом, опротивели, минут так на 5, тут, скорее виновен снежный ком, что летел, т.к. и доктор и прочие…

Я рада, что Чудовище, которое так хотела уничтожить Лили, та самая пациентка, ныне покоится, где-то там и надеюсь, что в настоящем, да и в будущем, не найдется подобный герой, как бы это все не финансировалось… А те идиоты, которые… Одумайтесь, если еще осталось чем.

«Таинственный, завораживающий, почти колдовской роман двойного плетения, сказка, до ужаса похожая на действительность, наваждение понарошку и взаправду – вот что ожидает вас под этой обложкой.»

Не скажу, что все здесь не то, чем кажется, т.к. лично мне много чего казалось и без прочтения аннотации, так что выход к… единственное, что было неожиданным, да… маловато будет.

Страшная-страшная сказка… а нет, быль…

— Вставай. Дальше буду рассказывать тебе истории только на ходу. Остановишься — я больше ни слова не скажу. — Но у него болит плечо. Он не сходит с места, и я все равно принимаюсь рассказывать, давая ему отдохнуть, а вокруг нас трепещут бобовые цветки, пляшут на ветру, как бабочки, готовые к полету. Если Сесили права, может, в них и укрылись исчезнувшие люди. Их тысячи, миллионы — по одному на каждую украденную душу. Их уже не счесть, но они все открывают и открывают мягкому ветерку свои хрупкие лепестки.

Жила-была девочка Криста. И все у нее было. Любящий папа, доктор, между прочим. Кукла-красавица, за которую немерено папой было уплачено. Большой и красивый дом, в котором можно было баловаться сколько душе угодно, папа все равно не накажет, только пригрозит. А еще была прислуга Грет, то ли няня, то ли кухарка, то ли домомучительница, а скорее все вместе, и жрец, и жнец, итд И знала Грет неисчислимое количество сказок, да таких, что современных родителей, готовых даже на «Ну, погоди!» ярлык 18+ налепить, удар бы хватил. Вот вы хоть раз слышали изначальные (а не осовременные а уж тем более не одиснеенные) сказки? Если нервы слабые, то лучше даже и не гуглите, а поверьте мне на слово. Там буйным цветом процветает жестокость и насилие, каннибализм и убийства, а хэппи-энды не менее кровавы и жестоки, просто уже достается по полной злодеям (да причем с садистской выдумкой так достается!).

Но никакая сказка не может стать страшнее реальности. Ведь живет наша юная героиня не где-нибудь, а в нацистской Германией (и вот уже папина профессия из чудесной становится зловещей). Больше всего девочка мечтает попасть в «зоопарк», который находится по близости, ведь в нем работает ее папа, а еще там за высоким забором с колючей проволокой живут таинственные зверолюди… С ними девочка познакомится поближе и тогда спасти ее смогут только сказки, которые как бы не были ужасны дают хоть какую-то надежду, ведь в них есть шанс уничтожить Чудовище…

Уничтожить Чудовище хочет и в Вене 1899 года Лили. Прекрасная незнакомка, найденная в бессознательном состоянии садовником известного психиатра Йозефа Бройера. Она утверждает, что она не человек, а машина, у которой только одна цель – убить Чудовище пока оно еще не вошло в силу. Девушка несет явную чушь, и Йозеф уже предвкушает самое интересное дело в своей практике, да и прекрасное личико вызывает у старого козла не меньший энтузиазм…

Для меня книга стала настоящим открытием, все же совместить в одном произведении несовместимые на первый взгляд вещи: нацистские лагеря смерти, путешествия во времени и сказки – это очень и очень сложно. Боялась, что будет слезовыжимательно, боялась, что будет отдавать коммерческим душком, боялась, что история скатится в абсурд, когда мы дойдем до разгадки «тайны» Лили. Может, кто-то из читателей и впрямь найдет здесь эти составляющие, но это точно не я. Книга меня зацепила очень сильно, дочитала вчера вечером и не могу перестать думать о ней, а еще не удержалась, хоть и знала, что это безумно тяжело, и начала читать документальные сведения о концентрационном лагере Равенсбрюк. Я считаю, такие книги очень нужны. Все же о том, что произошло совсем недавно по меркам истории, но достаточно давно по меркам человеческой жизни, стоит напоминать, чтобы помнили, чтобы не повторялось…

А еще это история о любви и дружбе, о том, что можно остаться человеком даже в самых нечеловеческих условиях.

— Дедушка говорил, что даже великий Платон наставлял: любой человек — лишь половина целого. Мы всю жизнь ищем то, что сделает нас целыми. Мы это зовем «башерт» — слияние с утерянной половинкой. Так говорят, если пара растворяется в изумлении любви, дружбы и близости. И после этого они уже не денутся с глаз друг друга, даже на миг.

P.S.: Но при всем моем восторге советовать ее всем поостерегусь, все же очень необычная подача и смешение.

Прочитано в рамках игры:
"Флэшмоб 2017" 7/10

Ланочка Lanafly , огромное спасибо! Я книгу сразу заприметила, но с моим списком хотелок могла бы до нее годами добираться, а это было бы очень зря! Наташ Balbeska , и снова тебе спасибо за компанию, жду впечатлений)

Самая страшная сказка - это жизнь

— А потом они… хм… когда все зло содеяли…
— Какое зло?
— Такое, что я тебе и сказать не могу. Такое, что я тебе и сказать не могу. Такое…

Поскольку я привыкла писать отзывы искренне и нечего не утаивая, начну с признания.
Какой самый страшный читательский грех, помимо того, чтобы бросить роман на середине?
Да-да, залезть в окончание и собственноручно словить спойлер.
Вот так я и поступила, дав волю своему внезапному порыву, которому не потворствовала с давних времён детства.
Но, знаете, не жалею. Совсем. Притягательности книга для меня не потеряла, зато зная тайну Лили, могла полностью увидеть все расставленные автором "звоночки", параллели и отражения по ходу чтения. С первого раза, не дожидаясь перечитывания.

В общем, ни на что не намекаю, ни к чему не призываю, просто сообщаю крамольный факт. Не поступайте как я, не делайте глупостей. Прикидывайте возможные варианты отгадок и наберитесь терпения. Всё сложится в единую картинку, закольцуется и встанет на свои места.

Перед нами два действительности: Вена 1899 года и Германия больше сорока лет спустя.

В первой реальности славный парень Бенджамин, садовник известного психиатра, профессора Йозефа Бройера, находит на улице странную девушку. Она нага, истощена, побрита наголо, на её руке написаны непонятные цифры и в довершении всего незнакомка утверждает, что вовсе не человек, а машина, которая прислана для священной миссии - убить чудовище, таким образом предотвратив грядущее зло. Пока не поздно, пока мальчик по имени Ади не вырос.

Конечно же, профессор заинтересован в излечении Лили, так он назвал красивую девушку, упрямо не желающую рассказывать о том, что случилось с ней на самом деле.
И если профессор и садовник всецело на стороне Лили, то пожилая домоуправительница Гудрун явно не верит девушке, ставя под сомнение её честность, искренность и ясность рассудка.

Германия 40-х годов. Страшное время Третьего рейха. Маленькая девочка Криста приезжает вместе с отцом врачом на новое место его работы - зоопарк, где за высокой проволокой содержатся "зверолюди" и кролики.
Мы не знаем почему, но её мать покончила с собой, и девочка была тому свидетельницей. Именно поэтому она уходит в мир сказок, живёт ими, мыслит их категориями, благо что нянюшка Грет буквально помешана на страшных рассказах и народном фольклоре. И пичкает ими ребёнка так, что мало не покажется.

Криста очень избалована, своенравна и непослушна. Она одинока и единственный способ сладить с ней - это занять её внимание Пряничным домиком, историей про Гретель и Ганса, Дудочника и проч.
А немецкие сказки, надо заметить, ещё те ужастики. Сварить детей в котле, разрубить на части принцессу и зверская гульба разбойников - обычное дело.
Для них. Для сказок.

Кто же знал, что сказки в один несчастный день превратятся для Кристы в реальность... И высокие ворота, увитые розами с шипами, которые штурмует прекрасный принц, окажутся воротами с колючей проволокой.

Глазами девочки мы видим окружающий мир, и мысленно "переводим" нарисованную ею картинку в сцену, от которой содрогнётся взрослый. Страшную и жестокую:
- папа моет руки красной жидкостью.
- он застыл, ожидая поцелуя принцессы, чтобы вновь проснуться.
- ведьма бреет голову и охотится за воспоминаниями друга Кристы - Даниэля
- Тень Даниила, которая потому и Тень, что долго не живёт
- разбойники в Башне,"сначала заставившие девушку пить с ними вино: стакан красного, стакан белого и стакан черного. А потом сорвали с нее красивые одежды и сложили их в кучу, чтобы потом продать на базаре. А потом они…"

Сказки туго вплетаются в реальность, история Лили перемешивается с жизнью Кристы, монстры оживают и тьма накрывает человечество, порабощая добро, калеча детей... И здесь я просто помолчу, можно?

Да, этот роман не шедевр. И я прекрасно вижу все его недостатки. Что-то перегнуто, что-то недогнуто... Но сама задумка, сама идея показать ужасы войны вот таким образом, через взгляд ребёнка, через призму сказок - замечательна! Автор говорит почти намёками, очень тонко, всего лишь штрихами создаёт свою историю, но её тема режет, цепляет и делает больно.
Необычно. Оригинально. Мрачно и многослойно.
И тут меньше пятёрки просто невозможно поставить.

Это не сказка. Не ждите здесь волшебства и магии. Это реальная жизнь. Она всегда страшнее.

Равенсбрюк. Это самые щадящие фото.

Переплетение реальности с вымыслом - не ново для литературы. Многие авторы уже пытались в выдуманной истории скрыть ужасы и трудности суровой жизни. И часто это самый простой способ поделиться о наболевшем. Однако читатель не всегда знает и понимает намерения автора, и поэтому пытается читать книги как обычную художественную прозу.

И что же можно ожидать от произведения, которое сразу же с названия и аннотации просто кричит, что под обложкой будет миф, который укрепился в реальности, и с которым есть возможность выжить?

С самого начала. Это надо же так. С самого начала ничего не понятно. И ладно бы к середине книги стало бы хоть чуточку светлее на сюжетом плане, но нет. Вот прошла половина, потом ещё больше страниц, и только на последней главе появляется осознание в истинном предназначении повествования.

С одной стороны покажется, что это бред, собранный воедино, чтобы помучить читателя. В конце же, в последней главе, когда распахиваются все завесы, накатывает такое понимание, что лучше в этот момент сидеть, так как есть вероятность свалиться с ног от полученного шока.

Не всё то золото, что блестит. Не все сказки являются вымыслом. Порой просто необходимо выдумывать, чтобы выжить.

Эта книга должна была мне понравится по многим параметрам.
Во-первых, сюжетом. Два временных пласта 1899 г. и 1940 г. в Германии. В конце 19 века некий Йозеф Бройер лечит странную пациентку Лили, которая уверяет что она машина, что она ничего не чувствует, и все время твердит о каком-то чудовище, что должна убить. В 40-ые же годы речь пойдет о девочке Кристе. Она капризный, избалованный ребенок. Ну, просто ужас до чего. Еще ей приходится слушать страшные сказки от няни, полные жестокости. Сказки сыграют в ее жизни огромную роль, ее богатое воображение сослужит ее добрую службу, чтобы спастись от ужаса реальности. Папа Кристы работает в лазарете со «зверолюдьми», они не люди, а так скот. Зоопарк короче. Германия, 40 годы. Думаю понятно, что там за место. Положение дел меняется, когда происходит несчастный случай и судьба закидывает Кристу в тот самый зоопарк. Вот так и будет сюжет развиваться в двух плоскостях. Люблю такое. Ясное дело, что здесь есть связь, надо лишь догадаться какая.

Второе козырь для меня это необычность. Сама конструкция. На первое место выходит сказка, а они всегда помогают укрыться от правды. Пусть они жуткие, страшные, но реальность то страшнее. Где быль, а где выдумка? Тесное переплетение подогревает любопытство.

Ну и третье, это тема. Трагедия людей, человеческая жестокость. Само создание таких вот зоопарков, таких лагерей смерти. Это жутко, страшно даже спустя столько лет. А каково тем, кто был там? Каково детям?

И все же оценка моя невысока. Понравилось да, но не зацепило, увы. Как-то мимо прошло в основном. Безусловно, серьезность вопроса понимаю, про происходящее было порой жутко и мерзко читать, где-то больно. Но вот есть у меня претензии к целостности книги. Мне показалось, что история получилась рваная, недоработанная. И текст местами уже чересчур кишит "узорчатостью", особенно в истории Лили, которая не добавляет привлекательности роману, но зато мешает.
Так что такие вот пироги. Но не жалею что ознакомилась, просто по мне, не дотянула книга до более высшего балла.

А вот про Равенсбрюк, почитала еще в интернете, для полноты картины, так сказать. Да, здесь без комментариев, конечно.

Начав читать эту книгу, я вступила на желанную территорию «чем дальше, тем страньше». Я ожидала и даже хотела её странностей и неожиданностей, поскольку меня, как дудочка гаммельнского крысолова, манили Й.Бройер с литературными проекциями его знаменитой истории с Анной О. и корпус немецких сказок братьев Гримм, несколько «неотшлифованных» версий которых мне когда-то удалось прочитать. Всего остального мне можно было не давать.

Территория оказалась жуткая, рассказанные в ней истории – трагические, а общее впечатление от книги - тяжёлое и глубоко неприятное, как от непропеченного хлеба, смешанного с опилками. Её сразу хотелось чем-то «заесть», поскольку все сюжетные линии болезненно скрипели на моих читательских зубах и липким комом оседали в желудке. И история Кристы, и история Лили убеждают, что реальность может в один миг оказаться страшнее самой страшной сказки, но выжить можно и в такой реальности, начав собирать из архаических сказочных мотивов свою собственную историю, в которой всё может быть совсем не так, как диктуют законы реальности, а так, как тебе хотелось бы. Такие книги читаешь, ощущая себя почти Сталкером. Кому это чувство знакомо и близко, видимо, смогут оценить эту книгу. Я – нет.

Я не поверила и не смогла полностью принять её довольно пафосную центральную мысль, что архаическая, «неприглаженная» сказка, изложенная фрагментарно, не вполне запомненная и понятая, помогает ребёнку выжить в предельных обстоятельствах. Я скептически восприняла и саму идею, и её воплощение. Может быть, это случилось потому, что я просто люблю сказки и их историко-культурные интерпретации и реконструкции в юнгианском духе Б.Беттельхейма или М.-Л. фон Франц. Может быть, потому что мне приходилось немного читать о влиянии фольклорных и мистических мотивов на идеологию Третьего Рейха и на личность самого Гитлера, и это был трудный и осторожный анализ, а не грубо сляпанный конгломерат авторских ассоциаций. А может быть, всё просто потому, что у самой книги нет особых литературных достоинств. Она, конечно, немного эпатирует читателя болезненно постигаемым синтезом детства, любви, концлагерей и фольклора, но по сути не захватывает воображение, оказывается неинтересной и даже затянутой. На мой взгляд, автору не удалось обещанное в аннотации «двойное плетение» смыслов, не получилось увязать сказочные мотивы с волной преследований евреев в Вене конца XIX века и врачебными зверствами Равенсбрюка 40-х годов XX-го. На протяжении всего чтения я чувствовала, как они отторгаются во мне друг от друга, не увязываются в общее целое, разбегаются в разные стороны, сопротивляясь слиянию. У сказок, которые приведены в тексте, мне казалось, - собственное и мало связанное с авторским текстом смысловое ядро, а у сконструированных пустоватых по содержанию историй - абсолютно другое и не истинное. Хотя они и одеты в похожие архетипические оболочки, мощная мифологическая реальность и жалкий авторский вымысел отталкивают друг друга. Думаю, что ещё дело в том, что автор по своему внутреннему складу - не писатель, что и привело к тому, что она приняла свои весьма средние фантазии за творческое откровение, очевидное только ей, ну, или разве что тем, кто никогда не читал хорошей многослойной литературы на сходные темы.

Наверное, я могу оценить откровенно прямолинейную попытку автора сложить вместе множество знакомых ей исторических фактов, касающихся истории нацистской Германии, с беспроигрышностью сказочного архетипа. Но материал самих сказок в этом романе – рваный и даже грязный, связи между перипетиями жизни Кристы и Даниила, Лили и Беньямина до конца не простроены и притянуты за уши, обе сюжетные линии оставляют впечатление торопливо склеенных и до конца не продуманных, все герои – совершенно неинтересные и не вызывают ни сочувствия, ни даже любопытства. Всё-таки материал обязывает - со сказочными текстами надо обращаться очень бережно и осторожно. Лично мне в этой книге больше всего оказались интересными примечания.

Еще одна мука: это поколение тоже вынуждено страдать от наших воспоминаний. Почти невозможно нащупать равновесие, чтобы не обременять их мерзкими подробностями, но приглядеть, чтоб правду не забыли.

Мы все помним. Какими бы ужасными не были подробности, какую бы боль человеческую мы не пропускали через себя - мы должны помнить ужасы, горести потери, разочарования и, несомненно, радость победы. Иначе и быть не должно.

Данная книга о человеческом горе, всеобщем ужасе перед "чудовищем" господином Волком маленькой девочки и целого народа. История, сплетенная из воспоминаний, из сказочных историй и бурных фантазий. А может быть - это единое целое полотно жизни. В этом и представится разобраться.

Казалось бы, два разных времени - две совершенно разные героини. Одна - Криста, маленькая девочка, живущая с папой, вспоминающая сказки своей няни и мечтающая попасть в местный зоопарк. Другая - неизвестная Лили, найденная без памяти и "без души, машина с номером, а не человек" (с), она становится пациенткой известного доктора Бройера. Последний собирается проникнуть в тайны ее личности, дабы узнать всю правду о ней, но сам не замечает, как проникается симпатией к девушке.

В это же время, десятки лет спустя, Криста "прячется" от внешнего мира в сказках, которые она рассказывает своей единственной подруге - кукле Лотти. Да и сказки эти уж больно полны ужасов, смертей и потерь. Но все меркнет перед тем ужасом, который предстоит ей пережить, реальность оказывается более жуткой, в сравнении со сказками. Она теряет отца и попадает в тот самый "зоопарк" рядом с домом, становится одной из "зверолюдей" в полосатых одеждах. И это, пожалуй, драматичная и трагичная часть повествования. Для меня, да и для Кристы тоже. Ей предстоит столкнуться с этой реальностью, понять, что нужно запихнуть "глубоко-глубоко" свое я, постоянные "я не хочу" и "не буду" в зоопарке не действуют.

А в прошлом Лили пытается убедить психиатра помочь ей победить чудовище, найти его и убить. И всем будет хорошо. Но никто ей не верит, в общем-то, считая сумасшедшей, замкнутой в себе девушкой. Никто - кроме паренька Беньямина, которому бесцельно жаль ее. А симпатия между двумя молодыми людьми доводит доктора Йозефа до некоторой степени истерии и толкает на дикие поступки.

Но вновь по спирали романа мы возвращаемся в относительное настоящее. Криста находит друга, Даниила, которого она однажды накормила, когда папа еще был с ней. Этот мальчик становится ее душевной опорой и поддержкой, пусть она пока этого и не понимает. Он слушает ее сказки. И ради него она пойдет на многое, поступится своими принципами, сделает все, чтобы мальчик был цел. Любимые сказки оказываются хуже реальности, но будучи фантазеркой, она пытается повелевать сказками, их сюжетом. Каждый раз она придумывает что-то новое, каждый раз герои ведут себя по-разному...и незаметно для себя, для окружающих девочка начинает "повелевать сюжетом" жизни...и не только своей...

И на протяжении романа, мы вначале скачками переходим из одной истории в другую, потом легкими потоками нас носит по страницам романа, а затем мы сплетаемся с ним в одно целое, одна история связывается с другой, части мозаики складываются в единую картину, в одну большую...то ли сказку, то ли присказку, то ли это воспоминания, то ли история жизни...Но это что-то настоящее для двух детей.

Элайза Грэнвилл написала не магическую историю, магии тут мало. Это история, военная история через призму маленького человека. Это те самые сказки братьев Гримм, жуткие и "необработанные" сказки братьев Гримм. Они ловко вплетаются в сюжет, продолжают его и создают свою реальность. Она не играет с вашими чувствами, не давит на сострадание или жалость. Она создала головоломку, она просто покажет сказки. Покажет, как за кроликами будут ухаживать и делать массаж, а на людях будут тренировать собак. Поведает о том, что даже в "зоопарке" женщина хочет быть женщиной, а не скотиной, что друзья могут исчезать навсегда, а когда людям рассказываешь сказки, "никому не важно про красивые платья или украшения или большой дворец: всем интересно, что там ели".

Искать правды не стоит, принимайте написанное, как и указано в аннотации - "микс истории, тайны и сказки". История трогает, история завораживает и поглощает.

Как рассказать современному читателю о Второй мировой войне?
ВЗЯТЬ:
Обритую наголо девушку с вытатуированным номером на запястье, но вполне себе вдувабельную – для тех, читателей, кто склонен втихую подрочить;
Похотливого психиатра, склонного к фантазиям с недвусмысленным сексуальным подтекстом в отношении вышеназванной девушки – для любителей аналогий по Фрейду и без;
Ребёнка, одновременно настолько тупого, что, живя в нацистской Германии, ни разу не слышал, кто такой Гитлер (это как?), и одновременно настолько умного, что в состоянии выдумать историю про отношения этой девушки и этого психиатра – для большей сентиментальности;
Фашиста-педофила - чтобы показать, какие эти фашисты были нехорошие (как будто одного факта войны и концлагерей для этого недостаточно);
Кающегося фашиста – чтобы показать, что фашисты – тоже люди, даром что с руками в крови –
И ПОСТАВИТЬ НА ЗАДНИЙ ПЛАН РАВЕНСБРЮК. Потому, что тема фашистских концлагерей настолько больная, что не дать приятных бонусов за освещение прикрытой ей истории, пусть даже самой идиотской, ни один прогрессивный критик не посмеет.
Причём по поводу Равенсбрюка можно вообще не запариваться: вроде бы это концлагерь, а вроде бы за главными героями – когда автору это надо – никто особо не следит, так что при случае они свободно сваливают, куда им заблагорассудится.
Героев тут два: еврейский мальчик Даниил и немецкая девочка Криста. Хотя почему героев? Роль первого – это роль беспомощной жертвы. Роль второй – нет, не героини. По-настоящему героиней здесь можно назвать только Сесили (за которой, если верить сноскам, угадывается британская разведчица Сесили Лефорт, она же Сесили Марго Маккензи): именно она, находясь в концлагере, стала своеобразным «центром притяжения», поддерживала подруг по несчастью и даже… тайно устроила там школу. Но писать про такое, вероятно, банальщина. Куда лучше про Кристу, которая лично меня здорово вымораживала своим инфантилизмом, сохраняемым чуть ли не до финала. Ну потому, что вот прекрасно же видит девочка – люди ходят, робы носят. А она всерьёз не отличает концлагерь от зоопарка. Это как?
Ах да, забыла. Там, где фантазии про концлагерь у автора не хватает (а такое случается часто), дыры в сюжете забиваются сказками, судя по всему, братьев Гримм – причём в неадаптированном для детей варианте. Не то для того, чтобы показать, что реальная жизнь бывает страшней – а кто бы в этом сомневался? Реальная жизнь вообще страшна тем, что чудес в ней нет, за благородные поступки не всегда следует воздаяние, прекрасный принц (или принцесса) скорее всего не встретятся, а смерть – это всерьёз и надолго. Не то для того, чтобы сказать: фашизм в крови у этих немцев, раз у них такой фольклор – как будто для того, чтобы стать фашистом, нужна принадлежность именно к немецкому народу (история доказывает обратное), а на первое место в то время выходил именно фольклор, а не пропаганда.